Лидия Сычёва - Мёд жизни [litres]

– И пошла к нему Галя на поклон, зачёты сдавать! – ехидничала Женя.

– Да всё он ей поставит! – рубила сестра. – Петя – человек благородный…

Неужели она даже цветов не догадалась купить? По своему привычному легкомыслию? Да нет же, были цветы! Белые розы (или всё-таки хризантемы?) белой зимой. Она и сама была как цветок – тонкая в талии, с тонкой шеей, с длинными руками, длинными ресницами. Единственная женщина в зале, пунцовая от смущения.

Брат пригласил Женю на защиту диссертации. По трещинностойкости бетона! «Да я же ничего не пойму. Это, наверное, неудобно будет». – Она пыталась отбояриться, стесняясь статуса некомпетентной «болельщицы». Хорошо, что Петя настоял. «Увидишь Костю Пиранова – это мой друг, известный математик. Дедов матёрых – на них вся инженерия сейчас в России держится. Ну и вообще…»

Костя оказался заводным малым – он встретил её на проходной вуза. Бойкий, ловкий, сыпал остротами, дружески подмигивал через толстые стёкла очков, так что через минуту Женя почувствовала себя «своей в доску». В аудитории выбрала удобное место – весь зал как на ладони. И как-то внутренне успокоилась, почувствовав – всё будет хорошо! И даже очень! И чего Петя, спрашивается, так волнуется?!

Никогда ещё Женя не видела брата в таком разобранном состоянии. Развешивая чертежи на огромной чёрной доске, он то краснел, то бледнел. Вытирал белоснежным платком крупный пот со лба, перекладывал длинную указку из одной руки в другую. Ареопаг «дедов» (один из них был совсем древний, его, беднягу, чуть ли не на руках внесли в аудиторию) деловито жужжал за столом, старики слушали своего главного, покачивая в знак согласия младенчески-розовыми головами.

Костя, как шмель, кружил от одной группки народа к другой. А вот он подлетел к Пете, что-то кратко шепнул, улыбнулся. Брат растерянно оглядел аудиторию и, наконец, заметил Женю. Она помахала ему букетом – мол, я здесь! И то ли ободряющие слова Кости, то ли её легкомысленно-жизнерадостный жест, то ли ему просто надоело бояться, но она почувствовала – Петя успокоился, взял себя в руки.

Странно, он говорил, тыча указкой в длинные формулы, а Женя, позабывшая даже школьную математику, вдруг стала понимать смысл выполненной работы. Не диссертация, а настоящий детектив – как победить коварные трещины в сложных бетонированных формах? Деды внимали, навострив на оратора слуховые аппараты. «Были проведены эксперименты, подтверждающие математические выкладки К. А. Пиранова… сделаны расчёты для различных климатических условий… практическое применение работа получила при реконструкции купола храма церкви Покрова Пресвятой Богродицы…»

Петя убеждал, доказывал, показывал, дописывал новые формулы, стирая старые – доска не вмешала всей цепочки расчетов. Корифеи, видимо, утомившись, уже не слушали брата. Они о чём-то заспорили, причём самый измождённый и тощий дед стал даже легонько постукивать клюкой, пытаясь втолковать коллегам свой тезис.

– Достаточно, – проскрипел сидящий в центре старик с таким уныло-страдальческим лицом, как будто его терзало постоянное несварение желудка. – Переходим к вопросам. Собственно, у нас их два. – И дальше он, чуть подрагивая нижней челюстью, выдал такую длиннющую и путанную тираду из формул и прочей зауми, что даже у бойкого Кости в недоумении вытянулось лицо.

Брат внимательно слушал скрипучий голос. Лицо его отражало мучительную гонку за логикой мысли выступающего, и с каждым новым поворотом вопроса становилось всё мрачней и мрачней.

Повисла долгая, тяжелая пауза.

– Что скажете, уважаемый? – Вредный дед явно наслаждался произведенным эффектом.

Брат шумно вдохнул и вдруг решительно бухнул:

– Вы заблуждаетесь! Дело в том, что… – Петя ткнул в формулу на доске, потом в чертеж, пытаясь донести до высокого собрания свои доводы.

«Я давно вам говорил, что закономерность не может работать в условиях…» – «Да вы ничего не понимаете в сути проблемы!» – «Смотря какие принципы использовать…» – «Голубчик, высшая математика – критерий истины…»

«Пошли клочки по закоулочкам», – усмехалась Женя. Демарш брата вызвал в стане дедов новый взрыв интеллектуальной свары. Забытый Петя нервно прохаживался у доски…

– Ну ты, старик, даёшь, академику Толмачёву выдать: «Вы – заблуждаетесь!» – Костя нервно похохатывал, помогая Жене одеться в гардеробе. – Такого у нас ещё не было! Всем защитам защита! Провинциальный перец уел цвет московской науки!

– Да я не хотел, – оправдывался Петя.

– Везунчик – ни одного чёрного шара! Это Женечка их своими ресницами смягчила. А то бы от тебя и косточек не осталось.

– Очень им нужны мои ресницы! Им бетон и арматуру подавай, – фыркнула Женя. – Не люди, а… – она запнулась в поисках подходящего определения, – сваи! Опоры и шпалы!

– Не скажи! Et nihil humanium a me alienum puto. Ничто человеческое им не чуждо, – блеснул латынью Костя. – Они, как и я, – математик ей заговорщицки подмигнул через очки, – вооружены аппаратами дальнего зрения и локаторами изощрённого слуха. Плюс кардиостимуляторы, вставные челюсти и титановые суставы. Люди из будущего, можно сказать! Проникают в тайны подсознания и в самую суть явления. Увидели, что Петя явился на защиту диссертации с Музой, и смягчились. Решили: ладно, покусаем его, но оставим жить. А могли бы и на части порвать, не смотри, что старые – хватка у них волчья.

Была очередная встреча, гоняние чаёв, разбор газетных нелепиц и конечно же беседы о сущем. Через колдобины и ухабы разговор вдруг свернул на темы веры и Бога.

– Между прочим, у меня «там», – Петя показал пальцем на потолок, – есть серьёзная «крыша».

– Как это? – не поняла Женя.

– Очень просто! Я же фирму проектную зарегистрировал, мы с ребятами деньги зарабатываем, потому что на преподавании, как ты понимаешь, выжить невозможно (я же взятки не беру и другим не разрешаю). Так вот, я на восстановление трёх церквей всю документацию оформил. Бесплатно. Надеюсь, что ангелы замолвят словцо в случае чего.

– Понятно. – Она улыбалась, радуясь его радости.

– Вообще, вера – феномен, нуждающийся в изучении. Мы с товарищем поехали в Задонский монастырь, все храмы обошли, помянули близких, свечи поставили, в музей сходили. А у моего друга там однокашник. Нашли его. Под два метра детина, бывший офицер, ушел в монахи. Сидит на скамейке во всём чёрном с чётками в руках – отдыхает от послушания, яму под погреб копал.

Ну, они вспомнили общих знакомых, кто где работает сейчас, чем занимается. И вот мой товарищ не выдержал и спросил этого Бориса (он же отец Лаврентий):

«А как такое возможно, чтобы здоровый человек, мужик, запер себя в монастыре?! Это же против природы человеческой! Против инстинктов размножения и самосохранения, против эволюции, в конце концов. Я понимаю, когда немощные и больные в монастырь уходят, но ты-то зачем себя ломаешь?! Как, вообще, извини за вопрос, ты со своей физиологией борешься?»