Мэтт Хейг - Клуб призрачных отцов [litres]

– Иисус сказал: «Никто не приходит к Отцу, как только через Меня».

Лия галопом слетела по лестнице, словно она была спасающим меня Рыцарем.

Мистер Фейрвью продолжал смотреть вверх и говорил:

– Я свет миру; кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет. Бе-е-е Бе-е-е.

Тут все кресты начали дымиться и гореть в моей голове, как тот крест, что Император Константин увидел в небе перед тем, как победил в Войне и обратил весь мир в Христианство.

Потом Лия вошла в комнату и привела всё в норму.

– Папа, мы поднимемся наверх и займёмся домашкой, хорошо? – сказала она.

Её голос был мягче и печальнее, чем я когда-либо слышал, и я подумал, что это смешно, ведь Лия притворяется крутой девочкой, но на самом деле она нежная и даже позволяет Папе называть её Ягнёночком.

Мистер Фейрвью сказал, глядя мне в глаза, а не в потолок:

– Да, да, я вас больше не держу.

Затем он сказал:

– Лучше отрок бедный и мудрый, нежели царь старый и глупый.

Мы поднялись наверх в спальню Лии, на стенах там висели плакаты, и комната была не похожа на остальную часть дома. Я не знал, где была спальня Дэйна.

Лия сказала:

– Прости за Отца.

– Он хороший, – сказал я.

Она закрыла дверь, прекратила запах Бога, и сказала:

– Он не всегда был таким.

– Он не всегда верил в Бога? – спросил я.

– Не так, как сейчас, не так, как когда мама была жива, – сказала она.

Я ничего не сказал, потому что думал, что она не хотела об этом говорить, но она сама продолжила:

– Мама умерла от рака, она болела целую вечность, очень серьёзно болела, а когда она умерла, отец постоянно напивался, он думал, что мы с Дэйном не замечали, что он постоянно на всё натыкается, он думал, что мы не видим. А однажды он просто бросил пить и заменил выпивку Богом.

– Он заставляет тебя ходить в церковь? – спросил я.

– Раньше заставлял. До тех пор, пока к Дэйну не прикопались в школе из-за этого. Теперь он не заставляет нас ходить. Он позволяет нам делать то, что мы хотим на самом деле.

– К Дэйну прикопались? – спросил я.

– Когда он был в девятом, да, но потом он стал драться со всеми, кто называл его религиозным фанатиком, и они перестали его дразнить.

– Ого.

– Я ненавижу Бога, – сказала она.

– Что?

– Я ненавижу Бога, – сказала она.

– Почему?

– Потому что он запрещает делать разные вещи, например, воровать. Но сам он ворует. Он крадёт людей. Он украл папу, и позволил маме умереть. Он видел, как она мучилась от боли, он видел, как она молится, и ничего не сделал. Бог просто смотрит свысока на людей, просящих его о помощи, и ничего не делает, потому что он знает, что чем им больнее, тем сильнее они будут хотеть в него верить. Если бы он был человеком, он бы никому не понравился, так почему его надо любить лишь из-за того, что он Бог?

– Твой отец любит его, – сказал я.

– Он хочет верить, что Мама в Раю, – сказала она.

– Ты тоже так думаешь?

– Иногда. Ты думаешь, твой папа в Раю?

– Нет, пока нет.

– Что ты имеешь в виду?

– Сначала я должен кое-что сделать.

– Что ты имеешь в виду? Типа молиться или что-то вроде этого?

У меня язык чесался всё ей рассказать. Только я знал, что она может отговорить меня от этого, а я не мог позволить Папе вечно терпеть Муки, поэтому я сказал:

– Типа того.

Она прекратила задавать вопросы, спрыгнула с кровати и сказала:

– Подожди тут.

Она вернулась секунд через десять, и у неё в руках была сигарета.

– Где ты это взяла? – спросил я.

Она сказала:

– Это Дэйна.

Она протянула мне прозрачную синюю зажигалку и сказала:

– Мы можем выкурить её в окно.

– Не стоит.

– Почему? Кто так говорит? Бог?

– Твой отец может нас застукать.

– Что с того? Он не заметит даже, – сказала она.

Я думал о том, умирают ли люди от курения, если им одиннадцать, но Лия с незажженной сигаретой во рту уже открывала окно, и на улице дул холодный ветер, холод, холод, ХОЛОД… Поэтому я не снимал куртку, а Лия надела пальто с меховой оторочкой на капюшоне. Она накинула капюшон и стала походить на зверька, такого зверька, который карабкается по деревьям.

Она наполовину высунулась из окна и закурила сигарету, и из этого холода она позвала:

– Ну, давай.

Так что я тоже высунулся по пояс из окна, встав коленями на её кровать. Мы смотрели на Ньюарк, на церковь, светившуюся в темноте, на её шпиль, который, как кинжал, поднимался из самой Земли.

Я посмотрел на грустное лицо лунного человека [12] Лунным человеком называют любое человекоподобное очертание на диске Луны. , смотрящего свысока, и тут Лия сказала:

– Твоя очередь.

Она дала мне сигарету, и я зажал её между пальцами. Она засмеялась и сказала:

– Ты смешной.

Я сосал коричневый фильтр и втягивал лавовый дым, на вкус он был, как смесь выхлопов грузовика и воздуха в саду. Дым жёг меня изнутри и вызывал сильный кашель, но, когда я перестал кашлять, я снова затянулся, чтобы Лия не думала, что я малолетка. Сдерживая кашель, я протянул ей обратно сигарету и снова стал смотрел на город и на огни, похожие на золотые глаза.

– Тебе нравится Ньюарк? – спросила Лия.

– Не знаю.

Я хотел сказать ещё что-то, но мне стало плохо.

– Когда я вырасту, поселюсь в Новой Зеландии, где живёт моя тётя. Она живёт у моря, – сказала Лия.

Моя кожа чесалась, вонючий язык зудел, и тошнота подступала вместе с отрыжкой, и я сказал:

– Море.

– Мы не ездили с Отцом в отпуск с тех пор, как умерла Мама. Последний раз мы были на Родосе, – сказала Лия.

Мой зудящий язык сказал:

– Я был на Родосе, я был на Родосе, с Отцом.

Лия посмотрела на меня и сказала:

– Ты призрак.

– Что? – спросил я.

– У тебя лицо такое белое.

– Я не призрак, – ответил я.

– Тебя сейчас вырвет? – спросила Лия.

– Нет.

– Ты уверен?

– Да.

Я отвернулся от дыма и увидел в небе летящие ко мне белые линии, они остановились, и в воздухе появился парящий Призрак Отца.

Он сказал: «Это слишком, Филип. Это слишком. Филип, эти Муки, их слишком много. Ты должен помочь мне, Филип. Ты должен помочь мне».

Меня стошнило чем-то белым и сладким прямо из окна, и рвотные нити свисали у меня изо рта, и я сказал:

– Прости, прости.

Она выбросила сигарету – падающую красную звезду, и сказала:

– Ничего. Я принесу воды или ещё чего-нибудь.

Я проснулся ночью от шума, похожего на собачий скулёж. Я лежал в постели в темноте и гадал, что же это за звуки. Я прислушался, было слышно бульканье пузырьков в аквариуме и какое-то собачье подвывание, доносившееся из-за стены. Я вслушался изо всех сил, и тогда звуки стали похожими на голос Мамы, но какой-то странный, будто она плакала задом наперёд.

Я осмотрел комнату, но Призрака Отца не было. Я встал с кровати и выглянул в окно, Отца не было и у Контейнеров для Стекла, так что, возможно, он был в Муках. Я прошёл мимо аквариума и остановился у двери. Я подумал, а что, если это Дядя Алан убивает сейчас Маму, как он убил Отца?