Йозеф Кот - День рождения

— Но это ведь все чепуха, люди добрые! — всплеснул я руками. — Этот ваш фокусник, быть может, и не знал, что она учительница, когда вытаскивал из ее портфеля злополучного кролика. Думаете, фокуснику нужно знать, какой человек служит ему медиумом? Думаете, когда он показывает фокус, существует для него что-либо, кроме чисто профессионального инстинкта, который водит его рукой?

— Попрошу без оскорблений, — заявил инспектор. — Никакие мы вам не медиумы. И я не медиум.

— Клянусь вам, — сказала учительница, — он приходил ко мне в кабинет только набивать птичьи чучела. И вот за то, что он свое свободное время проводил в пыльных стенах темного, душного кабинета, расставляя по подставкам чучела сов, сорок, ворон, цапель и воробьев, всех этих пернатых, которых он собственноручно поймал в силки в неслужебное время, — за это вы теперь хотите судить его, словно…

— Нет, — прервал я ее. — Не понимаю, зачем вы все драматизируете. Выступал иллюзионист, вытащил кролика из портфеля учительницы, ну и что? Ученикам следует объяснить, что это просто фокус, обыкновенный обман, тогда не будет никаких стишков.

Я надел пальто.

— Мне очень жаль, но я спешу на автобус.

— Сжальтесь! — Лесник пал на колени. — Я не хотел его убивать! Не хотел причинять ему вреда. Я даже не знал, что дробовик заряжен. Он всегда был такой легкий, словно не было в нем никакого заряда, легкий как перышко. А олень появился внезапно, стоял совсем близко, я чувствовал на лице его дыхание и видел, как трепещут его влажные ноздри — наверное, он долго бежал и ни разу не остановился, — и вот теперь он стоял передо мной, я мог поймать его, дотронуться до него, ощупать его рукой, и я протянул руку погладить его, тут-то все и произошло: ремень соскользнул у меня с плеча, спусковой крючок зацепился, из ствола вырвалось пламя — и он рухнул, мой олень-двенадцатилеток, и остался недвижим, даже не содрогнулся, лежал словно камень, бедняжка…

— Нет. — Учительница схватила меня за рукав. — Я еще не все вам рассказала. В сущности, не сказала самого важного.

— Но человек ведь не может отвечать за то, что он делал во сне? — Лесник не сводил с меня неподвижного взгляда. — Не можем мы отвечать за все. Эдак до чего мы дойдем? До чего мы дойдем, если будем все принимать близко к сердцу? Ежегодно я стреляю десятки перепелов, и зайцев, и куниц, даже не считаю их, не делаю зарубок на прикладе. Так и живу. Со дня на день. Хожу на обходы, и мне иногда говорят: настреляй-ка нам перепелок. Или: принеси зайца. И я приношу. Кто может упрекнуть меня за это? Разве я не честно живу?

— Я сделала именно так, как вы говорите, — сказала учительница. — На другой же день я объяснила ученикам, что нельзя верить ничему тому, что они видели. Сказала, что Помпелини — обыкновенный мошенник и в портфеле моем он ничего не нашел, а кролика заранее спрятал в рукаве. Дети слушали внимательно, сосредоточенно, они почти поверили мне. Для пущей уверенности я еще добавила, что, в конце концов, они и сами знают, что в портфеле нельзя носить ни кроликов, ни других животных. Портфель — для того, чтобы носить в нем книги, тетради и завтраки. И больше ничего. А вчера в моем портфеле и этого не было. Я только что забрала его из починки, к нему пришили новую ручку. Смотрите! И я показала детям эту новую ручку. Еще и сегодня мой портфель так же пуст, как был вчера. Тут я взяла портфель за нижние уголки и перевернула его. Смотрите! И встряхнула его. И тогда это случилось. Из портфеля вывалился кролик. Такой же, как на представлении.

Инспектор громко засмеялся.

— Превосходно! — воскликнул он. — И не стыдно вам, коллега, докучать присутствующему здесь лектору подобной чепухой?

— Чепуха, чепуха, все — страшнейшая чепуха. — Лесник вдруг вскочил на ноги и отряхнул свои зеленые брюки на коленях. — Я давно уже подумывал, не махнуть ли на все рукой, пускай себе… Но теперь не могу. Теперь я должен вернуться назад, в мой сон, я должен воскресить его. Должен сказать ему: я не хотел стрелять, это просто случайность, несчастный случай. Только он мне не поверит. Знаю — не поверит. Докажите, что я стрелял неумышленно, когда ствол-то закопчен! А зачем вы дали мне в руки ружье? Не давали бы — ничего бы и не было. Понимаете? Поймите же, это не только моя вина! Моя доля вины, быть может, очень незначительна. Быть может, она так мала, что и говорить-то не стоит.

— Так что же вы скажете? — наседала на меня учительница.

— Гм… видите ли, — нерешительно начал я. — Вероятно, фокус не совсем удался… Да. Ну ясно же! Иллюзионист сунул руку в портфель и вытряхнул в него из рукава двух кроликов. Одного он тут же и вытащил, а другого… Про другого, словом, забыл. Возможно, был очень утомлен или рассеян.

— Нет, — сказала учительница. — И это еще не все. Я в ужасе выбежала из класса, с портфелем под мышкой, до меня даже не доходило, что творится в классе. Спряталась в коридорной шине и еще раз перевернула портфель. И чуть не вскрикнула: из него опять выскочил кролик! Тут из-за угла появился школьный сторож и начал кричать, мол, кто это пустил в школу живого кролика. И вы, говорит, пани учительница, хорошенько взгрейте бездельника. Не стану я вам десять раз на дню коридор мыть.

— А что было дальше? — с серьезным видом спросил я.

— Я побежала в кабинет и заперла портфель в шкаф. И до сего дня туда даже не заглядывала. А дети только и знают ухмыляться, и я убеждена, этот пройдоха сторож отлично знал, откуда появился кролик.

— Видите, — инспектор вдруг ударил ладонью по столу, на который все это время опирался, — дело с ней обстоит очень серьезно: она полна суеверий! Ей положено воспитывать юношество, а она полна суеверий! Верит в кроликов. Иисусе Христе, до чего же мы дожили! Нет, милая моя. Вы завтра уже не войдете в класс. Я прикажу школьному сторожу и на порог вас не пускать. Есть еще у меня на это право или нет?

— На все у вас есть право, — медленно произнес лесник. — Даже на прощение.

— Мне бы хотелось осмотреть ваш портфель, — помолчав, сказал я, ибо решил ради роли детектива пожертвовать скорым возвращением домой.

— Я отмежевываюсь от присутствующих, — решительно заявил инспектор. — Никуда я с вами не пойду, отправлюсь лучше восвояси.

— Но вы один из подозреваемых, — улыбнулся я.

— Это что, угроза?

— Правильно, это все он! — вскричала учительница.

— Стоп! — оборвал я ее. — У нас еще нет доказательств!

— А я это чувствую, — возразила учительница. — Он в этом по уши увяз. Знаю я людей. Знаю как свои пять пальцев. Помпелини и он — заодно. Они сговорились уничтожить меня.

— Вы сказали, что в тот день забрали свей портфель из починки, — начал я.

— Да, — голос у нее дрогнул, — мастер продержал его целую неделю.