Тоомас Винт - Возвращение [романы, новеллы]

При мысли о наступающем дне Себастьяну вдруг стало тошно. Он был зол, что жена именно теперь уехала в командировку, что все заботы легли на него и вдобавок ему предстоит пойти к жене Арнольда. Следует ли в подобных случаях брать с собой цветы? Или полагается прийти с тортом, мелькнула у него циничная мысль. Арнольд умер, ему больше ни до чего нет дела, но сколько неприятностей доставил он всем своей смертью. Смерть вообще пренеприятная штука, но если человек болен или стар, то в его уходе из жизни нет ничего абсурдного, противоестественного, близкие к этому подготовлены, остается лишь примириться с судьбой… Внезапно Себастьян почувствовал во рту вкус мясного соуса — вкус этот появился во рту неожиданно, хотя с тех пор, как они ели картофельное пюре с соусом, прошло немало часов. Себастьян отправился на кухню завтракать. Пюре затвердело, остывший соус походил на кашу. Себастьян жевал холодную еду и размышлял, почему Арнольд решил избрать именно такой способ смерти. Проще было бы залезть в теплую ванну и вскрыть вены. Очевидно, у него просто-напросто не было лезвий. Но ведь должен же он был чем-то подравнивать свою ухоженную бороду — безопасной бритвой это нелегко. Или он через день ходил в парикмахерскую? Кто-то из знакомых однажды рассказывал, как один человек застрелился из старого пистолета перед раскрытым платяным шкафом. Сунул в рот ствол, потом все было обрызгано кровью. Платья жены оказались испорчены. Мерзость, подумал Себастьян, представив себе это.

Интересно все-таки, каким образом Арнольд повесился? Внезапно эта мысль настолько завладела Себастьяном, что он уже ни о чем другом не мог думать. Как? На чем? На бельевой веревке? Галстуке? Простыне? Ремне? Он попробовал крепость пояса своего халата и убедился, что тот вполне выдержит тяжесть тела. Завязал на поясе петлю и просунул в нее голову — длины тоже хватало, чтобы его куда-то прикрепить. Но куда? Надо было все-таки выслушать Меривее — он бы непременно рассказал, как все произошло.

Себастьян ходил из комнаты в комнату, на шее у него болтался завязанный петлей пояс. Квартиры у них с Арнольдом одинаковые, и Себастьян стал гадать, где мог повеситься Арнольд. В ванной или в туалете? И там и там имелись весьма подходящие трубы, но и пути к отступлению в виде раковины, стульчака и ванны, где можно в последнюю минуту найти ногам опору. Он читал где-то, что самоубийцы выбирают такое место, чтобы уже после того, как затянулась петля, нельзя было рассчитывать на помощь и чтобы инстинкт самосохранения не выкинул никакого фортеля. Затем взгляд Себастьяна остановился на люстре, висевшей на крепком с виду крюке. Если встать на край кровати, то в крайнем случае можно привязать пояс к крюку. Однако Себастьян еще не был уверен в своей догадке, он снова и снова продумывал все возможности, которые давала квартира Арнольда. В спальне у него точно такая же кровать, как и у Себастьяна, и стоит в том же самом месте, на середине комнаты под арматурой. Изножье кровати столь ненадежная опора, что если оттолкнуться, то уже больше ногами не поймать. Все, казалось, сходится. Наверняка Арнольд пришел с работы пораньше и, улучив подходящий момент, когда дети еще в школе, а жена на работе, снял с крюка люстру и повесился на нем.

Себастьян приволок из передней стремянку, выключил электричество, отсоединил при свете карманного фонарика провода у люстры, аккуратно обмотал их концы изолентой, снял арматуру и включил ночник. Теперь надо было проверить, можно ли привязать пояс к крюку так, чтобы ноги, когда петля начнет затягиваться, не коснулись пола. Себастьян стоял на самом краю кровати и, с трудом сохраняя равновесие, начал просовывать голову в петлю — тусклый свет ночника отбрасывал на стену страшную и отвратительную тень от его фигуры. Внезапно взгляд Себастьяна остановился на выкрашенной в красный цвет стремянке. В передней у Арнольда была точно такая же, и конечно же целесообразнее всего было накинуть петлю на шею, именно стоя на стремянке, а затем просто оттолкнуть ее ногой. Да, очевидно, он так и поступил, подумал Себастьян, и, довольный своей сообразительностью, глупо ухмыльнулся.

В одну из суббот, поздним вечером, Мия впервые увидела его. Весь день, долгий и пасмурный, шел снег; снег падал ровной плотной стеной, но внезапно перестал, и через некоторое время из-за туч выглянул далекий и одинокий диск луны. Мия лежала в постели и читала, в жарко натопленной комнате было душно, стакан воды, стоявший на тумбочке, давным-давно был выпит, и Мия все оттягивала время, чтобы не вставать и не тащиться на кухню, но в конце концов жажда пересилила лень, и Мия встала. Зажигать лампу на кухне не было необходимости, от уличного фонаря, стоявшего под окном, в помещение проникал желтый мерцающий свет. Мия открыла кран, налила полный стакан воды, выпила его маленькими глотками и в верхнем углу окна увидела маленькую ущербную луну, будто там висело какое-то диковинное украшение. Подойдя к окну, Мия выглянула на улицу: улица утопала в снегу, машины оставляли в сугробах глубокие колеи, снег, покрывший землю толстым слоем, искрился. Внезапно Мия заметила по ту сторону улицы, у забора противоположного дома, какую-то темную застывшую фигуру — свет от фонаря не падал на нее, но и в темноте, смягченной белизной снега, было отчетливо видно, что кто-то маячит там. Вероятно, ждет женщину или приятеля, решила Мия, а затем, спохватившись, что стоит в одной ночной рубашке у незанавешенного и освещенного с улицы окна, отпрянула назад, в глубину кухни, и внезапная краска стыда залила ей лицо.

Мия снова легла, стала перелистывать книгу, глаза скользили по строчкам, абзацам и белым просветам между главами, затем книга выпала из рук, не было сил читать, сопереживать радостям и горестям чужих для нее людей, умиляться тому, что исполнились их мечты; она захлопнула книгу, погасила свет, однако через какое-то время снова подошла к окну и выглянула из-за занавески. Темная фигура по-прежнему стояла у забора, прибавилась лишь оранжево-пламенеющая точка сигареты у его лица. Все еще ждет, подумала Мия, и от внезапной жалости к себе на глаза навернулись слезы. Уже с самой осени она никого не ждала, да и ее тоже никто не ждал. Она до мельчайших подробностей помнила, как однажды, придя с работы домой, увидела мужа, сидящего в полумраке кухни. Скупой вечерний свет не позволил разглядеть выражение его лица, когда он с трудом, сквозь зубы, выдавил из себя: «Мия, мы должны расстаться». Разумеется, ничего неожиданного в этом не было, жизнь у них уже давно не ладилась, и все же Мия не смогла сдержать слезы, хлынувшие из глаз, и громкие горькие всхлипывания, когда муж с каким-то чувством облегчения, оскорбившим ее до глубины души, объявил, что собирается вновь жениться и что так будет лучше для них обоих. Ей вспомнилось, что именно в тот момент, когда она ступила на порог кухни, муж сказал: «Где ты так долго была, я уже больше часа жду тебя».