Денис Гоголев - Два года ада, или Как выжить в армии

Треснув меня еще несколько раз кулаком по лбу, он послал меня на три буквы пригрозив, что я завтра пойду опять, и не дай бог мне ничего не принести. Уходя, державшись за голову, я про себя подумал, что больше я по приказу Вити Амбала ни ногой, пускай хоть убивает.

Обстановка с каждым часом накалялась не в пользу меня. Краем уха я услышал, что в сегодняшнюю ночь Витя Амбал с разведчиком-сержантом разговаривали о предстоящей пьянке, и шли движения по покупке водки и где взять закуску. В столовой был озадачен повар, а водкой был занят другой старослужащий сержант из Кизляра. Я со своими сержантами в спальной комнате обсуждал расклад ночи. Можно было процентов десять поставить на то, что пьяные отморозки не завалятся к нам. Если у трезвого Вити Амбала головы не было, то пьяный Витя — это, видимо, будет настоящим зверем, а остальные его подблевыши будут тоже нас бить за компанию и считать себя крутыми.

Дождавшись ужина и отбоя, мы легли спать и начали ждать своего долгожданного часа. Пьяные движения за дверью чувствовались, но не так сильно, так как мы спали на первом этаже, а водку пили на втором. Надежда была только одна, что и на втором этаже шоу может хватить на всю ночь и без нас, избивая молодых. Но предчувствие мне подсказывало, что мимо нас, молодых сержантов, они не пройдут мимо. Витя со своей компанией были недоброжелательно к нам настроены и на трезвую голову. Надежда у нас была у каждого выпрыгнуть из окна, так как был первый этаж, и сбежать из части на эту ночь, оставшись целыми, но каждый надеялся на лучшее.

Уже немного задремав, я услышал громкие голоса, и сердце забилось в два раза быстрее. Когда открылась дверь нашего спального помещения, то страха я такого не испытывал со времен Моздока, когда ночью зверски долбили нас, молодых, старослужащие, где мне по случайности не досталось. «Подъем, уроды», — включив свет, крикнул Витя Амбал. В учебке к ночным подъемам через день я привыкал, и там была уверенность, что инвалидом никого не сделают, так как сержанты отвечали за нас головой. Несколько ударов в грудь и челюсть с отжиманиями по двести раз. Это все, что нам могло грозить в учебке. Сейчас к нам пришли пьяные отморозки, и еще здоровые не по годам. За меня сразу принялся разведчик. Витя Амбал с другим сержантом месил остальных. Витя даже до меня почему-то не дотронулся. Били нас минут пятнадцать, может, тридцать. Разведчик любил меня бить коленом или под дых, или по голове. Один удар коленом, как я ни защищался руками, пришелся мне под глаз. Я на несколько секунд потерял сознание и упал. В глазах были звездочки. Когда меня разведчик стал поднимать, нанося удары, то все трое пьяных отморозков увидели у меня большую гематому на пол-лица, отправив меня в умывальник. Остальных они еще продолжали долбить.

Минут через десять они завалились в умывальник. Витя Амбал мне сказал, что если сдашь нас, зема, тебе придет конец. После этих слов они куда-то испарились. Посмотрев на всех своих сержантов, я уже понял, что это незамеченным не останется. Ни на одном не было свежего лица. Все были с синяками. Я сказал свое решение, что будем отписываться и отговариваться, что мы все сами передрались. Все бы ничего, если бы эти отморозки сразу легли спать, но их потянуло на дальнейшие приключения. Выйдя из части через КПП, Витя набил лицо гражданскому человеку, что утром знала об этом вся часть. Под утро, избивая одного солдата, прослужившего на полгода больше меня, и поставив ему под глазом здоровенный синяк, что солдат не выдержал и убежал из части.

На разводе, увидев меня красивого, как я ни старался прятаться вместе с остальными, вызвал нас в кабинет заместитель командира КМБ. На вопрос, кто меня избил, я показываю пальцем на младшего сержанта с опухшей челюстью. А младший сержант с гематомой на щеке показывает пальцем на меня. Мы подрались между собой, уговаривал я командира поверить в небылицу. Он нас заставил писать объяснительные. Пока мы писали полчаса, зашел офицер и доложил всю обстановку заместителю командира КМБ, что сержанты, жившие в отдельной комнате, то есть мы, все побитые с синяками. Солдат, который сбежал из части, все рассказал, когда обратно пришел с большим синяком. Заместитель командира озверел и начал на нас кричать. «Вы чего меня за дурака держите? — надавив пальцем на мою гемотому в пол-лица. — Я тебе сейчас еще больше сделаю, во все лицо! — кричал он. — Привести мне всех избитых кричал он, и где эти пьяные отморозки?» Эти пьяные отморозки уже спали, погуляв на славу ночью.

Всех побитых привели, и вместе с ними появился командир КМБ. Исходя слюной, он также возмущенно кричал, что посадит этих троих далеко и надолго. Нас, побитых, повезли в другую часть к командиру бригады. Та часть, первый батальон, имел полное отношение к нашей части, то есть второму батальону. Только в первом батальоне сидело все начальство бригады, куда я уже один раз ездил за военным имуществом. Двое старослужащих солдат, которых тоже побили, уговаривали нас, чтобы мы писали всю правду. «Больше мы их никогда не увидим», — объясняли старослужащие. Мне, конечно, не хотелось ни про кого писать, но нас десяток побитых, и я был по физиономии побит больше всех, и что-то скрывать было бесполезно.

При осмотре у врача у меня и на теле не было живого места. Врач, осматривая меня, написал целую страницу побоев. Когда я писал объяснение, как все было, я не стал писать про всех и решил написать только про разведчика. Ведь его коленкой мне была поставлена на лице гематома, и один глаз практически ничего не видел. Остальные практически писали про всех троих, сдавая их с потрохами.

В этой части мы были как будто в зоопарке. Все на нас красивых смотрели. Кто-то ехидно улыбался, кто-то качал головой, было это все очень сильно неприятно. Командир КМБ нас уверял, чтобы мы писали все, так как мы их больше никогда не увидим, и чтобы мы ничего не боялись. Слово он, конечно, свое не сдержал. Двоих отморозков просто обратно отправили в Кизляр к себе дослуживать, а двоих спецназовцев, Витю Амбала и его сослуживца, отправили в командировку от греха подальше на границу с Чечней, от которой он, видимо, отмазывался из-за скорого дембеля. Его рота находилась там, выполняя служебно-боевые задачи, в районе чеченского конфликта.

Заживала моя гематома больше недели. После этого нашумевшего случая неуставные взаимоотношения прекратились, даже местные были тише воды, ниже травы. Вскоре, через неделю, и я дождался своих новобранцев. С командным голосом у меня как-то сразу все получилось. Учились ходить строем, на зарядках молодых гонял по полной программе. Как и везде, появились свои любимчики, которых было видно, что эти ребята нигде не пропадут. Планку я старался не перегибать, но и спуску я никому из новобранцев не давал.