Мршавко Штапич - Плейлист волонтера [litres]

Хрупкий оставался собой, то есть мудаком, и на поисках.

Уже летом я на своей шкуре прочувствовал, какие проблемы несет моя «должность» старшего по городским поискам. Хрупкий вел поиск бегунка в своем любимом стиле – с облавами, погонями и криками: «Слышь бля стой». Крики нужны, чтобы остановить злоебуче непокорных московских детей, которые дают деру, если какой-то хер на улице пытается их расспрашивать о них самих/друзьях и так далее. Особенно если приставший хер – небритое существо с сибирским говорком.

Мне позвонил инфорг очередного поиска:

– Штапич, там волонтеры ребенка поймали.

– В смысле?

– Поймали ребенка, похож на бегунка, я просто до Хрупкого не могу дозвониться.

Поймали ребенка. Вот блять что это может значить? На практике – волонтеры, долбоебы, просто схватили за руку пацана лет 14, который был чем-то похож на пропавшего, тут же – как потом читал бы прокурор – «вступили в преступный сговор с охранниками торгового центра», отвели ребенка в какую-то комнатушку и там ЗАПЕРЛИ. Ситуация нехорошая: родители ребенка запросто могли бы написать заявление; если бы на ребенке был хоть один синяк, волонтерам легко было бы уехать в СИЗО. Впрочем, Хрупкому-то не впервой.

Я начал лихорадочно искать варианты спасения. Как разгрести такую ситуацию? Сказал волонтерам ничего не предпринимать – как ни крути, было бы хуже, и позвонил ближайшему к тому месту знакомому оперу – как раз Севе, с которым мы пересекались на рождественской расчлененке.

– Алло, дорогой, ты у себя?

– Да, в районе.

– У меня тут неприятность… волонтеры поймали ребенка… видимо, не бегунка, которого искали, а другого…

– Они его задержали, что ли?

– Они договорились с охраной ТЦ и заперли ребенка в какой-то каморке.

– Ох, пиздец. Вы где их берете? Че, наряд не могли вызвать?

– Да это не мои, это долбоебы, честное слово, долбоебы. Слушай, выручи, подскочи туда, а?

– И че я сделаю?

– Да хуй знает, разгреби, в долгу не останусь.

– Ладно, еду. Кинь там адресок и контакт.

Сева приехал и разобрался в ситуации так, чтобы все остались довольны: вывел ребенка, позвонил его родителям, убедился, что это не тот, кого ищем, извинился перед родителями, отпустил ребенка и попросил мать позвонить ему, когда тот дойдет до дома.

Сошло с рук. Хрупкий только поржал. Жора, кстати, тоже. Вообще ржали все, и только мой зад взмок.

Севе я был должен по гроб жизни, но это легко решилось – я отвез его к Андрею, тот подарил ему токен, и опер был счастлив и благодарен. «У нас хуй получишь информацию, надо умолять, чтобы номера машинок получить или банковские карты, а тут бах – и готово! Шикарная вещь». Особенно вставляло Севу то, что в базе содержались места совершения преступлений (на которые мне, например, было плевать). Для опера это оказалось биг датой для аналитики, он узнал о своем районе новое, тупо нанеся преступления на карту.

Мне всегда было интересно, как Хрупкий попал на поиски, но он ничего не рассказывал. Тем не менее сейчас я знаю всё. Все-таки я долбаный поисковик и могу добыть информацию о персонаже, тем более так близко знакомом.

Хрупкий несколько лет встречался с Милой, симпатичной девочкой с кудряшками. Мила – моя ровесница, т. е. лет на 5 младше Хрупкого. Их отношения представляют собой сплошной парадокс: довольно талантливая девочка-архитектор – и натуральный хулиган, отвязный и безответственный, но нежный и заботливый, как все настоящие хулиганы.

Именно Мила завоевала Хрупкого: она отдалась ему довольно быстро, но он съебался к себе, на Алтай, и долго вообще не выходил на связь. Мила ждала, писала ему. Любила. Потом сама приехала на Алтай – и обнаружила, что Хрупкий вернулся туда к другой девушке, с которой был до Милы. Собственно, Хрупкий с той девушкой и не прощался. Тем не менее Мила, как всякий порядочный творческий человек, мыслила иррационально, – и приехала в Москву уже вместе с Хрупким.

Они начали жить у нее, вернее, у ее родителей. Хрупкий был довольно неприятным сожителем: бухал, порой месяцами не работал и в конце концов подрался с отцом Милы. В итоге он вынужден был съехать.

Затем он поселился у некоего итальянца, Лучано или Франческо. Лучано или Франческо был добр к Хрупкому: он дал ему работу, кормил и поил. Хрупкий тем временем всё мечтал жить с Милой, и счастье казалось близким, но денег как-то не хватало. Поэтому Хрупкий спиздил карточку Лучано-Франческо, заранее подглядев пин-код, и тут же снял с карточки 200к рублей. На эти бабки он снял какую-то квартиру, водил Милу по ресторанам и так далее.

Мила, конечно, поинтересовалась, откуда деньги. Хрупкий, который вообще-то врет так же убедительно, как разговаривает (для него эти процессы чрезвычайно близки, ведь для обоих надо просто открыть рот и сложить некие слова в предложения), пытался втереть ей, что заработал, но она не поверила. Пришлось рассказать правду. Полуправду. Хрупкий сказал, что Лучано-Франческо его наебал, а он просто восстанавливал справедливость. Мила решила – будь, что будет.

Неделю они спокойно тусовались и прожирали денежки, но потом менты позвонили Милиным родителям и всё рассказали. Отец запер Милу дома, но она сбежала на съемную квартиру Хрупкого. Еще через пару недель, когда менты достали уже всех друзей Милы и знакомых Хрупкого, он сам решил идти сдаваться.

Этот «медовый месяц», спонсируемый Лучано-Франческо, длился очень недолго. Хрупкого забрали в СИЗО, а Мила принялась заниматься адвокатами и возвращать долги Хрупкого, – но, конечно, таких денег у нее не было. Как назло, итальянец уперся и решил наказать Хрупкого. Поэтому тот сел, но всего на полгода. В колонию ему повезло уехать вообще лишь на пару месяцев (как водится, зачли срок в СИЗО).

Когда Хрупкий вернулся в Москву, он жил отдельно от Милы и тщательно ревновал – к любому кусту, к друзьям, к работе и даже к сноуборду. Виделись они нечасто, Хрупкий был предоставлен сам себе и блядствовал.

Тут самое время задаться вопросом: нахуя блядствовать, если очевидно, что отношения не идеальны? Может, лучше расстаться или там поработать над этой хуйней? Нет.

И тут я понимаю Хрупкого, потому что мы оба мудаки. Он сирота и слабак, он не умеет отказываться. Поэтому он просто заебывал Милу скандалами, а сам ебался напропалую с кем ни попадя.

Однажды она укатила в Питер с подругой, и он устроил скандал по телефону. Мила послала его на хуй и разорвала отношения. По приезде в Москву Мила решила расслабиться и с кем-то переспала. Тут позвонил Хрупкий. А она возьми да и скажи ему всё. Его перекрыло. Они встретились, но вместо разговора Мила получила огромный букет и услышала причитанья: «Ничего, что ты изменила, ничего, это бывает, я не злюсь, мало ли там что, ничего, у нас еще всё впереди, мы эге-гей, мы всем покажем». Это продолжалось несколько часов, и Мила решила, что Хрупкий спятил. На свою беду, она вздумала попрощаться, когда Хрупкий еще не завершил всех причитаний, – и началось нечто среднее между потасовкой и скандалом.