Кэти Гласс - Ты меня полюбишь? История моей приемной дочери Люси

Я рассмеялась.

– Нет, сегодня все еще Рождество. Но ты говорила, что сама хочешь позаниматься.

– Да, я не против. Мне нравится, что я теперь не худшая в классе. Мне это ужасно не нравилось.

Я сказала, что мне нужно сначала убраться после вчерашнего, а потом мы займемся чем-нибудь другим.

– Можно я тебе помогу? – спросила Люси, входя вслед за мной на кухню.

– Конечно, если ты сама хочешь. А можешь поиграть со своими подарками.

Я редко просила Люси помогать мне по дому – ей слишком много приходилось делать до того, как она оказалась под опекой.

– Мне нравится тебе помогать, – сказала она, берясь за полотенце, а я взялась за первую кастрюлю. – Мне нравится помогать тебе. Ты – как моя мама. Мне не нравилось делать это для Дейва и его подружек.

– Тебя заставляли делать слишком много, – сказала я, как и раньше. – Это было неправильно.

– Но я со всем справлялась, – стоически ответила Люси. – Я много чего делала. Но другим детям было еще хуже, чем мне.

– Да, ты права, – печально улыбнулась я.

В нашем доме у Люси изменился взгляд на жизнь – она стала настроена более позитивно, и я считала, что это поможет ей в будущем.

– Некоторые тети были хуже других, – сказала Люси, вытирая только что вымытую кастрюлю. – Одну звали Пинки. Дурацкое имя! По мне так она была настоящей коровой. Когда Дейва не было, она приводила других мужчин. Они пили и курили. Она говорила, что эти мужчины дадут мне денег, если я сниму трусики и покажу им свою попку. Много денег, хватит на любые конфеты…

Я замерла.

– И ты показывала? – осторожно спросила я.

– Нет! Хоть я была и маленькой, но знала, что это неправильно.

– А они тебя не заставляли? – я не могла даже посмотреть в ее сторону.

– По-моему, нет. Я уже не помню. Было столько разных людей, квартир и домов. Я помню, что Пинки постоянно просила меня снять трусики. Она говорила, что снимает свои трусики для мужчин, и я тоже могу это делать. Она говорила, чтобы я не рассказывала Дейву, но он все равно ее выгнал. Или она сама ушла… Я уже не помню…

Люси рассеянно вытирала кастрюлю.

– А ты кому-нибудь об этом рассказывала? – тихо спросила я. – Социальным работникам или прежним опекунам?

– Нет. Я об этом забыла. Я случайно об этом вспомнила здесь, на кухне. Кэти, а это нормально: забыть, а потом вдруг вспомнить?

– Совершенно нормально! Особенно если воспоминания плохие. Сейчас ты чувствуешь себя в безопасности и начинаешь постепенно вспоминать – только то, с чем ты в состоянии справиться. Такие воспоминания всплывают от чего-то другого – может быть, они были связаны с кухней. Но это совершенно нормально. Когда ты будешь проходить терапию, психолог поможет тебе справиться с этими воспоминаниями.

– Ты уже мне помогла, – сказала Люси и поцеловала меня в щеку.

Я слабо улыбнулась.

– Люси, то, что ты мне сейчас рассказала, это насилие над ребенком. Я расскажу об этом твоему социальному работнику – как и все, что ты мне рассказывала. Если этого будет достаточно, полиция начнет расследование. Очень важно, чтобы такие люди, как Пинки и все эти мужчины, оказались под судом и не причинили вреда другим детям. Ты, наверное, не помнишь имени этой Пинки? Или имена мужчин? И где вы тогда жили?

– Нет, я не помню. Я помню, что тогда не было Сэмми. И учительницы, с которой я могла поговорить. Но я не помню, сколько мне было лет и где мы жили.

– Все нормально, не волнуйся. Ты так много пережила – ты отлично справляешься.

– Лучше, чем ты с мытьем посуды! – засмеялась Люси. – Ты вымыла только одну кастрюлю!

Я засмеялась и взялась за другую кастрюлю. Люси заговорила о Рождестве, подарках и играх. Она с удовольствием вспоминала события вчерашнего дня. Как многие дети из плохих семей, Люси научилась справляться со всем – воспоминания пробуждались, но она тут же отвлекалась на события настоящего, и это было хорошо.

Мать Люси не прислала ей ни подарков, ни открыток, и я решила, что она просто забыла. Люси ничего не говорила об этом – думаю, она даже ничего не ждала. Но вдруг она сказала:

– Надеюсь, с мамой все в порядке. Я волнуюсь о ней – она давно не давала о себе знать.

– Уверена, что с ней все в порядке, дорогая. Она может позаботиться о себе. Но если ты волнуешься, я завтра позвоню в социальную службу и спрошу, не знают ли они чего. Ты и сама можешь им позвонить – ты же уже взрослая.

– Нет, лучше ты. – Она взялась за следующую кастрюлю, а потом посмотрела на меня. – Кэти, а ты когда-нибудь принимала новогодние решения? Ну, что в Новом году что-то бросишь или начнешь делать?

– Иногда.

– И что ты решала?

– Обычно – не есть столько пирожных и шоколада.

Люси громко расхохоталась.

– Ты точно не держала слова!

– Ну конечно…

– Я тоже должна принять новогоднее решение: я постараюсь хорошо себя вести с моим новым социальным работником и простить тех, кто причинил мне зло. Я тогда буду хорошим человеком, правда?

– Дорогая, – повернулась я к ней, – ты уже хороший человек. Я люблю тебя такой, какая ты есть.

– Я тоже тебя люблю, – Люси снова меня поцеловала. – И всегда буду.

На следующий день я позвонила в социальную службу, но до Нового года там были только дежурные сотрудники. Поскольку ничего экстренного не произошло, я сказала, что перезвоню через неделю. Я знала, что в декабре прошло заключительное слушание в суде, и полагала, что социальную службу представлял начальник Стиви. Результаты слушания никак не влияли на мою работу, поэтому меня никто не известил. Но, скорее всего, судья выдал социальной службе ордер на полную опеку, то есть наделил их полными родительскими правами, не изменив плана опеки. Я не знала, присутствовала ли на слушаниях Бонни. Она могла поручить представлять свои интересы адвокату. При рассмотрении дел об опеке все стороны имеют юридических представителей. Если кто-то не может позволить себе таких расходов, то расходы берет на себя государство по специально разработанной схеме.

Рождественские праздники слишком быстро подошли к концу. Настало время снимать украшения и убирать их на чердак до следующего года. В первый школьный день после каникул дети просыпались неохотно. Мне приходилось постоянно их поторапливать.

– Целых полтора месяца до каникул, – вздыхал за завтраком Адриан.

Люси застонала, а Пола скорчила недовольную рожицу. Не то чтобы они не любили школу. Им не хотелось возвращаться к учебе после волшебного Рождества. Впрочем, я прекрасно их понимала – мне тоже не хотелось снова втягиваться в школьную рутину.

– Хорошо бы снова снег пошел, как в прошлом году, – мечтательно сказала Люси, просветлев лицом при этой мысли.

– Да, здорово было бы! – подхватила Пола. – Тогда было так весело!