Михаил Рицнер - Гудбай, Россия

В последующие годы наш рейтинг, очевидно, повысился, и нас стали «забрасывать» на путину. Путина — это время или сезон массовой миграции рыбы, в течение которого производится ее промышленный лов. Когда начиналась камчатская рыбная путина, лосось из моря шел в реки таким плотным и могучим валом, что в горловине реки воды было меньше, чем рыбы. На лососевой путине я был дважды в районе залива Счастья: на острове Байдуков (1967) и на Петровской косе (1968). В архиве сохранились письма и фотографии, освежившие мою память. Но сначала немного географии.

Залив Счастья расположен между Петровской косой, островом Чкалова и островом Байдукова у юго-западного берега Сахалинского залива Охотского моря. Размер залива — около 30 км в длину и 10 км в ширину. Причалив 29 июня 1850 года к берегу косы, Геннадий Невельской предложил назвать этот залив заливом Счастья. Он основал здесь поселение, названное им Петровским. На побережье расположены населенные пункты Байдуково, Петровская Коса, Власьев и Меньшиково. Остров Байдуков — небольшой остров при входе в Амурский лиман. Его площадь — 4 на 12 км. Близлежащий крупный город находится на материке — это Николаевск-на-Амуре. Петровская коса представляет собой длинный участок суши почти в 10 км длиной и шириной несколько сотен метров. Поселение Петровская Коса — это старый рыбацкий поселок, в котором постоянно проживают один человек и три собаки. Вот в таких местах мы жили и работали, по месяцу в каждом. На путину нас доставляли на пароходе. Однажды попали в шторм, веселились и страдали. Наш маршрут в 1968 году был следующим: Хабаровск — Николаевск-на-Амуре — село Власьево — Петровская коса.

Из моего письма от 21 августа 1968 года: «… когда мы добрались до с. Власьево, нас на лодках перевезли через пролив. Путешествие длилось примерно три часа. Погода на удивление хорошая. Сегодня мы целый день устраивались. Поселились в большой комнате (шесть человек). Спим на топчанах. Получили постель. Есть печка. Сегодня уже питались на кухне. Не в восторге от нее, но лучшего не будет… Прошлись сегодня по косе. На берегу, который омывается Охотским морем, я нашел много любопытных камней (штук 20) и вышлю их посылками. Останется память. Кроме того, здесь много шишек. Ожидал я и лучшей организации дела здесь. Рыба идет, а у них не все еще в порядке. Только завтра или послезавтра рыбаки уйдут к о. Байдуков рыбачить …» (стиль сохранен).

Наша жизнь на путине зависела от успехов рыбаков, а они, в свою очередь, — от погоды и хода рыбы. Были дни и даже неделя, когда мы мучились от безделья. Когда же шла рыба, то работали по 16–18 часов в сутки. Меня распределили в «засольщики». Наша бригада состояла из шести человек. Технология работы была такой: мы получали потрошеную кету (лосось), наполняли ее солью и укладывали в огромный бетонный чан послойно (слой дробленого льда, соли и рыбы). Чан вмещал 20–30 тонн рыбы. Двое из нас набивали рыбу солью, двое — дробили лед (с помощью дробильной машины) и подавали рыбу и лед еще двоим, которые стояли в чане и послойно ее укладывали. В «рыбные дни» мы так обрабатывали примерно по 10 тонн рыбы на человека (то есть заполняли два чана)! Работа была тяжелой. Одеты мы были в резиновые сапоги, комбинезон (брюки и куртка) и матерчатые перчатки. Все быстро становилось мокрым и просоленным. Высохшие брюки можно было поставить «на ноги» — и они стояли. Руки через пару дней опухали и полностью уже не сгибались, маленькие ранки и царапины не заживали из-за соли. Второй этап в работе наступал через две-три недели, когда засоленную рыбу извлекали из чанов, мыли в лотках и закладывали в большие бочки, которые маркировались для отправки за границу. Мы же эту рыбу подвешивали на чердаке барака на неделю, она подсыхала, после чего посылками посылали домой. Она была жирной и малосольной. Такой деликатес в магазинах материка купить было нельзя.

Чтобы так работать, надо было хорошо питаться. Кухня у нас была плохая: ежедневно каши и жареная рыба, а мясо привозили редко. Жареную рыбу можно было есть один-два раза, так как она быстро приедалась. Основным источником энергии для нас служила малосольная икра. Тазик с такой икрой всегда стоял посредине барака. Готовилась она просто. Мы приносили свежую икру с засолки, помещали ее в марлю, погружали в соленую воду на пять минут и заполняли тазик. Булку хлеба разрезали вдоль на три-четыре куска, на которые намазывали 300–400 граммов икры и съедали, запивая водой или чаем. После такой закуски можно было работать 6–8 часов. Более сильно засоленную икру можно было привезти домой. По окончании путины мы с довольствием возвращались домой. Перед отъездом содержимое чемоданов выбрасывалось, они заполнялись соленой рыбой. Запах рыбы оставался в общежитии еще несколько месяцев, дополняя наш рацион калориями и полезными жирами. На путине бывали разные коллизии, ссоры, драки, возникала дружба, ну и любовь, естественно.

Первые три года я жил в студенческом общежитии рядом с главным корпусом института. Комната была на четверых. Моими товарищами по комнате были однокурсники: Толя Володченко (лечебный факультет), Сашка Сысоев (педиатрический факультет) и Коля Кузьменко (фармакологическое отделение). Мы подружились и, хотя были очень разными, жили вместе и, как говорится, не тужили. Тому способствовали и поездки на путину. Парни были честными и порядочными. Мы по очереди убирали комнату, днем питались в столовой, варили себе еду вечером, устраивали вечеринки. После женитьбы пришлось оставить общежитие.

Третий курс ознаменовался массовой женитьбой студентов в весенние месяцы. Эпидемия не обошла и меня. Моей настоящей подругой была Галя Бекерман, с которой мы вместе учились в колледже. Симпатия оказалась взаимной, и мы не потеряли друг друга. Галину распределили на работу в село Бейцуха Бикинского района. Однажды я побывал у нее там и видел, как ее высоко ценили жители деревни. Галина была красивой девушкой, с завидной фигуркой, эмоциональным характером и очень трудолюбивой. Как-то полушутя я сказал, что у нас не будет будущего, если она не окончит мединститут, то есть если мы оба не станем врачами. Она восприняла это серьезно и через год работы поступила на вечерний факультет нашего мединститута. Галя переехала в Хабаровск, работала медсестрой и училась. А с третьего года обучения она перешла на очное обучение. Меня радовали ее успехи. Наши отношения перерастали просто дружбу. Свободное время мы часто проводили вместе.

В марте 1968 года, когда нам едва стукнуло по 20 лет, мы, вслед за другими однокурсниками, сыграли студенческую свадьбу в общежитии. Приходили все, кто хотел, и отрывались по полной программе. Свадьбу пришлось повторить для родственников. Отца на свадьбе не было, он был на курорте по путевке. Мы не смогли отложить свадьбу, что обидело папу. Я сожалею, что так получилось. Мы не отдавали себе отчета в том, что нас ждет и как мы устроим свою жизнь. Это было замечательное безумие молодости. Нам хотелось быть вместе, и мы были вместе… более 40 лет. Вот в этом нам определенно повезло.