Мэтт Хейг - Клуб призрачных отцов [litres]

Дядя Алан сказал:

– Мы должны провернуть это и жить дальше.

– Что? – спросила Мама.

– Свадьбу, – сказал Дядя Алан.

– Свадьбу? – переспросила Мама.

Дядя Алан сказал:

– Слушай.

– Что? – спросила Мама.

Дядя Алан сказал:

– Если ты права в отношении Филипа, то последнее, что бедному парню нужно, это неопределённость и нестабильность в жизни. Если мы поженимся Быстро, Тогда Дело Сделано, и он будет знать своё место и сможет жить своей жизнью.

Мама сказала:

– Я не знаю.

Дядя Алан сказал:

– Ты и про Паб не знала, так ведь, но всё вышло отлично. Цифры говорят сами за себя. Мы добились того, что банк отстал от тебя.

Мама сказала:

– Я не знаю.

Дядя Алан сказал:

– Это разумно. Поверь мне. Уже через год он не будет крушить вещи и попадать в неприятности. Нам просто необходимо с этим разобраться, чтобы мы смогли, знаешь, жить дальше. Позволь мне сходить в ЗАГС.

Его голос изменился. Он говорил медленно и тихо, и я услышал поцелуи, а потом услышал, как Дядя Алан сказал:

– Если мы дойдём до ЗАГСа, всё можно сделать за месяц. Это то, чего мы оба хотим, правда? Ну же. Что же нас останавливает сейчас?

Это слово снова и снова врезалось мне в мозг. Сейчас, сейчас, сейчас, сейчас, сейчас.

Мама сказала:

– Я не… О, я не… Алан. Я не знаю.

Потом её слова перестали быть словами и стали шумом, и я знал, что это значило, что они целовались, а Дядя Алан ел её слова своим большим сухим ртом с запахом виски и чипсов.

Тогда я вышел из своей комнаты и тихо спустился вниз по лестнице с ковровым покрытием, чей рисунок менялся у меня под ногами. Большой Вик пел:

– СПЕШИТЕ СЛЫШАТЬ НОВОСТЬ ДНЯ, Я УЕЗЖАЮ СЕГОДНЯ.

На этих словах я и открыл заднюю дверь.

Я вышел к трём Контейнерам для Стекла, обошёл их справа и сказал:

– Я Филип Нобл. Мой Отец – Брайан Нобл. Он в вашем Клубе.

Ничего не произошло, поэтому я сказал:

– Я хочу поговорить с моим Отцом. Вы знаете, где мой Отец?

Призрак Отца мог быть в Муках, но я думал, что он злится на меня за то, что я ещё не убил Дядю Алана.

Я спросил:

– Рэй Гудвин, ты знаешь, где Призрак моего Отца?

Я посмотрел в небо, посмотрел на землю, на разбитое стекло, на пакет из супермаркета с надписью: Morrisons. Сразу после того, как я задал свой вопрос, пакет наполнился воздухом и всплыл. Он начал вылетать с парковки, и я последовал за ним, потому что это и был ответ.

Пакет вылетел на дорогу, поднимался дальше по улице мимо Театра «Палас», мимо нескольких магазинов, мимо Золотого Дома и улетал всё дальше. Он летел мимо светофора и больницы, и никого не было кругом, только несколько машин просвистели мимо да кто-то выгуливал чёрную собаку, настолько чёрную, что она была похожа на гуляющую дыру. Пакет влетел в настоящую дыру в живой изгороди, а я протиснулся за ним, порвал одежду и продолжил идти, пока не добрался до кладбища с могилами, где люди лежали, как в кроватях, под одеялами из травы. Я понял, что именно так Призрачные Отцы пытались сказать, что Призрак Отца там, потому что, когда пакет пролетал мимо могилы Отца, он коснулся её, прежде чем взлететь над домами на другой стороне улицы. Я смотрел на могилу Отца в полумраке.

Я сказал себе под нос одно слово, и это было не Папа, и не Пал. Это было что-то среднее. В течение одной минуты я думал, что это невозможно, чтобы Отец был мёртв. Он всё ещё был таким живым в моей голове. Я чувствовал его запах, слышал его голос. Однажды все были такими же реальными, как Отец, даже Император Нерон и Юлий Цезарь, или Александр Великий. Они даже чихали и вздрагивали во сне, а теперь они – ничто. Потом я увидел рядом с могилой Отца металлическую коробку для цветов с отверстиями в верхней части, как у радио. Я смог разглядеть её в темноте и удивился, почему там не было цветов, потому что Мама обычно ставила туда цветы, но цветов там не было, и в этот момент я увидел белый свет, поднимавшийся сквозь отверстия тонкими лучами. Эти лучи были расплывчаты и, соединяясь, приняли очертание, похожее на мужчину, похожее на Отца, и это был Призрак Отца.

Призрак Отца выглядел рассерженным, он сказал: «Филип, что ты здесь делаешь?»

Я ответил:

– Ничего. Пришёл, чтобы найти тебя, я хотел увидеть тебя, потому что, потому что ты был прав. Они женятся. Мне жаль. Прости.

«Ты слишком много отвлекаешься, Филип», – сказал он.

– Почему? – спросил я.

«На девушку, Филип. Твою девушку».

– Лию, – сказал я.

«Да», – ответил он.

Я посмотрел сквозь него на другую сторону кладбища, там у скамейки под деревьями шумели какие-то мальчишки.

Призрак Отца сказал: «Ты не должен с ней больше видеться. Ты должен сказать ей, что вы больше Не Встречаетесь».

– Почему? – спросил я.

«Если ты хочешь защитить её и себя, ты должен оставаться один, – сказал он. – Только ты».

– Почему? – спросил я.

«Ты не можешь рисковать, отвлекаясь на посторонние мысли, Филип. Доверься мне. У нас время заканчивается», – сказал он.

– О’кей, – сказал я.

Тогда он сказал: «Ты должен сказать ей всё как можно скорее. У тебя не должно быть ни друзей, ни подружек, никаких отвлекающих факторов, пока всё не закончится, Филип. Это для твоего же блага. Я пойду с тобой».

– Что? – спросил я.

«Я пойду с тобой домой к этой девочке», – сказал он.

– Нет, – сказал я.

Но он уже шёл впереди.

Мы подошли к мальчишкам у скамейки, и я увидел их, а они увидели меня, поэтому я остановился, и Призрак Отца остановился и спросил: «Филип? Что ты делаешь?»

Я сказал:

– Пап, подожди.

Доминик Уикли сказал:

– Это ж Псих.

Джордан Харпер был в кепке, он рассмеялся, и его рыбьи глаза выпучились. Он сказал:

– Гляди, он сам с собой разговаривает.

Доминик Уикли очень медленно катился на своём горном велосипеде, в то время как все остальные мальчишки шли рядом с ним, он сказал:

– Он думает, что может разговаривать со своим отцом. Псих.

А Джордан добавил глупым высоким голосом:

– Подружки-то нету, чтоб защитить его.

Я пытался что-то сказать, но мне было страшно, а Доминик Уикли слез со своего горного велосипеда и отставил его в сторону у могилы. Стало совершенно темно.

Доминик Уикли сказал:

– Если мы убьём тебя, ты сможешь говорить со своим отцом сколько захочешь.

Другой парень, которого я не знал, сказал Доминику:

– Врежь ему.

Я не видел, что произошло, я просто упал на землю.

Головная боль убивала, болело так сильно, что казалось, что боль не только внутри, но и снаружи моей головы, как будто всё кладбище стало частью моей головной боли.

Я попытался встать, но чья-то нога придавила меня и вытолкнула из меня весь воздух. Другая нога ударила меня по заднице, лицо зарылось в землю, в траву, и я прошептал: