Надежда Михайловна - Дорога в никуда (СИ)

— Марин, не занимайся самоедством. Поняла, осознала и не драконь себя — все, что случилось, того не изменишь. Самое главное, осознать, и уже до такого не доводить, проще говоря, не наступать опять на те же грабли. Собственные ошибки, они ох, как запоминаются! У тебя теперь ого-го какой стимул появился — домой к сыну вернуться!

Новый год встретили у наряженной елочки, Демид отдал Маринке зажженные свечечки, от огоньков которых на елочке блестела, переливаясь мишура.

— Чудо какое, Новый год в такой звенящей тишине!! — выдохнула Маринка.

Демид достал из кармана бутылку шампанского, из другого — две кружки и, посмотрев на часы, начал скручивать пробку.

— Так: один, два, три! Быстренько выстрелил, налил шампанское и начал опять считать:

— Три, два, один!! С Новым годом!! Пусть этот год будет у тебя хорошим, без потрясений!! Ура!!

Загавкал-заскакал Мик, Маринка со слезами на глазах только и сказала:

— С Новым годом!!

Выпили шампанское и опять наступила тишина, не было здесь слышно салютов, что гремели сейчас повсюду, все было как сто, двести, а то и тысячу лет назад — тихо и пустынно!

— Марин, пошли за стол, не терпится твоих салатов попробовать, сто лет в Новый год «Оливье», привычный раньше и честно — поднадоевший, не ел.

Маринка расстаралась, с утра суетилась, готовила салаты, потушила мясо, Демид помял картошку на пюре, стол получился…

— Ну не царский, близко к нему, — выразился Демид.

— Ага, и икра заморская имеется, вместо черной и красной! — улыбалась Маринка, настроение весь день было приподнятое, а вот после двенадцати навалилась тоска…

— Ну, что ты, находка, закисла опять?

— Да там, дома, сейчас все на улицу потянутся — петарды, салюты… на центральной площади народищу тьма. Петька наверняка отца на салюты раскрутил, вернее, раскрутили, там же теперь ещё мальчишка есть.

— Не грусти, Марин, все наладится, вот увидишь!!

Демид рассказывал смешные случаи, анекдоты, Маринка улыбалась, а в душе была непроходящая тоска. Потом встряхнулась:

— Дура, человек тебя спас, три месяца кормит-поит, одел-обул, будь благодарной!

— Извини, Демид, я немного раскисла, зато — выберусь если — всем буду рассказывать про самый необычный Новый год в своей непутевой жизни.

— А давай споем? — предложил Демид. — Или тебе медведь на ухо?

— Да нет, давай.

И запела: «В лесу родилась елочка!»

— Стоп, стоп, наелась?

— Да!

— Пошли вокруг елочки хороводы водить!!

Оделись, побежали к елочке. И долго разносило горное эхо мужской и женский голоса, распевающие все песни подряд, начиная с «В лесу родилась елочка» и заканчивая «И вновь продолжается бой, и сердцу тревожно в груди…» И несся вслед за их пением заливистый собачий лай!!

— Демид! — Маринка упала на нетронутый снег. — Я больше не могу, охрипла!

— Э-э-э, вставай, не хватало, чтобы первого января ты заболела. Пошли, шампанское допьем!!

Демид достал из сугроба недопитую бутылку.

— Оно у нас не в ведерке со льдом, а из девственно чистого сугроба!!

Маринка немного побаивалсь, не дай Бог, Демид захочет чего-то более… понятно же, здоровый теперь мужик — столько времени без женщины, выпил…мало ли.

Но Демид, большая умница, каким-то чутьем угадывающий её опаски, приобнял за плечи и, чмокнув по-дружески в щеку, сказал:

— Маринка, ты мне как сестра стала, зачем мне разрушать нашу с тобой устаканившуюся жизнь? Раньше бы, до болезни — да, не утерпел бы, сейчас же… мы с тобой здесь вдвоем, как сможем сосуществовать?? Да и не отошла ты ещё от пережитого, хоть и не говоришь, понятно же — без насилия не обошлось!

И Маринка почему-то начала рассказывать про все, про Дильшота, про её наивность, про дурь и нетерпимость.

— Представляешь, считала, что всё под контролем у меня, дура набитая! Пользовал и использовал он меня.

— Марин, может не надо?

— Нет, Демид, я знаю, ты не осудишь, с тобой можно про все говорить! — впервые за всю свою тридцати пяти почти летнюю жизнь, Маринка рассказывала анализируя, нисколько не жалея себя.

— После мамы все время оправдывала себя тем, что одна, трудно мне, отец пьет, все надежного и, чего уж скрывать, сильного в плане секса искала… Ох, Демид, как можно быть такой… стервой? Даже с отцом, не вставай я в позу, не бреши с ним, может, и он бы не запил!! Господи, только бы сейчас не сорвался!

— Знаешь, Марин, этого Валика ему отдали со скандалом, наших бюрократов точно заело сильно, что через их голову прыгнул твой отец. Уверен — проверяют их постоянно. Мало ли, придраться, сама знаешь, можно и к столбу. Ты не слышала, я передачу аж два раза прогнал-посмотрел — он действительно за пацанов дрался. Когда сказал:

— Я от бессилия к вам, Андрей, обратился. Внукам дома жить надо, у меня и пенсия позволяет, и квартирные условия, прошу всех: люди добрые, помогите! — многие носами зашмыгали.

— А Петька твой… он как испуганный зверек к нему жался. Валик-то постарше и попривык здесь жить, намного шустрее, один твой пацаненок пропал бы точно. Эти… они ведь не разбирают, кто перед ними, свою похоть… Несказанно повезло мальчишкам, здесь Шухрона помогла, в Киргизии тем более, так что не думай плохо об отце, я видел его глаза, его крупным планом показали. Ты говорила — толстый, сейчас худой, осунувшийся. Он же не дебил — понимает, малейший срыв, и пацанов в детдом отправят.

Выговорилась Маринка уже под утро.

— Ох, Демид, я тебя заговорила, но знаешь, мне легче стало, как нарыв прорвался, и гной весь этот, вонючий, вытек.

— Вот и замечательно, значит, как ты говоришь: если больной хочет жить??

— Доктора бессильны, — улыбнулась Маринка. — Демид, мне тебя, точно, Бог послал!

— Спи уже, горюшко!

Маринка уснула, а Демиду не спалось, догадывался и раньше он:

— Хлебанула она с лихвой, но лихва-то эта фактически из-за её дури получилась. Да, умеем мы сами себе жизнь загадить. А с другой стороны-вряд ли бы она что-то поняла, та, прежняя Маринка? Скорее всего, так бы и жила, по типу все виноваты — одна я права. Даа, ничего в этой жизни случайного не бывает. Как моя мамка говорит — сюда нас Господь за испытаниями посылает, и сколько таких, что ломаются в этих испытаниях? Вон, друган детства, Колян Перминов? Умница, талантище, а в перестройку, будь она неладна, не нашел себя, ведущий инженер и вдруг не у дел — спился напрочь. Не учуй её Мик, ведь пропала бы точно: или где-то вот так осталась в горах, беспомощная, или того хуже — к моджахедам вынесло бы… — он аж передернулся, представив такое. — Эх, нагородила огород, ладно, будем думать как её в Россию переправить, не примет она такой, почти первобытный образ жизни, значит, и губы раскатывать на неё нечего. Хотя, если честно, ты, Демушка и не раскатывал — научила судьба настороженным быть, да и чем можно удержать её здесь — красотой природы? Сексом, при упоминании о котором начинает задыхаться, и чуть ли не тошнит её, это опять идет под грифом «изнасилование», да и не рассматривал ты её в таком плане. Худая, вся какая-то замызганная, сейчас вроде отошла. А все равно — чуть приобнимешь по-простому, без всяких задних мыслей, тут же каменеет. Будем думать, в следующий раз спущусь, ребят своих озадачу насчет Маринки, — подумал Демид, уплывая в сон.