Салли Руни - Разговоры с друзьями [litres]

И хороша? – сказала Валери.

В ходе этого разговора на меня она даже не взглянула.

Хороша, сказала Мелисса.

Ну и славно, сказала Валери. Я всегда считала, что у поэзии нет будущего.

Как дилетант без собственного мнения о будущем поэзии я предпочла промолчать, и к тому же Валери все равно меня не замечала. Бобби кашлянула и наступила мне на ногу под столом. После десерта Ник ушел на кухню варить кофе, и стоило ему выйти, Валери отложила вилку и посмотрела на закрытую дверь.

Он неважно выглядит, да? – сказала она. Как у него со здоровьем?

Я уставилась на нее. Она не удостоила меня лично ни одной репликой или вопросом, и я знала, что она сделает вид, будто не замечает моего взгляда.

По-разному, сказала Мелисса. Одно время все шло отлично, но месяц назад, кажется, был небольшой эпизод. В Эдинбурге.

Он подхватил пневмонию, сказала Эвелин.

Там была не просто пневмония, сказала Мелисса.

Прискорбно, сказала Валери. Но он очень вялый. Его это сильно подкашивает. Ты же помнишь прошлый год.

Нам ведь не обязательно посвящать в это девочек? – сказала Эвелин.

Нет смысла скрытничать, сказала Валери. Мы же все здесь друзья. Боюсь, у Ника депрессия.

Да, сказала я. Я знаю.

Мелисса глянула на меня, но я притворилась, что не заметила. Валери перевела взгляд на букет и рассеянно сдвинула влево один цветок.

Ты с ним дружишь, Фрэнсис? – сказала она.

Я думала, мы все здесь друзья, сказала я.

Она все-таки на меня посмотрела. На ней были какие-то изысканные украшения из янтаря и красивые кольца на пальцах.

Я уверена, он не против, что я интересуюсь его здоровьем, сказала Валери.

Тогда, может, вы поинтересуетесь его здоровьем у него самого? – сказала я.

Фрэнсис, сказала Мелисса. Валери наша очень старая подруга.

Валери рассмеялась и сказала: Мелисса, умоляю, не такая уж я старая, правда? У меня задрожал подбородок. Я отодвинула стул, извинилась и вышла. Эвелин и Бобби смотрели мне вслед, как кивающие собачки на заднем стекле удаляющейся машины. Я столкнулась с Ником в коридоре – он нес две чашки кофе. Салют, сказал он. Ой, что случилось? Я покачала головой, пожала плечами – глупые, ничего не значащие жесты. Прошла мимо и по черной лестнице спустилась в сад. Я не слышала его шагов за спиной – видимо, он отправился в столовую к остальным.

Я прошла сад насквозь и открыла калитку, выходившую на глухую улочку. Шел дождь, а на мне была блузка с короткими рукавами, но я не чувствовала холода. Захлопнула калитку и зашагала прочь от дома к пляжу. Ноги промокли, и я с силой растирала лицо тылом ладони. Фары машин проносились мимо, ослепляя белесым светом, но больше вокруг не было ни души. Фонари вдоль дорожки к пляжу не горели, и вот тут я стала мерзнуть. Но я не могла вернуться в дом. Я стояла, скрестив на груди руки, чувствуя, как мокнет под дождем блузка и хлопок липнет к коже.

Вряд ли Ник расстроился бы из-за слов Валери. Вероятно, просто отмахнулся бы, даже если бы узнал. Мои терзания из-за Ника, похоже, отношения к его чувствам не имели – со мной такое и раньше случалось. В выпускном классе Бобби баллотировалась в президенты школьного совета, и один парень выиграл у нее: тридцать четыре голоса против двенадцати. Бобби была разочарована, я видела, но она не расстроилась. Она с улыбкой поздравила победителя, прозвенел звонок, и мы собрали учебники. Но я не пошла в класс – я заперлась в кабинке туалета этажом выше и ревела, пока не прозвенел звонок к обеду, и наревелась до боли в легких и раздражения на лице. Я не могла объяснить, почему мне было так отчаянно, так безутешно больно, но порой, стоило мне вспомнить этот эпизод, к глазам совершенно по-глупому подступали слезы.

В конце концов заскрипела калитка, зашлепали сандалии, голос Бобби сказал: ну ты гусыня. На кого ты похожа? Пошли внутрь, кофе выпьешь. Вначале я не могла рассмотреть ее в темноте, а потом ее рука скользнула мне под локоть, и зашуршал ее дождевик. Это было милое камерное представление, сказала Бобби. Давненько я не видела, чтобы ты так выходила из себя.

Да пошло оно все, сказала я.

Не переживай.

Она теплой головкой вжалась мне в шею. Я вспомнила, как она сбросила с себя одежду на озере.

Ненавижу эту бабу, сказала я.

Я почувствовала на своей щеке дыхание Бобби, его кофейную горечь, и тут она поцеловала меня в губы. Она отстранилась, и я схватила ее за запястье – хотела рассмотреть ее лицо, но было слишком темно. Она ускользнула от меня, словно мысль.

Это мы зря, сказала она. Само собой. Но ты такая притягательная в приступе праведности.

Я беспомощно уронила руку, а Бобби зашагала обратно к дому. В свете автомобильных фар она шлепала по лужам, руки в карманах дождевика. Я шла за ней, и сказать мне было совершенно нечего.

В доме вечеринка продолжалась в гостиной и на кухне, играла музыка. Я вся вымокла, и в зеркале увидела мертвенное, синюшно-розовое лицо. Мы с Бобби вошли в кухню – там Эвелин, Дерек и Ник стоя пили кофе.

Ой, Фрэнсис, сказала Эвелин. Да ты насквозь промокла. Ник стоял у раковины; налил кофе из кофейника и протянул чашку мне. Наши глаза все сказали друг другу за нас. Прости, сказала я. Эвелин коснулась моего локтя. Я глотнула кофе, и Бобби сказала: я принесу ей полотенце. Ну вы даете, народ. Она закрыла за собой дверь.

Прости, повторила я. Я просто вышла из себя.

Да уж, жаль, что я пропустил, сказал Ник. Я-то думал, ты сама невозмутимость.

Мы все смотрели друг на друга. Бобби вернулась и протянула мне полотенце. Я подумала о ее губах, их странном знакомом вкусе, и вздрогнула. Казалось, я больше не властна ни над тем, что происходит, ни над тем, что произойдет дальше. Ощущение было такое, будто спала затяжная лихорадка и оставалось только лежать и ждать выздоровления.

Когда волосы у меня высохли, мы присоединились к Мелиссе и Валери в гостиной. Валери преувеличенно мне обрадовалась и захотела почитать мои произведения. Я жалко улыбнулась и заозиралась, не понимая, что делать и что говорить. Конечно, сказала я. Я пришлю вам что-нибудь, запросто. Ник принес бренди, и когда он наливал Валери, она по-матерински сжала его запястье со словами: ох, Ник, если б мои сыновья были такими красавцами. Он протянул ей бокал и сказал: да разве такие еще бывают?

Когда Валери легла спать, мы погрузились в напряженное, обиженное молчание. Эвелин и Бобби заговорили было о фильме, который обе смотрели, но выяснилось, что речь о двух разных фильмах, и беседа заглохла. Мелисса собралась отнести пустые бокалы на кухню и сказала: Фрэнсис, не поможешь мне? Я встала. Я чувствовала, что Ник наблюдает за мной, как школьник за матерью, входящей в кабинет директора.

Мы собрали все бокалы и пошли в темную кухню. Свет Мелисса не включила. Опустила бокалы в раковину, да так и осталась стоять, закрыв лицо руками. Я поставила бокалы на стол и спросила, что с ней. Она молчала очень долго – я думала, она вот-вот закричит или швырнет что-нибудь. Затем она рывком открыла кран, и в раковину полилась вода.