Георгий Караславов - Повести

Что стало с парнем? Мать терялась в страшных догадках и молила бога только об одном — чтобы сын остался жив. «Пусть хоть калекой вернется, господи, только бы живым остался!» — шептала она.

И вот разнеслась весть о том, что фронт прорван. Через неделю в селе появились первые солдаты. Они были наполовину отпускниками, наполовину дезертирами — оставив разбитые части, они не явились в гарнизон, ждали дальнейших событий. Солдаты не показывались на улице, но сначала родственники, а потом и все в селе прослышали об их возвращении. В надежде узнать что-нибудь о близких, к ним потекли матери и жены других фронтовиков. Но солдаты мало чем могли их утешить — на фронте все перепуталось, как размотавшийся клубок пряжи, каждый думал о спасении собственной шкуры.

От постоянного беспокойства и плохих предчувствий старый Гашков совсем сдал и не на шутку разболелся. Около него хлопотала только озабоченная Тинка. Гашковиха ходила по всему селу и расспрашивала каждого встречного и поперечного о своем сыне. Прослышав, что еще кто-то вернулся с фронта, она спешила к нему, слушала путаные объяснения и старалась прочесть в глазах фронтовика правду.

Выйдя из чужого дома, она бежала к себе, надеясь, что за это время вернулся и ее Русин.

— Да сядь ты, хватит бегать! — недовольно пробурчал однажды Гашков. — Будем ждать. Что уготовано господом, тому и быть.

Она попыталась сидеть дома, но вскоре материнское сердце не выдержало. И она стала наведываться в ближайшие села и даже в город.

— Был бы здоров, сходил бы в дальние деревни, — грустно говорила она и с мольбой смотрела на мужа.

Но он делал вид, что не слышит ее. «Соображенья у бабы нет, — думал Гашков. — Если бы Русин мог, сам бы объявился или хоть письмо бы прислал…»

Из газет тоже ничего нельзя было узнать. Да и что могли рассказать они о его сыне! Если погиб на поле боя, известят в свое время — вот и все. И никто в мире не поймет отцовского горя.

В одиночку, парами или целыми группами стали возвращаться демобилизованные. Из Лоевых первым вернулся Стоян. Войну он провел в тылу, поднакопил немного денег и теперь целыми днями прикидывал, как бы ему отделиться и зажить получше. Он был самым практичным и хитрым в их семье, умел из всего извлекать пользу. Обыкновенно он молчал, всем улыбался, старался никому не возражать, хотя у него были собственные убеждения. Перед войной он попытался заняться торговлей, но ничего не получилось — и капитала не успел сколотить, и мобилизация смешала все его планы. Старый Лоев редко хвалил Стояна, но многого ждал от его предприимчивости и гордился сыном. Через неделю после него вернулся Илья, а на следующее утро — Милин. В доме стало тесно, казалось, он сжался за время войны, уменьшился. Да и люди изменились. Вчерашние фронтовики требовали и одежду поновее, и нижнее белье, к которому привыкли в армии, хотели жить лучше, словно пытались наверстать упущенное. Но предложить им было нечего. Дороговизна росла не по дням, а по часам. Если подвернувшиеся продукты или вещи не покупали немедленно, через день-два цена на них удваивалась. В начале войны пять мер пшеницы стоили двенадцать-пятнадцать левов, а в конце — восемьсот-тысячу.

Старый Лоев схватился за голову. На его плечи легла забота о шестнадцати ртах. Конечно, сыновья — уже не дети, могут работать, но разве зимой работу найдешь? А ведь и зимой нужно есть, одеваться, кормить скот. Стоян занял со своей семьей отдельную комнату и заявил, что хочет отделиться. Старик сразу согласился выделить ему часть двора. Илья и Милин обещали помочь чем могут — из старого дома уйдут пять человек, станет просторнее и удобнее.

Но у Лоевых была и другая забота. Всех, а больше всего мать и отца беспокоила судьба Тинки. Она все еще была не замужем, тосковала, таяла на глазах. Но вот и эта забота отпала — перед рождеством вернулся Русин. Тинка преобразилась — повеселела, дурачилась, как шаловливый ребенок, пела. Обе семьи собрались у Гашковых отпраздновать возвращение жениха, послушать, что он расскажет. Сидя за длинным столом, все наперебой говорили, каждый хотел рассказать о пережитом, об услышанном и увиденном. Заговорили и о близкой свадьбе, которую хотели отпраздновать после нового года. Русин рассказал о своем побеге из плена. Подробно, стараясь ничего не упустить, поведал о своих злоключениях. Он говорил о незнакомых людях с таким увлечением и участием, словно только вчера с ними расстался. С благодарностью отзывался о тех, кто ему помог, проклинал тех, кто чинил препятствия. Благословлял счастливые минуты, удачные встречи, спасительные мысли.

— Я валился с ног от усталости, не ел несколько дней, совсем выбился из сил, а горам конца-края не было видно, — рассказывал он. — Решил положиться на случай и попросить помощи у первых встречных. Если попадутся хорошие люди — дадут хлеба и покажут дорогу. Если плохие… Эх, думаю, будь что будет! Притаился я в кустах у дороги, жду. Кто-нибудь появится же на ней. Так прошло часа два или три. Я уже отчаялся добраться до какого-нибудь жилья, как вдруг услышал скрип. Показались две телеги. Слышу — разговаривают. И говорят по-болгарски! Я вышел, окликнул говоривших, спросил, где я. «В Болгарии», — отвечают мне.

— Слава богу! — Добри Гашков облегченно вздохнул.

— Сейчас сербы на нас косо смотрят, — озабоченно сказал Русин. — Если бы меня схватили — живым бы не выбрался.

— А все благодаря господу и святой богородице! — Гашковиха по привычке перекрестилась.

— Признайся, Русин, не будь Тинки, не решился бы ты убежать! — поддела Русина жена Милина.

Все засмеялись, дети зашумели, только жених с невестой покраснели и опустили глаза.

— Если бы не Тинка, хлебать бы тебе еще лагерную бурду, — лукаво подкинула жена Ильи.

— Правда это, Русин? — ласково спросила мать.

— Правда, — Русин поднял голову и украдкой взглянул на невесту, которая вся светилась от счастья и радости.

— Когда человек жив и здоров, все беды забываются, словно они случились во сне, — подытожил философски настроенный Гашков.

— Хоть бы такого больше не повторилось, — словно по обязанности откликнулась Лоевиха.

— После такой бойни людей нелегко снова загнать в окопы, — заметил Добри.

— Что значит легко или нелегко? — резко возразил Илья. — Видите, что получилось — разгромили Германию и набросились на Россию.

— Россия — дело другое, — хозяин неодобрительно покачал головой.

— Почему же другое? — не отступал Илья.

— В России надо навести порядок! — назидательно сказал Гашков.

— Что касается порядка, так его раньше там не было! — Илья произнес это с такой убежденностью, что Добри взглянул на него с удивлением и недовольством.