Ян Козак - Святой Михал

— Я хочу увидеть могилу отца, — сказал Руда тихо и скромно.

Это был его неизменный ответ; так он отвечал на все вопросы соседей и должностных лиц.

— Сколько времени вы его не видели?

— Тридцать лет.

Отец тогда оставил их тут — Руду, его брата, сестру и мать — безо всяких средств. Брат Руды — Карел — погиб в войну, мать умерла. Сестра Мария помешалась и уже пять лет находилась в лечебнице. Таким образом, Руда был единственным наследником. Это пробуждало у односельчан, с одной стороны, зависть, с другой — внезапные проявления дружеских чувств, а то вдруг воскрешало неожиданные родственные связи, о которых прежде Руда и понятия не имел. Но он игнорировал и первое и второе.

— Отец писал вам когда-нибудь?

Руда отрицательно покачал головой.

От знакомых доходили известия об отце, и несколько раз — когда дома было так плохо, что хуже некуда, — мать писала ему, то взывая о помощи, то проклиная его. Отец так и не отозвался.

— Вы хорошо помните его? — продолжал наседать доктор.

— Нет! — ответил Руда.

Об отце у него осталось лишь весьма неясное, туманное воспоминание.

— Почему же, ничего не зная об отце, ничего не чувствуя к нему, вы так хотите побывать на его могиле?

— Именно потому, что мы очень давно расстались, я хочу хотя бы поглядеть на его могилу, — сказал Руда тихо. — И потом… я… там еще есть дом, и я должен его продать.

Лишь тогда, когда эти слова слетели у него с языка, он понял, что допустил ошибку.

— Пан Михалик, — усмехнулся доктор, — неужто вы умеете продавать в Америке дома? Вы говорите по-английски?

— Ну, где там! — сказал Руда и покраснел. — Но в том городе живут наши знакомые, две семьи из Мочаран.

— Вот видите, пан Михалик, сами вы ничего не сумеете там сделать. А мы вам все устроим. Наши адвокаты продадут ваш дом. Посчитайте, во что обойдется вам ваше упрямство: сколько стоит дорога туда и обратно да к тому же еще пребывание в Америке. Вы же потеряете уйму денег! Пора вам взяться за ум. Вы знаете, во что вам станет одна только дорога? Ведь вы заплатите за каждый доллар тридцать шесть крон — если вас туда пустят, конечно. Ну, что?

— Все равно, — ответил Руда. — Мне эти деньги не нужны.

Доктор Фантазир и Вилем переглянулись.

— Я в них не нуждаюсь, я и без них проживу. — Уши у Руды покраснели. — Пускай пропадают, раз так…

— А знаете, вас за это могли бы судить, — сказал строго доктор.

— За что? — Руда вытаращил глаза. — Я же просто не хочу ничего брать.

— Что за выдумки! Ведь это твердая валюта, а ваш отец был гражданином нашей республики. Он заработал их там своим горбом, а вы хотите подарить им эти деньги? Насколько я знаю, у вас жена и две дочери на выданье.

— Мне ничего не надо, — сказал Руда. — Мне в кооперативе живется очень хорошо. Я большего не хочу.

— Так зачем же вам туда ехать?

— На могилу отца, — ответил Руда.

— Что за чертовщина! — вмешался в разговор Вилем, который терпеливо слушал до этой минуты. — Ты же слышишь, Руда, что говорит пан доктор. Как я понял, если ты будешь так себя вести, то лишишь и себя, и государство изрядной суммы. Верно? — Он взглянул на доктора, тот утвердительно кивнул. — А я знаю, что и тебе и государству эти деньги нужны, — распалялся Вилем. — И я бы очень хотел услышать от тебя, зачем ты на самом деле хочешь ехать туда!

— Хочу поехать на могилу своего папы, — упрямо повторил Руда. Он уже отупел от усталости, и голос его звучал не так уверенно, как прежде.

— Послушайте, дорогой мой! Я приехал сюда, потому что мы сыты по горло этой возней! — резко заговорил доктор. — Дайте нам доверенность, и мы все уладим. — Он открыл портфель. — Вот. Достаточно подписать это, и все будет в порядке. А могилу мы для вас сфотографируем.

Руда несколько раз судорожно сглотнул, глядя куда-то в одну точку.

— Ну, тогда я ничего не хочу, — сказал он. Повернулся и вышел.

Адам дожидался на улице конца разговора. Повертевшись возле трактора, поднял капот и стал проверять свечи. Он уже покончил и с этим, когда гость из района вышел в сопровождении Вилема.

Потом они вместе с Вилемом смотрели, как доктор Фантазир с недовольным видом сел в «волгу» и включил мотор. Машина рывком тронулась с места, набрала скорость и в конце площади круто срезала поворот.

Адам видел, как Руда Доллар выбежал из комитета и, вместо того чтоб идти домой, направился на виноградник. Все было ясно, и Вилем мог ничего не объяснять. Но ему хотелось высказаться.

— Он все время твердит: хочу увидеть могилу отца. Ни черта не понимаю. Просто тронулся человек. Господи Иисусе, ведь это же нешуточные деньги! На них можно купить двенадцать машин. Может, он потому и, свихнулся…

— Вполне может быть, — согласился Адам. — Да это у них в роду. Ну, а что доктор?

— По-моему, он человек деловой, и ему осточертели все эти разговоры. Его на мякине не проведешь. Если Руда и дальше будет артачиться, он просто останется на бобах.

В эту минуту к ним подошел Михал. Он собирался делать обход хозяйства, когда увидел отъезжавший автомобиль.

— Какие-нибудь новости, Вилем? — спросил он.

— Приезжал пан доктор из прокуратуры, — поторопился ответить Адам, — Разговаривал с Рудой Долларом.

— Они все еще не хотят его пустить?

— Само собой. А вы бы пустили его, председатель?

Адам насторожился.

— Почему бы и нет? — ответил Михал просто. — Пускай себе едет за своими деньгами да и белый свет хоть немного посмотрит. Я бы с удовольствием отправился на такую экскурсию.

Наступило гнетущее молчание. На лице Адама отразилось удивление, даже возмущение. Его разум отказывался постичь рассуждения председателя. Строгое лицо Вилема застыло.

— За каким чертом ему туда ехать! Ведь он… Ведь он же палец о палец не ударил, чтобы заработать эти деньги, — негодующе возразил Адам. — Ему никогда и не снилось, что он их получит. Нет, я не завидую ему, но пусть бы он… — Адам задохнулся.

— Это его деньги, — спокойно разъяснил Михал. — Достаточно подсчитать, чего лишил семью старый Михалик. Ведь он ни разу даже гроша не послал детям. Думаю, что по сравнению с этим все его доллары — сущий пустяк. Насколько я помню, когда он уехал, Мария была еще в пеленках, Карелу исполнилось четыре года, а Руде — семь. Если бы отец содержал их, скажем, только до шестнадцати лет, то это будет — подождите — около тридцати семи лет. Не так ли? — Он с минуту считал в уме, шевеля губами. Потом глаза его округлились от удивления. — Получается около десяти долларов в месяц!

— Каких десять долларов? — спросил Адам.

— Ну, если бы он посылал десять долларов в месяц на каждого ребенка. А на любого другого ребенка у нас в Поречье даже тогда приходилось куда больше. Я уж не говорю о том, чего не купишь ни за какие деньги. Руда долго должен был содержать мать, — продолжал Михал. — Нет, Адам, я бы никогда не променял на эти доллары то, чего он был лишен. И если говорить начистоту, все это наследство — лишь незначительная мзда за то, чего Руда уже никогда не получит. Бог с ним, пускай себе едет за этими долларами.