Тоомас Винт - Возвращение [романы, новеллы]

В этой тишине не было ничего пугающего, и тем не менее Велт содрогнулся, вспомнив, что где-то здесь поблизости должна находиться тюрьма, или исправительная колония, или что-то в этом роде. Могло случиться, что кто-то из заключенных сбежал и скрывается на болоте. И конечно же ему нужна одежда. Тишина, окружавшая Велта, вселяла ужас. Ведь если с ним что-то случится, никто не догадается искать его здесь. Он может столкнуться с преступником. Может погибнуть… В болотной яме валялся чей-то ватник… Не в состоянии снять с себя напряжение, Велт стал нервно шарить по карманам в поисках сигарет. Затем сообразил, что давным-давно выкурил последнюю. Мысленно он увидел две еще нераспечатанные пачки сигарет на дне своего портфеля, увидел портфель, он лежал в коридоре, под вешалкой, на красновато-коричневом полу. Невыносимо хотелось курить.

Среди берез было не так страшно. Велт стоял согнувшись, наклонившись вперед и, сжимая в ладони тонюсенький белый ствол, тяжело дышал. Он старался обуздать свое воображение, вызвать перед глазами дом, самого себя, когда он перелистывает коллекцию марок, выуживает их из целлофановых карманчиков, рассматривает в лупу и возбужденно вскакивает, обнаружив маленький, незаметный невооруженному глазу брак. Но тут он представил себе непроглядную ночь среди торфяных ям и сбежавшего преступника, который конечно же заметил его и теперь прячется где-то поблизости, выжидая момент, чтобы напасть. Велт огляделся по сторонам, ища подходящую дубинку или камень, чтобы было чем обороняться, но вокруг были лишь тонюсенькие веточки, а затем он вновь увидел те следы.

Велт провел рукой по волосам, набрал полные легкие воздуха и пошел, но едва он сделал несколько шагов, как внезапно остановился и нагнулся, чтобы получше разглядеть, что там валяется. Это оказался окурок. Брошенная кем-то наполовину выкуренная сигарета. Упали первые капли дождя. Велт заметил, как одна капля крошечным пятнышком растеклась по сигарете, он поспешно протянул руку и схватил окурок. Немного подумав, выудил из кармана клочок бумаги, обернул им фильтр, зажег сигарету и жадно затянулся.

Дождь усилился. Втянув голову в плечи, стараясь растянуть сигарету как можно надольше, Велт шел по следам и даже когда они оборвались, продолжал ровным шагом идти все вперед и вперед. В нем не осталось никаких других чувств, кроме равнодушия. Он смирился, отдал себя во власть болота.

И вдруг совершенно неожиданно, грязный и промокший, он очутился на песчаном склоне. Сквозь завесу дождя, возвышаясь над зеленой стеной сосен, виднелись строения: башня с куполом, фабричная труба, несколько домов. Ничего не понимая, Велт глядел на тянущееся узкой полосой болото, откуда он в течение стольких часов не мог выбраться, затем сплюнул и быстро зашагал по тропе, которая вскоре перешла в светлую, покрытую щебенкой дорогу.

Пьянящая радость охватила Велта, когда он добрался до поросшего травой железнодорожного полотна. Прямо перед ним были дома, асфальтированная улица, метрах в двадцати остановилось такси, на его крыше зажегся желтый огонек.

— Господи! Да что же с тобой стряслось? — воскликнула жена, открывая дверь. Но Велт не ответил. — А где ты оставил пальто и портфель? — стала допытываться жена, когда Велт, умывшись и надев халат, лежал на диване, повернувшись лицом к стене.

Но Велт не ответил.

И вот они здесь — на даче Леннарта Воремаа, у скованного льдом моря, в голубовато-розовом утре бесснежной зимы. Леннарт попытался улыбнуться, но из-за поднятого воротника пальто и полумрака комнаты улыбка его была не видна и вскоре погасла. Леннарта стало знобить. Сирье сидела в плетеном кресле, озираясь по сторонам, ее сонный взгляд разочарованно остановился на сваленных в углу инструментах, ящике с гвоздями и мотке провода. Она зевнула, поплотнее завернулась в пальто и еще раз зевнула. Было холодно и сыро, разве что только ветер, который непрестанно дул им в лицо, остался за стеклянными квадратами двери.

— За три лета поставил, — небрежно, на самом же деле с хорошо скрытой гордостью произнес Леннарт, включил электрокамин, и искусственные языки пламени начали безуспешно пожирать пластмассовые поленья. — Неплохая штука, — сказал он, пододвигая камин поближе к Сирье, — не всегда охота разводить огонь в настоящем камине.

— Мог бы и развести, — отозвалась Сирье — устало, сонно и равнодушно.

— Хотел осенью по первому разу пролакировать стены, да не успел, — пояснил Леннарт и провел ладонью по доскам. — Еще месяц работы, и все здесь будет в полном порядке, — задумчиво добавил он.

— Холодно, — тихонько пожаловалась Сирье. Она спрятала руки в рукава, подняла воротник и, как кошка, свернулась клубком в плетеном кресле.

— Что ж, тогда придется принести дров, — нехотя произнес Леннарт и, спохватившись, что сказал это недостаточно любезно, вышел из комнаты.

Дрова намокли и обледенели; толь, покрывавший их осенью, комом лежал на земле, и часть поленницы обвалилась. Леннарт клял себя, что не сделал надежного навеса для дров, он попытался собрать их, но они примерзли к земле. Тогда он махнул рукой, вытащил из поленницы охапку и уже было направился к дому, когда неожиданно с ужасом заметил, что ветки у молодых яблонь и слив словно срезаны и стволы местами обглоданы. Зайцы!.. Долгое время Леннарт стоял, переминаясь с ноги на ногу и глядя на то, что натворили зайцы, а затем, вне себя от злости или досады, вошел в дом, кинул охапку дров перед камином и стал вполголоса ругаться, однако все же настолько громко, что Сирье, успевшая задремать, проснулась и спросила, что произошло. Леннарт объяснил, Сирье пробормотала что-то невразумительное и снова закрыла глаза.

Леннарт сунул поленья в камин, нашел возле ящика с гвоздями несколько сухих деревяшек и газеты. Он долго возился, прежде чем огонь занялся; из камина повалил дым, тогда Леннарт сообразил, что не открыл вьюшку, наконец камин разгорелся, но никакой радости от этого Леннарт не почувствовал, он сел на пол и обхватил руками гудящую голову.

Ночь перешла в утро. Леннарт вздрогнул, очнулся от короткого сна и посмотрел на часы, они показывали всего-навсего половину четвертого — стояли. По всей вероятности, сейчас часов десять, а то и больше. Он подумал, что следовало бы сходить в подвал, там могло оказаться несколько бутылок вина, а может, и полбутылки коньяка, но ему было лень пошевелиться. От камина шло тепло, он протянул руки к огню и внезапно подумал, что сегодня воскресенье и кто-нибудь из соседей наверняка приедет на свой участок. Разумеется, сразу же заметит, что из трубы идет дым, зайдет, а он тут с какой-то женщиной… Леннарт взглянул на Сирье, спокойно спавшую в плетеном кресле, застегнул пальто и вышел. Вокруг было по-зимнему тихо, достроенные и недостроенные дачи стояли, нахохлившись, под заснеженными крышами. Он дошел до конца дорожки и увидел, что молодые деревья на соседнем участке, у Эльмара, тоже не укрыты, однако зайцы их не обгрызли. Он свернул с дорожки, перелез через ограду, неожиданно его охватила непонятная ярость, достал перочинный нож и, сделав надрезы на стволах молодых яблонь, содрал с них кору, но тут пальцы его замерли, взглянув, он увидел на тонком снежном покрове свои следы. Чувство стыда отрезвило его, он испуганно огляделся, а затем принялся перчаткой стирать следы.