Денис Гоголев - Два года ада, или Как выжить в армии

Мы, уже новоиспеченные сержанты, начали расслабляться, плохо наводить порядок, и сержанты зверели, так как их натягивали командиры. Доставалось всем подряд. Как-то на занятиях в жару градусов двадцать пять — тридцать по надеванию общевойскового защитного комплекта старший сержант Стамин решил позабавиться, и курсанту Вухлову нассал в противогаз. Именно его противогаз он выбрал, я думаю, потому, что этот курсант периодически стирал ему носки и форму. Этот противогаз старший сержант отдал Вухлову. Сержантам было весело, а нашему взводу было не до веселья. Все молчали и думали, что сделать это могут с каждым.

Ты чего держишь его, придурок, с мочой, — потешались сержанты, — или ты из него хочешь выпить.

Вухлов, дрожа, ответил:

- Нет.

- Ну тогда выливай, — забавлялись сержанты.

Вухлов стал выливать из своего противогаза мочу старшего сержанта Стамина. На это было невозможно смотреть. Тогда сержанты стали забавляться дальше, и нам, стоящим одетыми в ОЗК, который и так на нас уже плавился от жары, поступила от старшего сержанта Стамина команда «газы». Весь наш взвод надел противогазы, а курсант Вухлов по понятным причинам надевать противогаз не стал.

Сержанты ему: «А тебя чего, не касается, пока не оденешь весь взвод будет стоять в противогазах и ОЗК». Такого скотского зверства не ожидал никто. Надевать обосанный противогаз Вухлову или всему взводу стоять на тридцатиградусной жаре в противогазах. Все ребята понимали, что этого делать нельзя и терпели. Один курсант чуть не захлебнулся в противогазе в собственном поту. Сержант Башкир опешил, схватив за дыхательную горловину противогаза и, приподняв, вылил около стакана пота. Стояли мы около двадцати- тридцати минут в резиновом ОЗК и ждали, когда этот беспредел закончится. Сержант Башкир только ходил, усмехаясь, периодически у всех поднимая горловину, выливал пот из противогазов. Это была невыносимая каторга, и такого испытания я хуже не испытывал.

Но на наше счастье пришло спасение. Старший сержант Стамин курсанту Вухлову, ударив по лицу, сказал: «Сука, одевай быстро», — и курсант надел противогаз. Сразу поступила команда снять противогазы. С одной стороны, мы обрадовались, что мы начали дышать свежим воздухом, жадно глотая его. Но с другой стороны, мы все кинулись к курсанту Вухлову, ради которого мы стояли все это время и понимали, что надевать противогаз ему нельзя, но как только его сержант ударил, то он надел, испугавшись, и наплевал на нас, ради чего мы стояли.

Конечно, сержанты были мрази. При всех так опускать человека. Этого старшего сержанта Стамина самого в унитаз опустить с дерьмом и посадить его лет на десять в хату к опущенным.

В последние дни учебки своего пребывания у нас уже учений не было. Мы в основном убирались, что-то ремонтировали, красили и ходили в наряды. Попал я как-то в наряд по охране гауптвахты, куда сажают солдат за разные нарушения дисциплины. Если бы это было возможно, то я хотел бы там просидеть всю свою учебку. Сидишь в камере, никто не бьет, не издевается, отводят на разные работы под охраной, только, конечно, срок службы не идет. Не зря многие говорили, что на зоне отсидеть лучше, чем в армию пойти.

И вот настал тот долгожданный день, когда приехали из Моздока за нами, молодыми сержантами. Я был счастлив, что на следующий день я должен был уехать из этой проклятой учебки, но меня в списках не оказалось. Я подошел к командиру роты и спросил, почему меня не забирают в Моздок, на что он мне, смеясь, ответил. Меня, как хорошего курсанта, они решили оставить в учебке. Я ему сказал, что не хочу здесь оставаться и хочу к своим ребятам в Моздок, а он мне: «Ну тогда в следующем заходе поедешь».

Конечно, я думаю, он мне врал. Видимо, по списку я был двадцать девятым, последним во взводе, и оказался из-за этого ненужным, так как из Моздока приехали за определенным количеством. Как эта болезнь мне всю службу поломала, злился я, но на этом и книгу, наверное, можно было мне заканчивать, и больше было бы нечего писать, так как служба скорее всего шла бы как у всех.

На этот же день меня назначили в наряд на центральное КПП. Это было другое КПП в отличие от того, где я провел в наряде один из лучших своих дней. Но наряд этот считался тоже одним из хороших, так как родители тоже подогревали разными сладостями. Здесь был один большой минус — много убираться, и много ходило разных офицеров.

Со мной попал в наряд Вистоусов. Я как-то с ним в последнее время неохотно общался. Везде он залетал с едой, то хлеб в кармане у него найдут, то еще чего-нибудь. Он часто говорил, что можно украсть, меня подстрекая, и лычки сержантские где-то украл, только в этом не сознавался. Но, как говорится, не пойман — не вор. Докапывались до него все кому не лень, и я периодически за него заступался, как мог, но он всегда ставил себя на посмешище. Короче, простой деревенский парень со своими недостатками, выросший без отца. Меня, в конечном итоге, он тоже стал раздражать. Вистоусов завтра после завтрака должен был отчаливать в Моздок, и наши пути с ним расходились.

Ночью в наряде нам надо было помыть пол, и за водой нам надо было идти на улицу метров сто от КПП. Так как меня сержант Валешин оставил за старшего среди нас двоих, то и за водой пошел с ведром Вистоусов. Минут через пятнадцать он вернулся впопыхах, и в ведре у него вместо воды была солярка. Я так и не понял, как он мог налить солярку в ведро вместо воды. Он мне начал оправдываться, что его кто-то напугал и за ним погнались. На мои вопросы, что на хрена он притащил солярку, ведь она же воняет и отличается от воды, то Вистоусов нес разную ересь. Но когда он мне сказал, какая разница и давай помоем полы соляркой, то он меня убил напрочь.

Не зря говорят — чем больше в армии дубов, тем крепче наша оборона.

Я его посылаю обратно за водой, а он не идет, ссылаясь на то, что уже ходил, и теперь идти моя очередь. От такого дебилизма меня разбирала злость. На мои доводы, что он сходил безрезультатно, он нес ахинею. Мне пришлось его ударить кулаком в грудь, но он на меня полез с кулаками. Я его захватил шею и начал душить. Вистоусов как-то умудрился кулаком зарядить мне в глаз, да так, что у меня появляется синяк под глазом. Я его валю на пол и пытаюсь ему на эмоциях объяснить, что я тебя сейчас размажу об пол, и завтра нас разжалуют из сержантов, и вместо Моздока он поедет вместе со мной на губу.

Этими словами кое-как я его смог успокоить. Только мне его так хотелось размазать за синяк под глазом, который я еще не видел, но здравый смысл во мне сидел, и пришлось мне с этим мириться. Особенно обидно было, что он, получилось, меня побил. Да, он весил килограммов на десять больше меня, но это мне не мешало его повалить, но руки сдержать мне его не удалось.