Владимир Высоцкий - Песни и стихи. Том 2

— Эксперимент, о котором вы говорите, — всегда ли он оправдан? Не становится ли он самоцелью?

— Думаю, что нет, иначе это сразу бы почувствовали зрители. А оправдан ли?.. Понимаете, поиски нового совсем не обязательно ведут к усложнённости формы. Часто ведь бывает и наоборот. Вот, например, в «Гамлете» у нас было 17 вариантов решения встречи Гамлета с Призраком. Среди них был очень неожиданный и эффектный — с огромным зеркалом: Гамлет как бы разговаривал сам с собой, со своим отражением… А Любимов остановился на самом простом варианте, который своей простотой подчеркнул необычное решение всего спектакля.

— Владимир Семёнович, большинство наших читателей всё-таки знает вас скорее по фильмам, нежели по театру, хотя в кино вы снимались не так уж много. Как вы относитесь к сыгранным вами ролям в кино, какая из них вам ближе?

— Пожалуй, роль поручика Бруснецова в фильме Евгения Карелова «Служили два товарища» по сценарию Дунского и Фрида. В ней я попытался показать трагедию людей, волею судеб оказавшихся в числе защитников «белого дела». Кое-кто из них — такие, как Брусенцов — понимал свою обречённость: жить вне России было для них невозможно, а новую Россию они принять не могли…

— В своё время «большую» прессу получил фильм «Хозяин тайги». Проявив единодушие в положительной оценке картины, критики, однако, разошлись во мнениях по поводу сыгранной вами роли. А что вы сами о ней думаете?

— Мне было очень интересно работать над ролью Рябого. Прежде всего потому, что человек он сложный и неоднозначный. Наверное, поэтому и неоднозначно отношение к нему критиков. Главное же, на мой взгляд, противоречивость его характера. Личность, несомненно, сильная, привлекательная, Рябой способен на большое чувство. Его внутренний конфликт — это конфликт между собственным «я» и обществом, заранее безнадёжная и ведущая к преступлению попытка обособиться, замкнуться в мире только своих желаний и поступков. В общем, мне хотелось сыграть незаурядного человека, попытатьсмя на примере Рябого доказать, что мера отношения к окружающим людям есть одновременно мера отношения к себе самому. А уж удалось ли мне это — решает зритель…

— А как вы относитесь к критическим статьям, появившимся несколько лет назад в газетах в адрес ваших песен?

— Мои прежние (да и нынешние) песни очень личные, часть их не предназначалась для широкой аудитории. Я писал их для себя, для близких друзей, пытался найти в них новую форму разговора со своими ровесниками о том, что меня волнует.

И знаете, это ведь не очень приятно, когда тебя критикуют. Тем не менее сейчас я благодарен авторам этих статей, даже несмотря на то, что в одной из них разбирались песни, к которым я не имел никакого отношения. Песни свои я тогда только начинал, да и жанр этот у нас редкий. Так что взыскательный разговор был необходим, и, может быть, он сыграл не последнюю роль в появлении моих пластинок: кое-что мне пришлось переоценить, кое с чем не согласиться, на какие-то вещи взглянуть по-иному.

— Многие ваши песни — такие, как «Братские могилы», «Сыновья уходят в бой», «Песня о земле» — посвящены войне. Чем вас так привлекает эта тема?

— Я понимаю ваш вопрос: я ведь отношусь к послевоенному поколению… Не знаю… По-моему, нас мучает чувство вины за то, что «опоздали» родиться, и мы своим творчеством как бы «довоёвываем»…

— Песни» исполняемые вами в фильмах»— вы писали их специально для этих ролей?

— Когда как. Для фильма «Вертикаль», например, они родились прямо во время съёмок и потом уже были включены в картину.

— Не сложно ли быть одновременно автором слов» музыки и исполнителем?

— Не знаю, сложно ли, не задумывался. Во всяком случае, это, по-моему, более естественно, чем когда у песни «тройное» авторство.

— Не мешают ли вам как актёру ваши песни? Не создают ли они некий навязчивый «образ» их автора» от которого бываети трудно отказаться на сцене и на экране?

— Наверное, нет. Они для меня органичны, это ведь не хобби, это очень серьёзно, не менее, чем работа в театре.

— Кстати» о хобби…

— У меня его нет, слишком мало времени. Разве что книги…

— Кто ваши любимые писатели и поэты?

— В первую очередь Пушкин…

— Не стали ли мы в последние годы слишком часто и много высказывать свою любовь к Пушкину?

— А как же его не любить? Можно быть вообще равнодушным к поэзии, в том числе и к Пушкину, но если поэзия волнует, то Пушкин — в первую очередь.

Из современной поэзии мне по душе стихи Самойлова, Межирова, Слуцкого, Евтушенко, Ахмадулиной, Вознесенского…

— А из прозы?

— Мне очень нравятся книги Фёдора Абрамова, Василия Белова, Бориса Можаева — тех, кого называют «деревенщиками». И ещё — Василия Быкова и Василия Шукшина…

— Владимир Семёнович, читатели интересуются вашими будущими работами.

— Только что закончил сниматься в совместном советско-югославском фильме «Окованные шофёры». В основу сюжета легли подлинные события. В 1944 году отряд югославских партизан получил задание уничтожить колонну бензовозов, везущих топливо к гитлеровскому танковому парку. В последний момент партизаны узнают, что шофёры бензовозов — советские военнопленные, прикованные цепями к рулевым колонкам… Одного из них я играю. Для своей роли написал песню, она вошла в картину.

Кинорежиссёр Иосиф Хейфиц пригласил меня в фильм «Мечта о Тихом океане», который он начинает снимать в Ленинграде. Сценарий написан по рассказу Павла Нилина «Дурь», предстоит мне роль очень незаурядного человека с необычными представлениями о таланте и его предназначении.

Написал музыку и текст 25 песен к инсценировке «Алиса в стране чудес», которая будет записана на пластинку фирмой «Мелодия».

Начал работать над большой песенной поэмой, она будет состоять примерно из сорока песен. Как-то я подумал о том, какими могут предстать основные этапы истории человечества с точки зрения… лошадей. Ведь они самые верные помощники человека, наравне с ними несшие все тяготы войн, пахавшие землю… В поэму должны войти «Баллада о колеснице», «Баллада о телеге», «рассказы» лошадей великих военачальников — Александра Македонского, Наполеона, Кутузова…

В общем, работы много!..

Беседу вёл Марк Дейч

«Литературная Россия» № 52

27. XII.74 г.

Ведущий:Человеческий недостаток, к которому вы относитесь снисходительно?

В.Высоцкий:Физическая слабость.

Вед.:Недостаток, который вы не прощаете?

В.В.Их много. Жадность. Отсутствие позиций, которое ведёт за собой много других пороков, когда человек сам не знает не только чего он хочет в этой жизни, а когда он не имеет своего мнения, или не может рассудить о предмете, о людях, о смысле жизни — да о чём угодно — сам, самостоятельно. Когда он либо повторяет то, что ему когда-то понравилось, чему его научили, либо не способен к самостоятельному мышлению.