Михаил Рицнер - Гудбай, Россия

В летние каникулы после второго курса была месячная санитарная практика . Как назло, меня распределили в родильный дом. Будучи шестнадцатилетним юношей, мне пришлось выполнять все гигиенические процедуры женщинам до и после родов: перестилать кровати, подмывать их, присутствовать при родах и т. д. Это был шок: я смущался, стыдился, страдал, обильно потел, чуть не плакал, но… все это делал. К концу месяца я стал «опытным» санитаром, охотно помогал акушеркам при родах и делал внутривенные вливания. Стрессовых реакций стало меньше, почти привык, но пережитый шок не забыл до сих пор.

После третьего года обучения была сестринская практика в хирургическом отделении. Запомнились хирурги, операции, ночные дежурства, спасенные больные, тяжелая работа и простые диагностические алгоритмы. Типичная картинка: ординаторская комната, столы и диван, уставшие хирурги после операции принимают по «пять капель» спирта, жадно курят и обсуждают ход операции. Была в этом какая-то романтика, напоминавшая молодых врачей из фильма «Коллеги» (1962), снятого по одноименной повести Василия Аксенова. Неудивительно, что мне хотелось стать хирургом!

Государственную практику после четвертого курса я проходил в Николаевской районной больнице с ротацией в трех отделениях: терапия, хирургия и гинекология. Там же проходили практику и девушки из акушерской группы: Галина Бекерман, Люда Плоткина, Лиля Кравец и кто-то еще, уже не помню всех имен. Нас поселили в домике на территории больницы, девушки заняли единственную комнату, а я спал на кушетке, что оказалась на большой веранде-прихожей. Это было счастливое время.

С Галей я сошелся ближе, чем с другими. Она была маленькой, симпатичной, с темными глазами, красными щеками (за что ее прозвали «тыблочко»), с хорошей фигуркой и очень отзывчивой. Подруги любили ее, что было видно. Она отвечала на ухаживания какого-то местного парня. Однажды я видел, как они целовались перед входной дверью в наш домик. Увидев меня, она инстинктивно отстранилась от него. Так совпало, что в период этой практики мой отец заболел бронхиальной астмой и был госпитализирован в Николаевскую больницу. Он быстро поправлялся, и из всех медсестер в терапевтическом отделении ему очень понравилась именно Галина. Подначивая меня, он как-то спросил, знаю ли я эту прекрасную девушку, и добавил:

— Слабо тебе понравиться ей, а уж жениться на ней — никогда!

— Запросто, — ответил я, не отдавая себе отчета.

Так мой отец своими вопросами привлек мое внимание к девушке. Я стал оказывать ей знаки внимания, которые были взаимными. Мы поженились через три года (1968). А несколькими месяцами позже папа обратит мое внимание на загадочную науку «генетику», с которой у меня тоже начнется серьезный роман. Эти два романа и составили основу моей семейной и профессиональной жизни. Спасибо папе и Судьбе!

1965 год. Наконец я получил диплом фельдшера, он оказался «красным», то есть с отличием. Выпускной бал был праздничным. Мне еще не было 18 лет! Надежды легко брали верх над неизвестностью, а юношеский оптимизм — над реальностью. Шампанское и танцы, веселье и ночное гулянье до утра. Мы с Галей прогуляли эту ночь в большом городском парке, встретили рассвет и проводили раннюю юность. Через пару дней мы надолго разъехались, договорившись не терять друг друга. Меня ждали вступительные экзамены в медицинский институт. Гале надо было ехать на работу акушеркой в какой-то район Хабаровского края. Жизнь набирала обороты!

25 февраля 1956 года, когда мне не было девяти лет, Н. С. Хрущев сделал доклад с разоблачением преступлений И. Сталина. Точнее, это были только обвинения, суда и приговора не было. Это политическое землетрясение я не помню. Однако в стране стали происходить перемены, которые вслед за Ильей Эренбургом назовут «оттепелью».

Когда мне было 14 лет, в 1961 году, состоялся ХХ съезд КПСС, который мне запомнился тем, что у бабушки стал временно жить ее сын — мой дядя Миша Брен [28] Брен Михаил Аронович заведовал отделом в обкоме КПСС ЕАО, с 1984 года был заведующим отделом социального обеспечения облисполкома. После ухода на пенсию в 1988 году он работал помощником председателя облисполкома, а с 1998 года — исполнительным директором Фонда социальной поддержки населения ЕАО. Вслед за детьми уехал в Израиль, где и скончался после тяжелой болезни. . Дядя окончил педагогический институт и был партийным работником. Он целыми днями слушал по радио доклады съезда, внимательно читал газеты, конспектируя что-то. Спали мы вместе на одном большом диване. Я не понимал, как все эти длинные речи могут быть интересными. Тоска, и только!

Съезд принял программу построения коммунизма, что мне тоже было малоинтересно. Запомнился хлесткий лозунг: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!» А ночью труп Сталина убрали из Мавзолея и захоронили в Кремлевской стене. В Мавзолее до сих пор остается труп Ленина, или то, что от него осталось. Грешен вельми был дедушка, вот и не вознесся на небеса. Затем поднялась волна переименований улиц и городов, расстреляли восстание рабочих в Новочеркасске (1962). Огромная страна не могла прокормиться, хотя пропаганда все активнее «тарахтела» о коммунизме. К середине 1960-х некоторая часть советской интеллигенции уже была охвачена «инакомыслием». Приятное ощущение некоторой свободы вскоре испарилось. «Голос Америки» и «Свобода» сообщали, что пятого декабря 1965 года на Пушкинской площади в Москве состоялся митинг в поддержку арестованных писателей Юлия Даниэля и Андрея Синявского . В преддверии этой акции распространялись листовки с призывом выйти на площадь и требовать гласного суда над литераторами. Автором гражданского обращения был диссидент Александр Есенин-Вольпин , сын Сергея Есенина. Все эти события никак не укладывались в моей голове, где еще была вполне благостная картина «самого передового строя с самым прогрессивным народом». В этот период отец стал более открытым, больше рассказывал о пережитом, о реабилитации репрессированных людей, о реформах Хрущева, говоря при этом: « Все равно у него ничего не выйдет. Экономика социализма не может работать без принуждения, в ней нет внутренней пружины для развития ». Папа оказался прав. Шестидесятые годы мне запомнились публикацией стихов С. Есенина, О. Мандельштама, А. Ахматовой, Е. Евтушенко и М. Цветаевой, рассказов И. Бабеля и М. Зощенко, романа Д. Гранина «Иду на грозу» и других книг. Полюбившиеся стихи я стал записывать в тетрадку. Другим «маркером» времени стали записи песен А. Галича, Б. Окуджавы, В. Высоцкого, Ю. Кима и других бардов.