Wind-n-Rain - Костолом

Тонкий — да, он именно такой. И вовсе не сверхвысокий, как казалось ей прежде — скорее, обычный. Странно, его лицо она видела дважды, но не запомнила. Даже сама себе сказать не может, кажется ли оно ей красивым, или нет. Лицо, которое не запоминается. Но всё же это он — его ни с кем не спутаешь. Такой белокожий и… ровный. Человек не отсюда. Ах, если бы она знала, что он никогда не покидал эти земли! Вокзал полнится приезжими: местных здесь почти не бывает — летом они слишком заняты, чтобы путешествовать — и потому на человека в чёрном никто не обращает внимания. И он стоит, возвышаясь над гурьбой детворы, выделяясь тенью в лучах полуденного солнца. Его губ не видно — в профиль они скрыты за прядью длинных угольных волос. Но всё же, Ксюха почти уверена, что он улыбается. Боже, возможно ли, чтобы он улыбался? Человек из виноградников, человек, которому вчера на рынке не продали картошку? И, хотя губ его не видно, вся поза его говорит, кричит о счастье. Немного ссутулившись, он делает шаг вперёд, разводит тонкие руки и заключает в объятия стройную пышноволосую шатенку, только что спустившуюся с подножки готового к отправлению поезда. Та бросает на землю пару одинаковых розовых чемоданчиков и жмётся к мужчине всем телом, и они стоят так, обвившись вокруг друг друга своими тонкими телами, как две упругие лианы, и от них веет счастьем.

Невольная свидетельница чужой радости бежит с вокзала сломя голову. До самой гостиницы — кажется, даже не запыхавшись. Заперевшись в уборной, она склоняется над раковиной, включает кран и обдаёт горящее лицо ледяной водой. Какой необычный сегодня день… Уж час пополудни, а она ещё ни разу не вспомнила об Артуре. И это гадкое чувство — новое, незнакомое… Будто крыса вгрызается в грудину. Странное, непривычное, пожалуй, даже любопытное чувство. И очень-очень глупое. Не обида и не злость. Простая ревность.

Найти таксиста нетрудно, но вот найти подходящую гостиницу — куда сложнее. Уже с полчаса машина колесит по округе, останавливаясь то у одного гостевого дома, то у другого, и, пока гостья разглядывает сквозь боковое стекло знакомые улочки — знакомые, но так сильно изменившиеся со времени её последнего визита в Алиевку — Костолом пытается побороть внутреннее смятение.

Снова она — девчонка из виноградников. Он опять её учуял, на этот раз отчётливо. Ошибки быть не может. Неужели — следит? Нет, уж слежку бы он распознал. Алиевка маленькая, а девчонка — неместная. Точно неместная, иначе они давно бы уже встретились… Он бы запомнил, если бы они встречались раньше. Слишком необычно она горела той ночью, на пороге грозы. Бежала прямо на него, а в глазах её было темно, и Костолом не уверен даже, разбирала ли она свой путь или же неслась наугад. В паре шагов до столкновения он планировал отступить — странную девчонку не хотелось бы ранить, но она первой свернула и унеслась прочь с полей, оставив на сухой земле цепочку горячих следов… Вообще-то, ей нужна помощь, но пока она о ней не попросит, помощи не будет. А она не попросит — она даже не знает, что так можно.

— О чём задумался?

Спутница игриво дёргает его за рукав, вырывая из размышлений. Она улыбается, почти всегда. Наверное, она даже родилась с улыбкой. Лёгкая, как ветер. Рядом с ней Костолом и сам как будто бы легчает. Она — как ураган: способна поднять над землёй, над родной землёй, к которой он прикован судьбой, и унести прочь, пусть хотя бы иллюзорно, хотя бы на время. Но после её визитов — после полётов с ней — ему всегда легче. Она — как ураган: сильная, своенравная, редкая. А ведь ураганам, кажется, принято давать женские имена, зато тайфунам — мужские. Где принято? Где-то там… В Алиевке, в крохотной точке между морем и землёй, все ветра — безымянные.

— Да так… — Костолом тоже улыбается: улыбка выходит грустной, но искренней. — Знаю, я не должен этого говорить, но мне по-прежнему жаль, очень жаль, что ты не можешь остановиться дома… У меня дома. Там дымоход, там тебе не место.

— Знаю, Янчик. Мне ли не знать… — Она отводит взгляд, направляя его в зеркало над водительским сидением. Сложно понять, что она чувствует: стеснение, вину? И кто сказал, что выразительный жест обязательно должен что-то значить? — Эй, товарищ, — обращается она уже к таксисту. Тот хмурится, перехватывая ясный взгляд вертлявой пассажирки в зеркале заднего вида. Что это ещё за обращение такое — «товарищ»? Таким, как этот, он не товарищ. — Остановите здесь. Спрошу, есть ли свободные номера…

Парочка покидает машину и направляется ко входу большого белокаменного особняка с блеклой табличкой «Гостевой дом «Южный» над дверью. Таксист мотор не глушит — знает: сейчас вернутся и дальше поедут, как было это уже дважды за время их непродолжительного вояжа. Искать у моря погоды. Будто сами не понимают, что ей, пока она с этим, никто комнату не сдаст.

Пассажиры возвращаются через минуту. Снова неудача. Гостья наверняка вымотана перелётом, пересадкой, электричкой… А как гудят её ноги — их слышно! Ну кто надевает в дорогу босоножки на каблуках? Только самые упрямые женщины на свете, в честь которых называют ураганы. Костолом виду не подаёт, но всё же перед спутницей ему неудобно.

— Оля, послушай. В следующую гостиницу пойдёшь одна.

— Хорошо. — Она без лиших объяснений понимает, в чём дело.

Не успели они проехать и пару километров по просторной бетонной дороге, полнящейся и машинами, и пешеходами вперемешку, как вдруг, радостно заёрзав на месте, она восклицает, тыча тонким пальчиком в сторону неуклюжей бледно-розовой постройки, просвечивающейся из-за сетчатого забора. Вдоль забора растёт шиповник.

— Эй, товарищ, останови! Думаю, на этот раз повезёт!

Выскочив из автомобиля, она лезет в багажник за чемоданами.

— Куда торопишься? Как бы не пришлось снова возвращаться, — окончательно погрустневший Ян нехотя помогает ей с багажом. У него странное предчувствие насчёт этого места. Он не бывал тут никогда, но пахнет здесь так, будто бывал. Пахнет чем-то знакомым. Наверное, дело в цветущем шиповнике, ведь он повсюду…

— Не переживай, не придётся. — Отворив неплотно захлопнутую калитку, она ликующе указывает спутнику на название гостиницы, выведенное по всему фасаду рукописными алыми буквами. С улицы букв видно не было. — «У Розы». Мне сон приснился: ты держишь в руках одинокую розу, а вокруг неё вьются голубенькие змейки. Хороший сон. Здесь точно повезёт. — Она чмокает спутника в щёку, для чего ей даже не приходится привставать на носочки, и берётся обеими ладошками за ручки розовых саквояжей. На плече болтается лёгкая сумочка. — Такси ждёт, езжай домой, отдохни. Позже встретимся… Всё будет хорошо.

Уже дома, насыпая собакам еду по мискам, Костолом, едва заметно, будто стыдясь себя самого, усмехается. Голубые змейки? Ольга — не волшебница конечно, но всё же есть в ней что-то волшебное.