Тэффи Бродессер-Акнер - Флейшман в беде [litres]

А потом в один прекрасный день Тоби заговорил о разводе. Она была в шоке. Она знала, что у них разные подходы: она просто пытается выжить, а он хочет построить удачный брак. Но чтобы дошло до развода? Потом он опять об этом заговорил. Рэйчел умоляла его послушать и постараться как-то наладить отношения. Она просила его принять во внимание, что у их семьи сейчас просто тяжелый период: маленькие дети и бизнес, пока еще постоянно требующий внимания. Она знает, он расстроен, что с грантом ничего не получилось, но они это переживут. «Ты даже не хочешь идти на терапию, – говорил на это он. – И хватит чуть что поминать мой грант».

Она отказалась даже думать о разводе. Она отказывалась думать о разводе прошлым летом, когда они сидели в ресторане в Бриджхэмптоне и Ханна выбежала из-за стола, не в силах больше слушать, как они ссорятся. Она отказывалась думать о разводе, когда Тоби напился за ужином с режиссером, которого Рэйчел пыталась переманить к себе в агентство, и они ссорились всю дорогу домой в такси. Она отказывалась думать о разводе, когда Тоби закатил истерику у Ротбергов только потому, что ему предложили работу. Рэйчел ни единого разу в жизни не думала, что заслуживает счастья. Она никогда не задумывалась, нет ли чего получше за пределами ее брака. Это их брак; это их семья. Это их жизнь, она принадлежит им, они ее построили. Если Рэйчел чему и научилась от бабушки, то пониманию: жизнь не всегда складывается так, как тебе хотелось бы, но долг есть долг, и не менее того.

«Я не хочу прожить всю жизнь вот так», – говорил Тоби.

«Тоби, – говорила она, потирая виски, – ты хотя бы понимаешь, что у меня даже времени нет на развод?»

Но он не понимал. Он понимал только, что не получает от нее желаемого и что весь мир опять обернулся против него; то ли он привык, что она все время уступает, то ли ему кто-то промыл мозги насчет традиционной роли жены и он не мог признаться, что тоже хочет такую жену. А может, потому, что он начинал заниматься медициной, когда врачей еще уважали. А может, ему казалось, что у других жизнь легче. А может, он думал, что из-за маленького роста ему достается меньше секса, чем другим. А может, его друзья были слишком богемные и оттого он считал себя более ответственным, более добропорядочным, а следовательно, более добродетельным, чем был на самом деле. А может, он был тайно безутешен, что его лаборатории не возобновили грант и его исследования сочли по большому счету напрасной тратой времени и денег и вообще полным провалом, и он знал, что расстраиваться из-за гранта, вместо того чтобы злиться, означало по-настоящему сомневаться в своих способностях и компетентности.

Как-то в январе, когда дети уже вернулись в школу после каникул и все вышли на работу, Сэм Ротберг явился в контору к Рэйчел с цветами. Она его не ждала. Он хотел поблагодарить ее за помощь племяннику и извиниться, что его предложение вызвало трения между ней и Тоби в те выходные в Саратоге. Он вручил ей цветы, и она разрыдалась. Сэм спросил разрешения сводить ее на ужин. Похоже, что ей нужен друг. Друг ей действительно был нужен. Рэйчел рассказала Сэму абсолютно все, чего не знала о ней Мириам, потому что Рэйчел не подпускала ее настолько близко: что Тоби ненавидит ее за драйв и успех, что каждую ночь между ними происходит новый скандал, который на самом деле – все тот же старый скандал.

«Да ладно, не может быть, – с притворной застенчивостью сказал Сэм Ротберг. – Ты меня обманываешь».

«Что? В чем я тебя обманываю?»

«Драйв – это очень секси. Если бы я хотел пожаловаться… – он отвел взгляд. – Нет, это будет нехорошо с моей стороны. – Он снова перевел взгляд на Рэйчел. – В общем, я бы не возражал, если бы у Мириам было чуть побольше драйва».

«Как? – Рэйчел наслаждалась этим разговором. – Она же ни минуты не сидит без дела!»

«Безостановочно тратить деньги – совсем не то же самое, что творить нечто новое. Понимаешь? – он подался вперед и поднял брови, будто задавая вопрос всем лицом. – Я совру, если скажу, что меня не возбуждают твои достижения».

Он признался, что Рэйчел из-за ее драйва и успеха кажется ему еще более желанной. Он женился на ленивой богатой наследнице. Его восхищали изобретательность Рэйчел и ее неуклонное стремление вперед. Не успела она опомниться, как они уже ужинали при свечах в маленьком ресторанчике в Бруклине, где их гарантированно не мог увидеть никто знакомый.

Рэйчел была потрясена. Все это отдавалось у нее в животе какими-то торжествующими конвульсиями. Она никогда не хотела изменить Тоби; она никогда не хотела обманывать бедняжку Мириам. Но даже если ты не хотел победы, от этого она не становится менее настоящей.

За ужином Сэм посмотрел на нее тем самым взглядом – пристальным, тающим, интимным, – означающим, что мужчина тебя хочет. Рэйчел разучилась играть в такие игры, но слепой она не была. У нее захватило дух.

Но она замужем. Что она здесь делает? С другой стороны, муж давно просит ее о разводе. Она вдруг увидела себя со стороны. Посмотрела сверху на себя, сидящую за столиком с Сэмом. Она еще молода. Она в хорошей форме. Она еще красива. Она увидела, что ее, эту красивую молодую женщину в хорошей форме, хотят, и это желание возбудило и ее тоже. Каждый ее жест был отточенным, будто за ней зорко следили, как оно на самом деле и было. Когда за ней последний раз ухаживали?

Одной из причин, по которой она не хотела развода, было то, что ей казалось: для женщин за сорок и без пары мир – огромная бездна пустоты. Тоби будет пользоваться популярностью и получать много секса, а она окажется вышедшей в тираж матроной, которую лишь изредка будут знакомить с каким-нибудь разведенным кузеном без волос, зато с грибком на ногтях. Дело было даже не в возрасте. Дело было в том, как сейчас устроен рынок знакомств. Ее секретарша Симона, двадцати девяти лет, знакомилась с мужчинами через приложения, компьютеры и телефоны. Теперь от женщины ожидалось, чтобы она являлась на свидания, тяжело дыша от похоти, заранее встав на четвереньки и умоляя, чтобы ей вдули. А когда случка окончена – подмигнуть, хихикнуть и раствориться в воздухе, делая вид, что все в порядке, что близость – лишь физическая потребность и пусть партнер больше не беспокоится ей звонить. Рэйчел такого не перенесла бы.

Но вот сидит Сэм Ротберг; она чувствует жар его взгляда и мощь его напора, словно он уже выбрал ее и она уже ничего не может изменить. У нее поджимались пальцы на ногах. Она часто дышала и громко сглатывала. Ей уже очень давно никого не хотелось с такой силой. Ей уже очень давно вообще никого не хотелось.

Они приехали на его машине обратно к ней на работу. Она втолкнула Сэма в дверь своего офиса, мимо стола Симоны, к собственному столу. Агентство «Супер-Дупер-Креатив» располагалось на тридцать третьем этаже, и у нее в кабинете окна были от пола до потолка. Она повернулась к окну и изумилась непостижимой сексуальности этого города и его огней – отражений и… посмотрите на нее! Посмотрите на него! Он на коленях перед ней. Он прижимает ее к окну. Он затаскивает ее на себя сверху. Они кончают вместе с криком «Ах!». Это крик человека, у которого внезапно открылись глаза: «Ах! Вот чем мне следовало заниматься все это время! Вот кем мне следовало заниматься все это время!»