Денис Гоголев - Два года ада, или Как выжить в армии

Минут через тридцать мы тронулись в пункт назначения. Разговорившись с некоторыми сержантами, как проходила служба в учебке в других ротах, я стал понимать, что в четвертой роте, где я служил, по сравнению с другими ротами была полная задница. В других ротах не били и не гоняли, как нас. По словам других ребят, их били очень редко. Я получал в тысячи раз больше. В день тридцать-пятьдесят раз только по лицу в первый месяц после госпиталя. Челюсть всегда болела, так как били всегда туда, чтобы не заметны были синяки. Я никогда бы никому не поверил, что столько можно было выдержать, как я, а сам пишу эту сказку, которая является былью.

Вместе со мной из роты оставалось семь человек, но с ними дружеских отношений у меня не было. Стапиков, по понятным причинам, стиравший носки художника в поезде, никак не мог быть моим товарищем. По нему было видно, что он немного осмелел, так как художник остался в Кизляре, и больше ему ничего не грозило. Что он носки стирал, кроме меня, больше здесь никто не видел, а я не стал заострять на этом внимание. Исподтишка было не в моих правилах позорить человека, тем более, он мне плохого пока ничего не сделал. Остальные были все сами по себе. Вы меня не трогайте, и я вас тоже трогать не буду — девиз каждого. Разговаривать можно было с каждым на разные темы, но друг пока не высвечивался.

В дороге пока мы ехали, кто дремал, а я все размышлял, гадая, как там в части в Махачкале.

Приехав в часть, я был удивлен, что народу было не так много. Вся часть в основном была на служебно-боевых задачах, на заставе, охраняя республику Дагестан от чеченцев. В ближайшие дни должны будут привозить новобранцев, а мы, новоиспеченные сержанты, будем у них проводить КМБ (курс молодого бойца). Эта новость меня приятно удивила с другой новостью, что местных дагестанцев, проходивших срочную службу, было всего четыре человека. Двое из них приехали из Кизляра помогать проводить КМБ. Офицеры-дагестанцы были очень хорошими людьми и командирами, о которых так и осталось о многих хорошее впечатление, но и уродов хватало, как и во всех национальностях.

Поднявшись на второй этаж в класс, я из окна увидел Каспийское море, находившееся в метрах пятиста. Был красивый вид, и этот пейзаж немного раскрашивал мою службу в красивых тонах. В классе к нам вошли двое старослужащих сержантов-дагестанцев из кизлярской части. Незамысловатыми угрозами они предупредили, что если кто их не послушает, будет вешаться. Капитан нас потом предупредил, который и представился командиром КМБ, что если они кого-нибудь из нас тронут, то сразу поедут обратно в Кизляр с взысканием.

Кормили здесь в части очень хорошо по сравнению с учебкой. А может, мне просто казалось из-за пластиковых тарелок вместо котелков, но хлеб здесь был однозначно вкуснее, правда, черного не давали, и я за всю оставшуюся службу черный хлеб не видел.

В первый отбой двое дагестанцев уже нас приструнили, чтобы никто не храпел, и, спросив, кто умеет делать массаж, на нашу тишину выбрали Стапикова. Дагестанцу понравилось, и Стапиков каждый день после отбоя массажировал спину местному. Из Кизляра, помимо двоих местных, еще привезли двоих старослужащих сержантов из роты разведки. Все они отслужили на полгода больше, чем мы. Ночью начались разные приколы над нами. Первый раз я прочувствовал на себе прикол «велосипед», когда между пальцев ног просовывают кусок газеты и поджигают. Ощущение не из приятных. Я, проснувшись от боли, начал крутить ногами. И когда я понял, что мне подожгли газету между ног, я, сильно возмутившись, встал с кровати, но никого не было. На эмоциях я хотел врезать, кто это сделал. Через несколько минут я понял, что сделал это сержант из разведки, но вся злость у меня прошла, да и лишние проблемы себе наживать не хотелось. В учебке у нас часто делали велосипеды, но мне как-то не доставалось, а теперь я на себе это прочувствовал. Кожа, сожженная между ног, болела еще неделю. Мне пытались сделать велосипед еще не раз, но я уже спал, укутывая ноги в одеяло, и прятал руки, чтобы не сделали прикол, называющийся барабаном, поджигание газеты между пальцами рук.

Во сне я часто вздрагивал, потому что мне постоянно казалось, что со мной еще как-нибудь надругаются. Но после того как на меня вылили спящего ведро воды, то я сам по себе стал спать чутко и на каждый шорох просыпался.

Пока не привезли молодых, мы были сами по себе. Зарядку с нами проводили местные из Кизляра. Внутреннее напряжение чувствовалось, что в каждый момент можно было получить по полной. Когда сидели в курилке и курили краснодарскую «Приму», то откуда-то взялись двое местных, которые служили в этой части и были в увольнении дома. Они подошли к нам, и я понял, что эти местные даги, так мы их называли, были настроены недружелюбно. Было понятно, что кому-то достанется по полной. Младший сержант Дятлов выкинул незатушенную сигарету в урну. В урне ничего, кроме бычков, не было. Но для этих дагестанцев нашелся повод, и Дятлову, ударив по лицу, сказали поднять из урны свой бычок. Дятлов поднял бычок. «А теперь его жри», — пригрозили Дагестанцы. Через три секунды Дятлов засунул бычок в рот и стал его жевать, пока не съел. «Вы чего, уроды, совсем расслабились», — кричал один местный дагестанец. Мы все молчали. Еще несколько наших сержантов получили по удару в челюсть.

«Вы все поняли?» — кричали местные. Чего поняли, так я и не понял, но все кивнули головой, и они от нас отстали и куда-то скрылись. Потом нас оповестили, что эти дагестанцы наводят шорох в этой части. Они здесь блатные из самой Махачкалы и практически не бывают в части. Приходят развлекаться. Я наконец увидел дагестанцев-отморозков, которые вели себя как короли.

Вечером они принесли крутящийся армейский коммутатор. Дагестанцы выстроили нас по кругу и решили над нами приколоться. Двое взялись за провода, а остальные по цепочке взялись за руки, в том числе и я. Дагестанец крутил коммутатор, а нас трясло током. По слухам, кто-то этим дагам бил рожу, но впоследствии эти местные привели толпу в гражданке, и этому военнослужащему мало потом не показалось. Поломали его очень сильно. Управы в принципе на них не находилось, и все радовались, когда их не было в части. Местные офицеры на весь беспредел закрывали глаза. Свой своего не предаст, хоть они и командирам приносили вред, и от них были постоянные проблемы.

За три дня пребывания у меня начались проблемы с Полиграфом, приехавшим с нами из учебки. Он начал себя проявлять как лидер среди нас, молодых сержантов. Кто похитрее из сержантов к нему начали подлизываться, и постепенно он набрал себе хорошую поддержку. Конечно, младший сержант Дятлов уже был внизу, опустив себя этим бычком, вытащив его из урны и сожрав у всех на глазах. Но его как-то слабо волновало, что он подмочил сержантскую репутацию на оставшийся срок службы. Зато он остался не побитым местными в этом провокационном конфликте.