Денис Гоголев - Два года ада, или Как выжить в армии

Поднявшись в роту, я увидел наконец Ару, пьющего чай с двумя своими сослуживцами.

Ты старший по КПП? — кусая печенье и прихлебывая чай, проговорил Ара, не оглядываясь на меня.

- Да, — дрожащим голосом выдавил из себя я.

- Завтра после завтрака ты мне будешь должен принести две пачки сигарет «Мальборо». Ты меня понял? — повернув голову, проговорил Ара.

Я даже не стал спрашивать, как я это сделаю, дар речи у меня сам потерялся, и мне хотелось побыстрее покинуть роту ГСН.

- Понял, — сказал я.

Другой сослуживец Ары зло мне сказал: «Все, иди на х… отсюда», — и я молча покинул роту с трясущими ногами.

Я шел, и меня всего трясло. Если бы я взбрыкнул, то, думаю, мне мало бы не показалось. Покалечили меня бы спортсмены.

На КПП я всем сказал, что нас озадачили на две пачки дорогих сигарет «Мальборо». Надо было что-то решать. Я прекрасно понимал, что если я не найду, то меня покалечат. И мыслей я даже таких не держал, чтобы забить на Ару. Уж больно морально все его в части боялись. Да, я уже сталкивался с Витей Амбалом, что это за зверье, на собственном опыте. Денег у нас не было, чтобы купить сигареты. Выходить за КПП на гражданку и просить я тоже никого из солдат не мог себе позволить отпустить, так как в форме солдата сразу приметят. Да и ночью где у кого спрашивать. Будь что будет, подумал я, надеясь, что, может, кто-то из приезжающих родителей приедет и даст, подумал я, успокаивая себя.

После отбоя, с двадцати двух часов до двух часов ночи я остался с молодым солдатом нести свой наряд, а двоих отправил отдыхать. Эти четыре часа были самыми долгими и ужасными, как в аду. Через каждые пять-десять минут кто-то заходил на КПП из старослужащих разных рот и чем-то постоянно напрягал. Офицеров ответственных не было видно, зато старослужащих, которые бродили после отбоя, было полно. Каждый старослужащий или сержант чесал об нас руки за якобы какую-нибудь нашу провинность. Отдолбили нам с солдатом все. Я, конечно, держался и, как мог, защищался от ударов старослужащих, что их только больше злило. Я считал минуты, когда этот ночной ад закончится.

Ближе к двум часам ночи стало в части спокойнее. Парили мозг только спецназовцы, которые сидели на бронетранспортере, БТР. Они тоже несли наряд, который назывался пятиминуткой. В случае нападения они самые первые должны были брать удар на себя. Наконец, в два часа ночи кошмар закончился, и мы пошли отдыхать, сменившись. Спать, конечно, надо было, но мне не давал покоя следующий день или уже сегодняшний, который мне надо было провести в наряде по КПП.

В шесть часов утра после подъема я пришел на свою службу. Моим напарникам повезло больше, и после двух часов к ним никто не заходил и не напрягал их, и несли они спокойно службу. Утром началось движение, приход офицеров на работу, и служба шла в бешенном ритме. Кто открывал ворота, а я записывал марки машин на въезд и выезд. После завтрака движение стало утихать, и около одиннадцати часов за мной пришел спецназовец. Конечно, мы никаких двух пачек сигарет «Мальборо» не сделали Аре, а я должен был идти в роту ГСН с сигаретами. Меня всего трясло, когда я поднимался, понимая, что меня будут жестко избивать.

Зайдя в роту, я увидел Ару, который лежал на кровати и смотрел какой-то видеофильм.

- Ну чего, где сигареты? — спросил он у меня.

Я дрожащим голосом ему мямлил, что не получилось.

- Вот у меня есть только пачка «Космоса», — тянул я ему российского производства сигареты, которые мне подарил один из посетителей на КПП.

Ты чего надо мной издеваешься? — кричал Ара. — На хера мне твой «Космос»? Засунь его себе в задницу, и чтобы к вечеру теперь было не две пачки, а три. Если не принесешь, я тебя окуну в унитаз, и пошел на х…

Из роты ГСН я уходил, размышляя, что больше я туда не пойду ни под каким предлогом. В унитаз головой только через мой труп, и я уже был сильно зол на этих уродов, которые меня напрягали. Ближе к вечеру я уже вежливо посылал старослужащих куда подальше и уже зло никого не боялся. Вместо боязни у меня началась появляться агрессия.

Спецназовец пришел за мной в третий раз к вечеру, и я ему сказал, что никаких пачек сигарет не сделал и наверх в роту ГСН не пойду. Спецназовец пришел за мной в четвертый раз, передав Аре, что я на него забил, и пытался силой меня увести в роту ГСН. Я уже практически с молодым спецназовцем стал драться. «Ты урод, — говорю я ему. — Сегодня ты в спецназе, а завтра в нашу роту можешь попасть, и будет тебе задница». Молодой спецназовец стал мне объяснять, что если он меня не приведет, ему самому будет плохо. Мне было наплевать на него, и в унитаз головой мне не хотелось.

Наконец пришла смена из другой автороты. Они попали тоже первый раз в этот наряд и расспрашивали особенности наряда по КПП. Я им рассказал про Ару, который меня озадачил сигаретами «Мальборо», и посоветовал в роту ГСН вообще не ходить, если будут звать. Сдав наряд, я быстро ушмыгнул в свою роту. Я все ждал и боялся, что Ара может нагрянуть в мою роту. На Ару никто не забивал, и все делали по его приказу. Я, получилось, на него забил и кинул его, что, по слухам других солдат, он таких косяков не прощает и накажет меня. Одно спасение у меня было, что Ара через несколько дней должен был уволиться, и около недели я прятался от него.

В основном можно было попасться к нему на глаза в столовой. Наша сводная рота постоянно принимала пищу после роты ГСН. И когда я стоял в очереди за своим пайком, то Ара уже всегда сидел за столом и ел свое королевское блюдо, приготовленное поваром. Я всегда прятался за кого-нибудь. Бог меня отвел еще раз попасть в наряд по КПП, и через неделю Ара демобилизовался. Для меня это было большим счастьем, так же, как и для повара, который был всегда побитым отАры. Одной проблемой моральной стало меньше после увольнения Ары, но от этого другие проблемы никуда не девались.

Старослужащие нашей сводной роты ко мне с каждым днем относились все хуже и хуже. Каждый день я попадал под их раздачу. Сержанты моего призыва уже драили полы, а я не сдавался.

Прапорщик Вахмутов распределил наряд по штабу, где ко мне в наряд засунул дембеля из спецназа, который откосил от командировки в ГСН, и его за это перевели в сводную роту. Он был тоже авторитетом в части. Его не трогали даже офицеры, и он один ходил в части в кроссовках. Слова ему сказать не мог никто, кроме командира самой части. Ко мне он относился хорошо и даже часто за меня заступался, но других долбил не по-детски. Вторым в наряд ко мне прапорщик Вахмутов записал местного старослужащего дагестанца. Для чего он это сделал и каким местом он думал, я не знаю. Старшим он поставил меня. Просто было смешно. Дагестанец, которого все боялись в части и который каждые выходные был в увольнении, и дембель спецназовец, а я у них старший.