Александр Оберемок - Сухая ветка

Никогда бы не подумал, что со своей будущей женой познакомлюсь на вокзале. Я ехал на выходные в Мохово. Она стояла у пригородных касс то ли грустная, то ли уставшая. Что-то в ней такое было… подкупающее, что ли. Она походила на потерявшегося ребёнка. На такую упрямую девочку, которой плакать нельзя, потому что уже взрослая, а что делать — неизвестно.

Она купила билет и отошла. Я вышел вслед за ней на платформу. Подойти сразу я не решился, поэтому, поставив сумку на скамейку, закурил. Она стояла у газетного киоска и читала книгу. Я подошёл ближе, чтобы рассмотреть, какую книгу она читает. Ага, «Старик и море». Нужно было заводить разговор. Не придумав ничего лучше, я сказал самые банальные в этой ситуации слова:

— Хорошая книга.

Она посмотрела на меня, закрыла книгу и улыбнулась. Мы познакомились, разговорились. Она ехала на дачу к друзьям, там у кого-то был день рождения.

— А я вот на рыбалку собрался. Поймаю точно такую же, как старик Сантьяго, — сказал я, указывая на книгу в её руках.

Много позже она призналась, что из её знакомых вряд ли кто-нибудь знал, как зовут хемингуэевского героя, и что этим я её и зацепил.

А потом я пригласил её на рыбалку. Естественно, она согласилась.

Но не поехала.

— Да, — сказал Алексей вслух.

К чему относилось это «да», он вряд ли смог бы объяснить.

За окном подул резкий ветер. Не успел Мохов подумать: «Ну вот, началось», как послышался стук крупных капель по крыше, вскоре перешедший в сплошной шум. В доме стало заметно холоднее. Алексей встал, открыл шкаф в спальне деда, вытащил оттуда шерстяное одеяло, улёгся и укутался.

Постепенно Мохову становилось хуже, но для поправки здоровья нужно было заставить себя подняться и выпить ещё рюмку. Вылезать из-под одеяла не хотелось, и Мохов гонял в пустой с похмелья голове разные мысли о деревне, о деде, о Ларе… Вспоминал…

— А хочешь, дед, я останусь? — спросил Алексей у деда.

Дед засмеялся.

— И чем же ты тут будешь заниматься? Быкам хвосты крутить? Так и быков-то нету здесь уже давно… Колхоз когда развалился! Отсюда наоборот все бегут, молодых давно уж никого не осталось!

— Ну а что? — ответил внук. — Всегда что-нибудь придумать можно… Вот, например, магазин открыть… Всё-таки две улицы народу… Хлеб свежий всегда брать будут. Можно селёдку возить или там конфеты с печеньками…

— Пропадёт селёдка, — дед всё посмеивался. — А печенье мыши погрызут. Их у нас тут достаточно…

— Хозяйственный отдел открыть! — Фантазия Алексея разыгралась. — Вёдра там, лопаты… Да мало ли, чем торговать можно!

— Ага, ты ещё сюда канцтовары привези. Петровна с Кузьминичной фломастерами рисовать в альбомах будут…

— Да я серьёзно, дед… Можно чем-нибудь другим… Скотину выращивать! А что? Перестроить немного сарай, сделать загон для поросят… С десяток сразу держать можно! А к Новому году сдать! Сразу прибыль…

— Хех… А кормить чем ты их будешь?

— А огород зачем? Можно тыкву выращивать, кабачки там… Эти самые… Буряки кормовые… Картошку опять же…

— А ты справишься один-то? Я же тебе не помощник уже… Да ты знаешь, сколько за ними ухода? Картошку им варить нужно. Да на такую ораву! И чистить за ними ежедневно…

— Или куры там, утки…

— А что — куры-утки? — Дед уже не смеялся. — Им тоже кушать хочется. Их в советское время хорошо было держать. Когда всё копейки стоило. Когда в колхозе можно было то же зерно выписать. Или мешок комбикорма спиз… так взять. Всё ж вокруг колхозное, всё вокруг моё… Бери — не хочу. А сейчас — заплати за всё. Да эти утки у тебя золотыми выйдут!

— Корзины из ивы буду плести! Деревенский туризм обустрою! — не унимался Алексей.

— Алёша, единственное, чем бы ты мог здесь заниматься, это русский язык в школе преподавать. Беда в том, что ближайшая школа — в Осиновке, а до неё восемь километров пахать, да и то если напрямую, через речку и луг, а если по дороге, то и все пятнадцать наберётся …

— Ну тогда… Можно что-нибудь своими руками делать… И продавать…

Дед помолчал, потом не спеша поднялся.

— Иди за мной, — скомандовал он.

Пошли к сараю.

— Раньше тут корова жила, — сказал Алексей.

— Ага… Уже лет десять как не держу…

Дед отпер дверь, пошарил за стеной в поисках выключателя.

— Вот, смотри, — сказал он, заводя Алексея внутрь. — Мастерская моя…

Внутри пахло свежеструганным деревом, но опилок на полу не было — дед за порядком следил. В углу стоял верстак с выдвижными ящиками, на нём крепились небольшие тиски. Рядом располагался высокий, явно самодельный шкаф без дверей, на многочисленных полках которого дед хранил всё своё богатство: резцы и стамески разной ширины, молотки с круглым и квадратным бойком, небольшой гвоздодёр, рулетки, угольники и линейки, щипцы и плоскогубцы. Здесь стояли баночки с гвоздями, саморезами, болтами и гайками. На настенных полках стояли фуганки и рубанки, рядом на стене висели на гвоздях различные ножовки, деревянная лучковая пила и даже пара деревянных колёс.

В другом углу на небольшом столике дед закрепил электромотор с точилом. Под столом в переносном деревянном ящике стояла дружная семейка топоров разной величины — от огромного колуна до совсем крохотного, размером с топорик для отбивания мяса.

В центре помещения на железной станине была установлена королева столярных мастерских — стационарная циркулярная пила.

Дед подошёл к ней, потрогал большим пальцем зубья.

— Годится… — пробормотал он.

Алексей взял с полки киянку, постучал себе по ладони.

— Вот, Алёша, смотри, тут всё моё богатство… Если руки у тебя не из задницы, то на хлеб всегда заработать можно. А иногда ещё и с маслом… Я-то уже стар для всего этого… Вот раньше получалось кое-что, а сейчас балуюсь помаленьку… Так, по мелочи… То стул у кого сломается, то стол рассохнется… В последнее время вообще только лопаты наточить заходят…

— Охренеть, дед, откуда это всё? Тут же корова была, вонища постоянная. Когда ты успел всё это собрать?

— Ну а куда мне ещё пенсию тратить-то, Алёш? У меня кроме тебя никого нет на этом свете, а ты здоровый мужик давно уж…

— Дед, а почему ты мне раньше ничего этого не показывал? — удивился Алексей.

— А потому что ты не спрашивал, — ответил дед и отвернулся.

Алексей положил киянку на место и неожиданно для себя почувствовал, что краснеет. «Отшил дед, отшил», — подумал он…

Вскоре Мохов уснул. Ему приснились расширяющиеся круги Сократа.

Дождь лил весь день и только к вечеру поутих. Едва он закончился, стало гораздо теплее.

Мохов проснулся вечером. Голова почти не болела. Он нагрел ведро воды на плите, вылил в двухсотлитровую бочку летнего душа, добавил ведро холодной, помылся, порылся в дедовском шкафу, застелил диван свежим постельным бельём.