Тоомас Винт - Возвращение [романы, новеллы]

— Знаете, — с каким-то странным воодушевлением заговорила женщина, — до того, как вы пришли, здесь, за соседним столиком, сидела семья — отец, мать, дочь лет двадцати и славный мальчик с гладко причесанными волосами. У них на столике стояла пустая бутылка кубинского рома, очевидно, они справляли день рождения. Мне бросилось в глаза, что у мальчика все время было ужасно счастливое лицо. Он был такой аккуратный, чистенький, временами робко озирался по сторонам и однажды даже улыбнулся мне. Но я не понимаю, почему родители дали мальчику ром…

— Нам, пожалуй, пора, — сказал молодой человек, сгреб со стола пачку сигарет и спички и сунул их в карман.

Женщина растерянно посмотрела на своего спутника и по его отупевшему, равнодушному виду поняла, что ему хочется уйти. На глазах выступили слезы. Она отвернулась, чуть-чуть отодвинула занавеску и выглянула в окно. Темную улицу освещал раскачивающийся уличный фонарь, под фонарным столбом стояло такси, и шофер при тускло-желтом свете читал газету. Бушевало осеннее ненастье. Кафе закрывается, подумала женщина, посуда будет убрана, столики вытерты, и она уйдет с этим молодым человеком. Она даже имени его не знает, но они уйдут вместе, мужчина нравится ей — и внешне, и приятным обхождением, они проведут вместе один или несколько вечеров, может быть, не наскучат друг другу, возможно, поженятся, будут счастливы… Сейчас она уйдет отсюда, из кафе, с молодым человеком. Домой. Они выпьют полбутылки вина. Мужчина совсем опьянеет, едва успеет приласкать ее, как тут же уснет. Утром она разбудит его. Он с недовольным видом начнет одеваться, и ему даже в голову не придет сказать ей что-то нежное, он попытается лишь как можно скорее уйти, потому что ему самому тошно из-за вчерашнего вечера, и дверь за ним со стуком захлопнется.

И снова будет вечер, и когда одиночество станет невыносимым, она отправится в это же самое кафе, сядет за желтый стол, на котором лежит черная пепельница, и к ней подсядет какой-нибудь мужчина, у которого сегодня выдался неудачный день и которому хочется поделиться с кем-то своими заботами; таковы они все, пока молоды, с каждым годом все будет меняться и тем не менее оставаться таким же, пока в конце концов не покажется, что ничего и нет больше — и в дверь постучится старость…

— Что верно, то верно, летом в деревне хорошо, река… поля… цветы, — пробормотал молодой человек. Затем они встали, женщина пошла вперед, взяла в буфете завернутую в бумагу бутылку, мужчина сунул ее за пазуху, карман оттопырился, женщина заботливо спросила, не оттянет ли бутылка карман, но молодой человек ответил: ерунда, не оттянет.

Себастьян увидел во сне, будто он развел костер в лесу, неподалеку от города: собрал сухие сосновые ветки, поджег их и через какое-то время пошел прогуляться. Уже будучи довольно далеко от костра, он встретил какого-то молодого человека, тот спросил, что делает рыба, если ее вытащить на сушу. Себастьян, заядлый рыболов, поспешно ответил: известное дело — что, малость побарахтается, а затем уснет. Молодой человек спросил еще что-то, но в этот момент взгляд Себастьяна привлекли мелькнувшие в кустах молодые женщины в светло-голубых платьях, и он заторопился туда, чтобы посмотреть, хорошенькие ли они. Как бы между прочим он повернул голову и увидел, что костер за это время из маленького превратился в огромный — языки пламени лизали нижние ветки деревьев, и Себастьяна охватил страх.

Когда он подошел к костру, люди уже тушили огонь — полыхали свезенные в кучу высохшие сосны и ели, на границе огня на поваленных деревьях лежали мужчины, словно стремясь своими телами преградить путь стихии. Себастьян схватил палку и начал колотить ею по горящим веткам, но человек, распоряжавшийся здесь, послал его на другую сторону огня, где пламя уже перекинулось на вереск и стебли черники. Себастьян поспешил туда, но, чтобы добраться до места, ему пришлось перелезать через проволоку, неизвестно для чего натянутую там, и когда он наконец добрался, там уже орудовал какой-то молодой человек, без толку размахивающий лопатой. Себастьян крикнул, чтобы и ему дали лопату, так как рядом возвышалась куча песка, но никто не услышал, и тогда ему пришлось горстями кидать песок на огонь. Внезапно в лесу стемнело, словно был уже поздний вечер, вдали Себастьян увидел двух милиционеров, они шли в его сторону, один держал в руке раскрытый блокнот, другой — радиопередатчик. Человек, руководивший тушением пожара, подозвал их поближе, и Себастьяна охватило тревожное чувство вины — конечно же все знали, кто развел костер, от которого огонь распространился дальше, и ему было не избежать наказания. Он схватил с земли ветку, вернее, тоненький гибкий прутик, чтобы продемонстрировать свое рвение, решив, что будет до тех пор сбивать пламя, пока они его не схватят. Странно, все люди, тушившие пожар, а также тот молодой человек, который обратился к нему с вопросом, были голыми, и только милиционеры в форме.

Себастьян проснулся бодрым. В комнате было темно и тихо, он понял, что спал самое большее час; прислушался в надежде уловить шум проезжающих машин, однако прошло немало времени, прежде чем за окном прогромыхала какая-то машина, а какая — он не понял. Увиденное во сне отчетливо стояло перед его глазами, чувство вины и страх постепенно отступили, превратившись в неприятное воспоминание. Неожиданно его поразило, что в комнате не слышно тиканья часов. Он встал и убедился: часы, одни и другие, остановились — на половине десятого и на половине первого. Себастьян лег в половине первого — казалось неправдоподобным, что стрелка часов остановилась именно в этот момент. Испугавшись, словно кто-то сыграл с ним плохую шутку, он поспешно набрал номер информации времени. Было три часа.

Необычное ощущение свежести не покидало его: за короткое время он отдохнул, был бодр и полон желания действовать, однако до утра оставалось еще несколько часов. Это было одновременно и хорошо и плохо. Плохо в том отношении, что он не мог придумать, чем бы ему заняться, а хорошо потому, что утро, когда надо будет пойти к одной своей знакомой, чтобы выразить ей соболезнование, таким образом, на какое-то время отодвигается.

Себастьян не выносил смерть, похороны и все, что этому сопутствовало. Не в его натуре было разделять с кем-то траур. Слезами неотвратимость не отвратишь. Он с ужасом представил себе, что ждет его утром: заплаканные глаза, гнетущая обстановка, пожатие руки, выражение сочувствия. Женщина в который раз начнет рассказывать, как все произошло… или не начнет? Вечером Себастьяну позвонил Меривее, друг Арнольда, и прерывающимся от волнения голосом сообщил, что Арнольд умер.