Александр Оберемок - Сухая ветка

— Я взял, — ответил Алексей, поднимая пакет.

— Молоток! — похвалил Гришка. — А бидончик?

Небольшой речушке Сухой дали такое название, видимо, за то, что её почти в любом месте можно было перейти вброд. Пацаном Мохов бегал сюда купаться. У него было любимое место там, где река делала небольшой поворот — на изгибе водой вымыло добротную яму, куда можно было прыгать, хорошо разбежавшись по плоскому берегу.

Когда-то местные выпускали сюда гусей и уток, а на огромный луг на противоположном берегу дважды в день выгоняли коров. Деревенское стадо пасли по очереди. Бабушка Дуся с дедом тоже держали корову, и Алёша был счастлив, если их очередь выпадала на те дни, когда он был в деревне.

Алёшу будили рано. Пока он пил чай, дед собирал стадо, начиная с самого дальнего дома. У него был большой кнут, которым дед, размахнувшись, щёлкал так, словно стрелял из пистолета. Сколько Алёша ни пробовал, такой звук у него не получался никогда — его глухой шлепок не мог сравниться с дедовским резким щелчком, который заставлял упирающееся стадо перейти реку. Сами же пастухи переходили по небольшому мосточку из кривых брёвен.

Алёше выдавали большие сапоги и дедовскую плащ-палатку. Было зябко, поэтому на другом берегу реки он, пытаясь сохранить тепло, присаживался под кривой ивой, запахнувшись в плащ, от которого сильно несло табаком и немного рыбой. Потом солнце поднималось и нагревало плащ. Становилось так хорошо, пахло прогретой травой, кружились оводы, хотелось спать…

От основного русла реки отходила в сторону маленькая, совсем мелкая ветка, заканчивающаяся небольшим болотистым лужком.

— Вот тут мы и сядем, Лёша, — сказал Гришка. — Они сюда любят заходить, я знаю.

Спустились, сложили вещи, размотали две удочки. Гришка достал банку с червями.

— Ты глянь, Алёша, какие черви-то, — прошептал он. — Жирные, как поросята.

— Может, лучше на хлеб? — спросил Мохов. Он помнил с детства, что озёрная рыба лучше клюёт на червя, а речная — на хлеб.

— Попробуй, — согласился Гришка. — Хрен её знает, что у неё сегодня на уме. Они ж хитрые, суки…

Ловко нацепив червя, Гришка поплевал на него и закинул.

— Я вот сюда, под кустик, — приговаривал он. — Ну а ты того… налей, что ли.

Алексей разложил закуску, нацепил комочек хлеба, забросил удочку и открыл бутылку.

— Я смотрю, — сказал он, разливая по стаканам, — следов коровьих нет.

— Так нету ж стада в деревне, Лёша. Давно уже. Кто зарезал, кто продал. Я вон, Зорьку-то, последнюю нашу коровку, в город отвёз. На базар.

— Ну так кто-то купил же? Значит, держат ещё.

— Да не, так… — Гришка сделал жест, будто полоснул по горлу ножом. — Мясом…

От воды шёл пар, солнце едва поднималось, так что туман над лугом на том берегу ещё не рассеялся.

— Дело не в том, что по жопе кнутом, дело в том, что больно… Ты глянь, какая красота у нас, Алёша, — сказал Гришка.

Мохов сразу понял, что сосед хочет сменить тему разговора.

— Ну давай, дядь Гриш. За рыбалку.

Выпить не успели — задёргался поплавок.

— Лёша…

— Вижу, дядь Гриш…

Резко повело в сторону, и Алексей вытащил хорошего окуня размером чуть больше ладони.

— С почином! — сказал Гришка и выпил.

Окунь был колючий, шероховатый. Алексей наклонился к воде, набрал полбидончика воды, опустил туда окуня. Тот забил хвостом, заметался по кругу.

Алексея охватила радость от пойманной рыбы, как в детстве. Стараясь не выдать это чувство, он встал, медленно вытер о траву руки, взял стакан, кивнул Гришке и выпил. Не спеша закусил, нацепил новый хлебный мякиш и, улыбнувшись, поплевал на него. Закинув удочку на прежнее место, достал пакет с самосадом.

— Э-э, брось, — сказал Гришка и достал пачку «Примы». — На, моя купила вчера.

Едва Алексей закурил, как поплавок снова повело. На этот раз попалась неплохая плотвичка.

— Да ты прямо как этот, — сказал Гришка. — Ну… ударник.

— Коммунистического труда? — спросил довольный Мохов.

— Ага… Кому нести чего куда, — засмеялся Гришка.

Он разулся, стащил носки. На его правой ступне повыше пальцев синела татуировка: «Им надо отдохнуть». На том же месте левой ступни красовалась надпись: «Они устали».

— Дядь Гриш, — произнёс Алексей. — Наверное, надо было бы наоборот…

— Чего наоборот?

— Да надписи эти. Если слева направо читать, то сперва получается «Им надо отдохнуть», а потом уж «Они устали». А надо бы наоборот: «Они устали, им надо отдохнуть».

— Эх, молодё-о-о-ожь, — протянул Гришка. — Ничего ты, Алексей, не понимаешь. Смотри!

И Гришка с явным удовольствием закинул ногу за ногу.

— Круто! — сказал Алексей и засмеялся.

После выпитого разговорились. Видимо, рыбе мешало негромкое бормотание двух мужиков, так как клевать стало реже, а к одиннадцати часам утра клёв прекратился совсем, да и солнце припекало так, что пришлось собираться. Бутылку не спеша допили. Ни Алексей, ни Гришка пьяными не были. Алексею хотелось спать, но Гришка так аппетитно расхваливал будущую уху, что сонливость проходила. В бидончике плескалась в основном плотва, но были и окуньки. Оставили и одного тощего залётного пескарика. «Для смаку», — сказал Гришка.

Уху решили варить не на газовой плите, а прямо посреди двора на костре. Пока Алексей чистил рыбу, Гришка положил друг на друга старые кирпичи, между ними приспособил ржавый колосник, поставил на него большую кастрюлю, которую взял на кухне, затем быстренько развёл огонь. Тётя Зина принесла лук и морковь, какие-то специи, принялась сосредоточенно чистить картошку.

— Плохо без магазина, — озвучила она свои мысли. — Хлеба мы и сами напечём, зерна смолоть в Осиновке можно. И маслобойня у них там… А так за куревом — в Осиновку опять же, ещё чего надо — то в райцентр уже… Пивнушку-то давно закрыли… Десять годов уж…

Закусочную, или попросту пивнушку, ранее располагавшуюся в самом первом строении со стороны дороги, бабушка Дуся называла «чебурешня». Связь этого слова с чебуреками Алексей уловил много позже, а тогда маленький Алёша был уверен, что это небольшое помещение, где детвора могла купить ситро, а мужики — пиво, каким-то необычным, может, даже сказочным образом связано с Чебурашкой. Конечно, некоторые из мужиков, перебрав алкоголя, могли и «чебурахнуться» с высокого крыльца пивнушки, но эту версию возникновения «чебурешни» Алёша считал несерьёзной.

Над дверью «чебурешни» висела огромная вывеска с надписью: «Закусочная № 8». Алёшу всегда сбивало с толку это название. Если в деревне закусочная всего одна, почему она носит восьмой номер? И где находятся остальные семь? Ещё он предполагал, что правильнее ставить вопрос не «где», а «когда». Алёша к тому времени уже прочитал кое-что из Дюма и знал, что когда-то жили Людовик XIII и Людовик XIV. И если закусочная всегда располагалась на одном и том же месте, то вполне могло быть, что время от времени менялось её название, вернее, порядковый номер.