Мршавко Штапич - Плейлист волонтера [litres]

Тело так и не было найдено.

Отчим остается на свободе.

У отряда была классная традиция: когда ты прилетаешь с поисков, тебя встречают в аэропорту и отвозят домой. Так произошло и в этот раз. Включив телефон после посадки, я увидел смс от инфорга: «Тебя встретит Оса». Мда. Я решил сесть на электричку и втихую удрать. Потом скажу, что не получил смс. Звонит телефон. Это инфорг. Я не беру. Получаю багаж, иду. Звонит Оса. Не беру. Выключаю телефон. Точно, телефон же сел – эта версия еще лучше! Выхожу в терминал – и вижу ее. Зараза. Стоит. Ухмыляется.

Мы доехали молча. До ее дома. Я вышел и пошел к метро.

Хрупкий при ближайшей встрече рассказал забавный случай. Несмотря на запрет Жоры и Соловьевой, мы пробивали волонтеров. И перед вылетом группы в Новосибирск какая-то чуйка подсказала Хрупкому пробить их всех (Кису, Куклу, Бродягу, Одинокого, Лесю и прочих). Хрупкий пробил – и увидел, что Бродяга находится в розыске – кажется, за дела по алиментам. Его бы сцапали в аэропорту. Любопытно, что сам Бродяга ничего об этом не знал, и спонсоры взяли ему билет. Но в последний момент Хрупкий успел всех предупредить, и Бродяга не явился на рейс, оставшись на свободе. Вот такие мы люди, волонтеры: мошенник с базой фэсэров пробил другого, пока еще не состоявшегося в полной мере преступника.

Я не дал Осе шанса – и, не ответив на звонки и смс, уехал на съемки в очередной заповедник. Пошарахавшись по степям на границе с Китаем, вернулся посвежевшим и был готов к августовскому «сезону» – самой жаркой поре поисков, когда полоумные грибники толпами отправляются на заветные полянки, где растут опята и белые, которые стоят того, чтобы положить за них жизнь.

Русская преданность грибам мало известна миру, но, ей-богу, этот народ непобедим в своей твердолобости: мало того, что идти надо в свое укромное местечко, так лучше всего сделать это после обильных дождей – потому что грибы после них растут активнее. Разумеется, грибной лес после дождя – это совсем не сосновый бор ясным полднем, это притопленное и коварное чередование мордохлеста и ветровала, с плохой слышимостью. А их «заветные места» – это не лужок с травкой, а какая-нибудь пердь посреди бурелома.

К собственной пропаже грибники готовятся тщательно. Помимо того что они выбирают самые ужасные погодные условия, второе великое правило грибника в России – с ног до головы упаковать себя в камуфляж. Понятия не имею, откуда берет начало эта дикая традиция, но это так: почти каждый грибник считает должным как следует слиться с местностью, чтобы найти его было невозможно. Третье правило, золотое, – не брать с собой вообще ничего: ни еды, ни воды, ни телефона, ни спичек. Свести свои шансы к нулю, зарядиться адреналином в первые же минуты после того, как заблудился. Четвертое, также нерушимое правило: не сообщать никому о том, куда ты идешь, где именно войдешь в лес и какой маршрут планируешь. Ведь эти данные родные и близкие могут использовать в своих целях – например, пойдут собирать грибы по одному тебе известному, баснословно богатому маршруту! Не дай бог спалить «свою» полянку.

К этому основному своду правил можно добавлять опционально и другие. Вот еще одно, собирательное, но неукоснительно соблюдаемое: всегда действовать вопреки благоприятным обстоятельствам и даже усложнять себе жизнь. Например, выйдя после пары дней в лесу на дорогу, надо сразу точно определить, где ты, чтобы потом попытаться вернуться кратчайшей дорогой – то есть опять через лес. Я уже не говорю о детских азах – если заблудился, мгновенно покинь место, где ты это понял; или – если пришла ночь, продолжай движение любой ценой, покуда не выколешь себе глаз сучком…

Я уверен, что наши грибники – это некая аллегория всей жизни в стране. Наши власти, экстренные службы, чиновники и бюджетники всех мастей – каждый из них на самом деле грибник своего дела. Я искренне ненавижу эту грибную черту нашего народа, его святую веру в иррациональность и дискомфорт. Я знаю, что полюбить это невозможно; у Христа не хватило бы на то душевных сил. Этих людей можно спасти, но нельзя им симпатизировать, потому что – возвращаясь к правилам – любой грибник, даже спасенный из леса, вынесенный людьми из чащи в тяжелом состоянии – потенциальный рецидивист. Эта тварь, как только появится у нее возможность, попытается прикончить себя еще раз. И в каждом русском сидит этот мудацкий грибник, готовый прыгнуть на грабли с разбегу.

Полный сил после экспедиции, я явился на поиск Эос на электричке. Отметка «штаб» на карте в реальности обернулась дивом дивным: машина-фургон, прямо маленький дом на колесах, свежевыкрашенная, красивая, с логотипом отряда на боку, стояла на опушке. Оказалось, что Отари расщедрился и подогнал отряду эту тачку. Теперь целый список волонтеров из «старичков» мог пользоваться этим штабом при необходимости. Fex был ответственным за то, чтобы доставлять его на место насколько возможно быстро. Внутри фургона были установлены кресла и лавка, большой стол, ящики для оборудования, система кондиционирования, а в багажном отсеке лежали жесткие носилки и куча полезного барахла. На крыше болтался желтый «аварийный» проблесковый маячок. Фантастика.

Эос быстро разъяснила задачи: небольшой (2 на 2 км) лесок, между ж/д и автодорогой. Внутри него должна быть пропавшая бабуля. Весь лес испещрён тропинками, дорожками.

– Думаешь, тело? – спрашиваю, понимая, что потеряться тут непросто.

– Да не, ты гляди какой ливень, он уже сутки. Она в ливень и пошла. Дорог не слышно, солнца нет.

Бабка нашлась забавно. Сидела, печально склоня голову, на пеньке, под деревом, которое хоть немного прикрывало ее от ливня.

– И это вы меня в такую погоду ищете?

– Да, бабуля… ты же в такую погоду в лес пошла.

– Ну, это я маху дала.

От места нахождения бабули до штаба – метров 300, не больше, поэтому вышли мы на нее быстро.

– Так это я совсем рядышком была? А мне казалось – глушь, всё незнакомое, – дивилась бабка.

Быстро освободившись, я поехал к Хрупкому, который к тому времени свалил из гостишки и снял комнату в какой-то берлоге в спальном районе на севере. Эту четырехкомнатную, неуютную квартиру с окнами на шоссе населяли люди разных каст, увлечений и профессий – но все как один ебанаты, не готовые к житью в коммуналке: какая-то девка, мечтающая стать участницей реалити-шоу и затащившая в квартиру телепрограмму «Званый ужин»; «фотограф», который на самом деле работал ассистентом фотографа, а сам снимал всякую херню типа мертвых птиц и делал «модные» выставки; айтишник, который вонял, как скот, и жрал чужую еду.

Но самое поразительное – то, что Хрупкий, который обычно себя в обиду не давал и за словом в карман не лез, в этой блатхате оказался каким-то угнетаемым меньшинством. Если кто-то не смыл в унитазе, подозрения падали на Хрупкого. Кто-то сломал стул – тоже он. Кто пользовался чужой зубной щеткой? Естественно, Вася Хрупкий! Всё сыпалось на него, даже если он вел себя идеально. Я сочувствовал ему, отшельнику, который запирался в комнате и пытался уйти на работу раньше ебанутой реалити-бабы, только чтобы не встречать ее лишний раз. Лимитчики, покоряющие Москву, настолько ужасны, что могут испортить жизнь даже чуваку, сидевшему на Бутырке. Поразительно.