Михаил Рицнер - Гудбай, Россия

Он был лет на десять старше меня, выглядел худощавым, астенического телосложения, рубашка и брюки были изрядно помятыми. В глазах были грусть и смешинка одновременно. Весь его вид источал как бы небрежную уверенность и значимость одновременно.

— Если надо, сделаю, — ответил я в тон ему, — хотя мне казалось, что этот вопрос уже кем-то был решен. Вот письмо с предложением сделать устное сообщение, — протянул я ему красивый конверт с эмблемой конгресса.

Очевидно, мой более чем сдержанный ответ поразил его. Вероятно, другие потенциальные докладчики выглядели более счастливыми, получив предложение сделать устный доклад на конгрессе. Не знаю. Ход моих мыслей был прерван его громким голосом.

— Тут приехал Рицнер из Биробиджана и говорит, что он может сделать сообщение, если нам это надо , — произнес Гиндилис, акцентируя последние четыре слова.

Он выглядел удивленным, хотя в глазах была смешинка. Пара девушек заглянули в нашу комнату и полюбопытствовали, кто это там такой у Гиндилиса. Много позже я понял причину его реакции: оргкомитету действительно надо было найти докладчиков на «пустые» места в программе из-за бойкота ряда зарубежных ученых, но то, что я был молод, никому не известен, да еще и из Биробиджана, естественно, не имело высокого рейтинга в его глазах. Виктор Миронович уже тогда был хорошо известным генетиком и примечательной личностью в Москве и не только.

— Вам сообщат, где и когда будет ваше сообщение на английском языке, — подчеркнул Гиндилис.

Дальнейший разговор не получился, так как мы оба не проявили интереса друг к другу. Вечером я нашел в номере гостинцы письмо с информацией о том, когда и на какой секции поставлен мой доклад (15 минут).

Примерно через полгода после прохладного знакомства нас «подружил» его близкий друг — Кир Николаевич Гринберг (см. ниже). С Гиндилисом мне суждено было тесно сотрудничать с 1981 по 1989 год. Он помог мне открыть генетическую лабораторию в Томске. Кроме того, В. М. Гиндилис был принципиальным рецензентом моих статей, которые развивали его методологию, правда, не совсем так, как он ожидал. Например, однажды из редакции журнала «Генетика» пришла критическая рецензия на мою с соавторами статью с такой фразой: « Рекомендую сообщить авторам статьи фамилию рецензента, что существенно облегчит дискуссию между нами ». Стиль его рецензии нельзя было спутать с кем-либо и без этой фразы. Но в ней, в этой фразе, было что-то очень «гиндилисовское», а именно очень щепетильное отношение к поиску истины. Он не препятствовал публикации статьи, хотя и был не совсем согласен с деталями анализа данных и их интерпретацией. Виктор Миронович был моим консультантом в работе над докторской диссертацией.

Последний раз мы встретились в 1993 году на Всемирном конгрессе по психиатрической генетике в Новом Орлеане (2–5 октября, США), куда Виктор Миронович приехал из Бостона, а я из Иерусалима. Встреча была теплой, совсем не похожей на ту, первую. У нас были общие ученики, но мы не были на «ты» и не опубликовали ни одной совместной статьи. Правда, идею одной публикации по молекулярной генетике шизофрении я ему предложил, и мы ее обсуждали в письмах. Подписывался он VMG. К сожалению, нам не хватило времени довести идею до статьи, так как это было незадолго до его кончины. Виктор Миронович успел написать очень искренние и интересные воспоминания [90] Гиндилис В. М. Эпизоды из советской жизни». ОГИ. 2008. 264 с. .

По свидетельству его жены, Натальи Брoуде (Natalia E. Broude, Boston, USA), VMG не успел их издать, так как к этому моменту был очень болен. Я благодарен Наташе за то, что она подарила мне эти мемуары.

ХIV Международный генетический конгресс открылся 21 августа 1978 года в зале Дворца съездов и закончился 30 августа пышным банкетом. Было много закусок, особенно соленой рыбы, икры и… водки! В работе конгресса участвовали более двух тысяч ученых из 57 стран. Заседания проходили в различных помещениях МГУ: было 24 симпозиума, 32 секции, пленарные лекции, кинофильмы, экскурсии в институты и по Москве. Всего сделано 1800 докладов. Мне удалось участвовать в пяти симпозиумах:

• генетика и проблемы биосферы;

• генетика и цитогенетика злокачественных новообразований;

• генетика человека;

• генетика поведения;

• генетика эндокринных функций.

На заседаниях выступали многие известные ученые: проф. Ж. Лежен (Франция), Ф. Фогель (ФРГ), В. А. МакКьюсик (США), Н. Эрленмейер-Кимлинг (США), Б. Корнблат (США), Н. П. Дубинин и другие. Кинорежиссер Е. С. Саканян сняла фильм «Генетика и мы» (1978) о Международном конгрессе по генетике в Москве, где запечатлены Н. В. Тимофеев-Ресовский, В. А. МакКьюсик и Ж. Лежен [91] http://www.net-film.ru/film-39322/?search=p14 . 30 августа состоялась заключительная пленарная сессия. Профессор Джек Харлан (США) закончил свое выступление такими словами: «Нам надо научиться задавать вопросы себе в стиле Николая Вавилова — учителя всех нас» (зал долго аплодировал).

Мое научное сообщение вызвало интерес, задавали вопросы. Два американских ученых подошли после доклада. Так я познакомился с двумя известными профессорами: Владимиром Вертелецким (Wladimir Wertelecki) и Крис Плэйто (Chris C. Plato). Быстро выяснилось, что мы занимались похожими исследованиями дерматоглифики, и поэтому нам было интересно сопоставить методы и результаты.

Доктор Вертелецки эмигрировал из Польши в США, неплохо говорил по-русски, а мой разговорный английский был слаб. Последующие дни мы провели много часов вместе, потратив их на спонтанный «симпозиум» между нами и прогулки по Москве. Возникали и «непредвиденные обстоятельства».

Владимир ВЕРТЕЛЕЦКИ (Wladimir Wertelecki) родился в Ровно (Польша, 1936). Он получил степень доктора медицины в Университете Буэнос-Айреса и практикует в течение 44 лет. С 1974 года принимал участие в отделе медицинской генетики в Университете Южной Алабамы, в настоящее время он профессор и заведующий кафедрой. Основными направлениями исследований являются врожденные пороки развития. Он является обладателем многочисленных наград и автор более 250 статей.

Мы жили в разных гостиницах и ближе к вечеру намеревались продолжить обсуждать наши темы в гостинице. Владимир пригласил меня и Плэйто в свой номер гостиницы «Россия». В лобби было много милиции, и всех проходящих внимательно проверяли. Владимир и Крис прошли заслон, показав карточки гостя, а меня остановили, хотя я подал им удостоверение делегата конгресса. Мои коллеги обернулись и, увидев, что меня не пускают, вернулись и стали «скандалить» с охраной, потом с администратором и еще с какими-то людьми в галстуках. Один такой «галстук», записав мои личные данные, отговаривал меня от входа в гостиницу для иностранцев. В конце концов меня пропустили, забрав паспорт. Настроение было испорчено, но ненадолго. Вечернее заседание нашего конгресса у Владимира в номере прошло в очень «дружественной обстановке» (как написала бы пресса в те годы!). Мы что-то пили, ели и, главное, трепались обо всем на свете… На выходе из гостиницы «галстуки» вернули мне паспорт, косо поглядывая на моих новых друзей, которые демонстративно проводили меня до выхода, желая убедиться, что визит закончился без проблем. Было жутковато и унизительно проходить сквозь «кордон безопасности». На этот раз обошлось.