Джессика Фокс - Три вещи, которые нужно знать о ракетах [Дневник девушки книготорговца] [litres]

Вместе с зимой пришла и пора Рождества. Я предвкушала его с чрезвычайной радостью и доброй долей вины перед своим еврейским наследием. Празднование Рождества в собственном доме было для меня новым и волнующим приключением. Как бы я ни пыталась оправдать это тем, что Рождество берет начало в языческих традициях, я остро осознавала тот факт, что, присоединяясь к празднику, который изначально был посвящен дню рождения Иисуса Христа, я тем самым пренебрегала многовековыми еврейскими традициями.

О Рождестве мне было известно довольно много. Еще в школе я выучила несколько рождественских песен. Я знала о подарках, карамельных тросточках в красно-белую полоску и о Санта-Клаусе, знала, что Иисус вообще-то должен был родиться весной, но средневековые священники перенесли сочельник, чтобы он совпадал с языческим празднованием дня зимнего солнцестояния. Во многих культурах, в том числе и в моей собственной, в самое темное время года принято отмечать какой-нибудь праздник, посвященный свету. Этот универсальный ритуал, вероятно, представляет собой возведенную в абсолют возможность отвлечься от недостатка витамина D, холодов и тающих на глазах запасов еды – и этот способ прекрасно работал. Дни становились все короче, но это отнюдь не вызывало в людях подавленности, напротив, вокруг царило ожидание и предпраздничная суета. Я погрузилась в нее с головой.

Дейрдре позаботилась о том, чтобы привезти нам елочных игрушек и украшений, которые я старательно развесила по магазину. В придачу к нашей пополняющейся коллекции всяческой мишуры мы с Юаном раздобыли веточки остролиста и других растений, собираясь как-нибудь в воскресенье смастерить из них праздничные венки. Видеть дома зеленые листья было усладой для моих изголодавшихся по летним краскам глаз. Книжный стал похож на уютный домик из рождественской сказки.

– Юан, – сказала я, лениво шаркая к прилавку, укутанная в одеяло и с немытыми вот уже дня три волосами, – ты рад? До Рождества осталось всего две недели!

Юан покачал головой, прямо как ослик Иа-Иа:

– Все будут праздновать в свое удовольствие, а мне, как обычно, придется работать.

– Ну ведь не все так плохо, правда? – ответила я и с нарастающим упоением окунулась в рождественскую атмосферу. Меж тем Юан с каждым днем становился все более мрачным и унылым. – Зато в Книжном много покупателей.

В эту самую секунду, как по команде, в магазин вошли несколько человек. Колокольчик над дверью привычно звякнул, но мне в этом звоне теперь слышалось праздничное веселье. В рождественские праздники продажи стремительно возрастали, что было особенно кстати посреди малоприбыльной и в остальном довольно тихой уигтаунской зимы.

– Тебе надо было ехать в Ирландию и праздновать вместе с моей чертовкой-сестрой. Ив была бы тебе очень рада. – Юан испепелил взглядом покупателя, который уронил на пол бумажный носовой платок и предпочел его не поднимать. – Она мне что-то писала насчет того, что Бог якобы начисляет католикам дополнительные очки, если им удается уговорить еврея пойти на службу и отведать бекона на Рождество.

Я рассмеялась:

– Юан, я серьезно. Ведь это мое первое шотландское Рождество. Ты мог бы немного постараться.

Юан пожал плечами и отхлебнул немного чаю из своей кружки.

– Например?

– Может, украсишь витрину?

– Я никогда не украшаю витрины. – Юан повернулся обратно к компьютеру. Это был неприкрытый намек – он хотел, чтобы его оставили в покое.

В тот вечер Юан освободил большую витрину и подвесил к потолку одну-единственную мятную конфету хамбаг [48] Такие черно-белые полосатые леденцы под названием «хамбаг» ( англ. humbug ) со вкусом перечной мяты можно купить во многих магазинах по всей Великобритании. Вместе с тем слово humbug , буквально означающее «надувательство, чепуха», у любого британца ассоциируется со знаменитой повестью Ч. Диккенса «Рождественская песнь» и ее главным героем Эбенезером Скруджем, который именно так называл Святки. Жест Юана служит ироничным намеком на то, что, по его мнению, рождественская суматоха – это полная чепуха. .

Юана попросили сыграть роль уигтаунского Санта-Клауса на ежегодной рождественской ярмарке, и, когда он ответил вежливым отказом, я решила предложить свою кандидатуру. Я удивилась, когда мне ответили согласием, и принялась практиковаться, но реакция Юана всякий раз повергала меня в ужас. Он хватался за живот от смеха, слушая, как я тренируюсь разговаривать, как Санта, пытаясь своим высоким голосом выдать басистое «хо-хо-хо». От репетиций было мало толку, и я по-прежнему сомневалась, как именно должен звучать голос Санты и что именно он должен говорить. Мне оставалось лишь надеяться, что нерушимая вера уигтаунских детей в рождественское чудо пересилит и они не узнают в белобородом дедушке американку с еврейскими корнями, переодевшуюся в мужскую одежду и недавно переехавшую в Уигтаун.

Я пришла на рождественскую ярмарку на пять минут раньше положенного, вооружившись огромным пуховым одеялом. Санта, которого я должна была сменить на боевом посту, – господин средних лет с добротным пузом – не спеша выбрался из встроенного шкафа для верхней одежды, который, по всей видимости, выполнял роль рождественской гардеробной.

– Там их целая толпа, – утомленно проговорил он, протягивая мне пропитавшийся потом красно-белый костюм Санты.

Джой, высокая седоволосая женщина с говорящим именем [49] Joy – «радость», «веселье» ( англ. ). из числа волонтеров, помогла мне надеть костюм. Одеяло как нельзя лучше подошло на роль круглого, пусть и немного неровного, живота, который держался на мне благодаря черному ремню. Большие сапоги Санты налезли легко, но, когда мне на голову нацепили сырую, пропитавшуюся потом шапку, меня передернуло. Сложнее всего оказалось разобраться с бородой: диаметр моей головы был меньше, чем у любого другого Санты в ряду моих предшественников. Джой, умело управлявшаяся с булавками, надежно прикрепила бороду к шапке так, что та оставалась на своем месте при условии, чтобы я сильно не задирала подбородок.

– Отлично выглядишь! – сказала Джой, похлопав меня по плечу.

Ее спокойствие передалось и мне, придав уверенности. Однако, почувствовав вокруг губ влажные волосы, я тут же представила себе полчища микробов, копошащихся в моей шапке и в капельках пота, падающих с густой бороды, и у меня внутри все сжалось. «Просто не дыши, – успокаивала я себя, – и все будет нормально».

Сидя на зимнем троне в окружении эльфов, карамельных тросточек и подарков, я чувствовала себя так, как чувствовал бы себя Санта, – как важная персона, у которой тем не менее зудит все тело. После того как у меня на коленях побывало бесчисленное количество ребятишек, мне стало жарковато. От одеяла вкупе с костюмом, который – теперь я уже в этом не сомневалась – не стирали на протяжении многих поколений, все чесалось.