Сэнгийн Эрдэнэ - Избранное

— В седьмом классе я болел, лежал в больнице, и одну четверть окончил на «хорошо».

— В жизни всякое случается… А тебя, видать, родители баловали, не так ли? — И он снова рассмеялся. — Значит, решил ехать за границу?

— Да…

Но он прервал меня:

— Рекомендация — это хорошо, но она штука не вечная. Как тебе кажется, не будешь скучать по дому и родным?

— Думаю, что как-нибудь выдержу.

— Вот видишь, «как-нибудь выдержу». Это же слова человека, который еще не принял окончательного решения, не так ли? — И он пристально посмотрел на него. Зорикт смолчал. Тогда преподаватель кашлянул и елейным голосом сообщил: — Решено повторно принять экзамены у тех, кто получил рекомендацию на учебу в зарубежные вузы.

— Учитель! Но мы все экзамены сдавали дома. Приезжал от вас специально человек, — запинаясь, вымолвил Зорикт.

— Ну и что же? И экзамены и рекомендация могут сколько угодно меняться. Хорошие ребята только радуются экзаменам, да еще так на них отвечают, что заслушаешься, — сказал он, затянулся сигаретой, нехотя встал, полистал папку с гербариями и вытащил какое-то растение, давно уже потерявшее свой вид: листья и цветки были обломаны…

Зорикт покорно ждал.

— Так, дорогой мой Зорикт! Назови-ка мне монгольское, русское и латинское названия этого цветка, расскажи, какие химические соединения он содержит, — сказал он и снова улыбнулся.

— Название у этого цветка «яндаг», — еле-еле вымолвил Зорикт и замолчал, так как в действительности он больше ничего о нем не знал.

Но экзаменатор покачал головой.

— Это что еще за название такое? Ты сам придумал, да? — спросил он и громко расхохотался.

— У нас его так называют, учитель!

— Какое мне дело до того, как его у вас называют. Я спрашиваю у тебя его научное название и вижу, что ты не знаешь, — весьма сердито заключил он.

Но у них в школе не проходили такой цветок. И Зорикт решил сказать правду:

— Учитель! Мы не проходили такой цветок…

— А что из того, что не проходили? Человек, который избрал себе профессию, наверно, должен был бы и самостоятельно заниматься и интересоваться. Не так ли? — холодно отрезал он и поморщился.

Зорикт не стал больше ничего говорить, но про себя подумал: «Пусть приведут любого выпускника — он точно так же не сможет ответить. Разве найдется в мире человек, который бы знал все цветы?» Но незнакомый преподаватель ехидно улыбнулся:

— Ты, оказывается, слабенький отличник. Название у этого цветка «хар-лантанз». Запомни как следует. А вообще по твоим знаниям можно судить о низком уровне подготовки сельских учащихся. Так? — сердито спросил он.

От этих слов настроение Зорикта совсем упало. Ему вовсе не хотелось, чтобы по нему судили обо всех сельских учениках. Ему хотелось сказать, что он, возможно, действительно ничего не знает, но нельзя же судить по нему обо всех. Однако он не вымолвил ни слова, будто догадался, что пользы от этого не будет никакой. Незнакомый преподаватель насупил брови и зашагал взад-вперед по аудитории.

— Ты сам видишь, что тебе нельзя ехать в зарубежный вуз учиться по этой специальности, — заключил он.

— А что же я буду делать? — забеспокоился Зорикт.

— Откуда мне знать? — повел плечами преподаватель.

Зорикт оцепенело смотрел на преподавателя, который, подойдя к двери, открыл ее и выкрикнул в коридор:

— Дондогийн Ульдзийсайхан!

Вошел модно одетый юноша. Экзаменатор довольно холодно взглянул на него и задал тот же вопрос, что задавал Зорикту. «Ну что ж! Послушаем его ответ. В средней школе такой цветок не изучают — откуда же ему знать о нем», — подумал Зорикт. Он был убежден, что тот не ответит. Однако юноша заговорил уверенно и громко:

— Монгольское название этого растения «хар-лантанз». Русское название «белена черная», относится оно к семейству пасленовых. Это очень ядовитое растение, оно опасно и для человека, и для скота.

Экзаменатор широко улыбнулся:

— Хорошо, а теперь расскажи о его химическом составе.

— В этом цветке в большом количестве содержатся такие ядовитые вещества, как гиосциамин, атропин и скополамин, — вдохновенно отчеканил юноша.

Зорикт тут же проникся большим уважением к этому юноше, который прямо-таки сразил его своим ответом. Не меньшее удивление вызвал у него и сам цветок: «До чего же ядовитый! В том году наша коза, видимо, от него и пала: утром была совершенно здоровой, а к вечеру вдруг занемогла. Помнится, ветврач говорил тогда, что она съела какое-то ядовитое растение… И зачем ему быть таким ядовитым? Рос бы себе, как все нормальные цветы. А вот интересно, почему это все ядовитые растения такие красивые? Их, наверно, очень мало на земле. Если бы их было много, тогда бы весь скот от них погиб», — лезла какая-то чепуха в голову Зорикта. Он даже не заметил, как вышел тот юноша. Экзаменатор снова обратился к нему:

— Вот так, дорогой мой юный друг! Видишь, какие ребята конкурируют по твоей специальности. — И он зло усмехнулся.

Зорикт и не помнил, как спустился по лестнице с четвертого этажа и как оказался рядом с этим каменным львом. Его сверлила лишь одна мысль: «Что же теперь делать?» Но выхода он не находил. И вдруг почувствовал сильный жар и дрожь. Перестал понимать, что происходило вокруг него. Не мог даже вспомнить, давно ли он сидит здесь. Голова раскалывалась. Может, она так сильно разболелась от того, что он долго просидел на палящем солнце?

Нет, теперь уже ничего не исправишь. И что толку было все годы учебы в школе числиться отличником? Но откуда я мог знать, что случится такое? Если бы знал, то, конечно же, не стал бы даже пытаться. А кто меня направил сюда? Сам же старался, добивался — вот и приехал.

В общем, зря учился, впустую потратил драгоценное время. Лучше бы стал трактористом, как отец, — пользы было бы гораздо больше. Сейчас бы, наверно, готовились с ним к уборке урожая… И до чего же хорошо пахнет осенний хлеб! А как приятно, когда после тяжелой работы окунешься в прозрачную воду Орхона — усталость как рукой снимает…

Стоило ему вспомнить об Орхоне, как вроде бы и жар спал, и жажда прошла… В свете фонарей шоссе показалось ему рекой… Даже не просто рекой, а именно речкой Бургалтайкой, что течет на его родине. В глазах рябило, и кружилась голова. Во рту было сухо, но пить не хотелось.

Но почему же наши учителя постоянно твердили: «Учись хорошо, и тогда сможешь выбрать любую профессию и любой институт»? И не один учитель, а все, словно сговорившись, каждый день призывали хорошо учиться и сулили такие перспективы, от которых захватывало дух. Вот и старался я все десять лет, а теперь что? Сижу вот здесь. Ну зачем они внушали нам все это? Их ведь никто не заставлял, да и трудно поверить, что говорили они не от чистого сердца.