Ян Папп - Направление — Прага

На темном небе мерцали звезды.

— Эй! Новенький! Гамза, что ли? Иди сюда.

— Это или к добру, браток, или наоборот, — вставил рябой, сидевший рядом с ним у костра.

Пошел за какой-то тенью, спотыкаясь о кочки, пока не приблизились к избушке. Открыли дверь. Внутри светло. Полно людей. Незнакомые лица.

— Это тот, что принес карты, — представила его «тень».

Светловолосый гигант окинул его взглядом. Что-то сказал.

Мило не понял ни слова.

— Спрашивает тебя, — перевели ему, — откуда карты?

— Карты? Это брат привез из Братиславы. Проходил там службу при географической конторе. Принес их для вас. И винтовку.

— Молодец! — похлопал его по плечу тот Илья Муромец и сказал: — Спасибо!

Пожал ему руку еще один и что-то пробормотал и, наконец, черноволосый словак, которого Мило, слава богу, понимал.

— Назад дорогу найдешь? — спросил у выхода тот, что его привел.

— Найду, но скажи, кто эти люди?

— Тот первый? Величко.

— Величко?

— Ну и что?

— А второй?

— Это француз.

— Француз? Могут здесь быть французы?

— А почему бы и нет?

— А тот, последний?

— Так это же Жингор. Послушай, много будешь знать, скоро состаришься.

У него голова закружилась. Прибежал к костру. От радости перепрыгнул через него.

— Допрыгаешься! — засмеялся рябой. — Завтра Грушка покажет тебе Яношика! А что от тебя хотели?

Рассказал, как все это было.

— Ну, высоко ты взлетел. И сразу, — протянул рябой. — Ты знаешь, кто такой Величко? Он здесь самый главный. Главнее нет. Он командует всем и вся. Недавно выбросили их самолетом. Одиннадцать парашютистов. Вместо Турца сбросили их на Липтов, да еще как. Комиссара — на башню церкви, разведчика — на крышу, а санитарку — в ручей. А когда стали смеяться над этим, знаешь, что он сказал? «Мало ли где люди могут останавливаться, почему нам нельзя на церкви?»

— Вот шутник!

— Ну а француз?

— Француз, черт его побери, быстрее его нарисовать, чем имя запомнить. Знаешь, он убежал из немецкого лагеря, кажется, спрятался в ящик, в котором его вынесли за ворота. Настоящий парень, а?

— Но он не один там был. С кем-то еще разговаривал на своем языке.

— Почему один? Их пришло несколько человек. И каждый день приходит все больше.

— Из Франции?

— Эх, парень! Сначала подумай, потом говори. Из какой Франции? Из Венгрии идут. Это пленные. Бегут из лагерей. Их переводят через границу, потом поездом везут в Мартин. А оттуда прямо к Фримлу.

— К тому леснику, под Страньями?

— Ну да, к нему. Там их приводят в порядок — и сюда к нам.

— А как же договариваетесь с ними? По-французски?

— Откуда мы знаем французский? Со смеху можно лопнуть. Ну, если уж очень нужно, есть здесь с ними такой профессор, и словак и русский — все вместе. Фамилия его Ершов. Он с ними одинаково болтает на их языке, и по-русски, и на нашем. Подожди — увидишь.

Чего только не знал тот рябой, кажется, вечный студент. Еще он рассказал, как Величко приветствовал французов. Якобы долго смотрел на них, ничего не говорил. Потом снова посмотрел на их городские костюмы, наконец проворчал недоверчиво: «Вид у вас как у буржуев». Наступило молчание. Никто не ответил. Через минуту он добавил: «Но вы мне нравитесь. Оставайтесь!» И включил их в словацкую часть. Однако французам это не очень понравилось, особенно их командиру. Он утверждал, что они здесь лишь авангард, остальные на подходе, что их хватит на отдельное подразделение, и настоял, чтобы оно было. Величко разозлился: «Говорит как Наполеон! Но тот был против нас, а этот с нами. Пусть будет по его. Выделите ему подходящий лесной участок, чтобы там устраивались».

— А Жингор, который был с ними? Это правда, что его оперировали в словацком санатории, а в это время там были немцы?

— Были. Не только были, но и помогали профессору при операции аппендицита. Просто смех! Немцы оперируют партизана. Если бы знали, кто это, досталось бы ему! А вместе с ним и профессору. Как же его фамилия? Кажется, Кох! Ну, на сегодня хватит. Завтра вас ждет Грушка!

Не спалось в ту ночь новому партизану: мешали удивительные сны. Столько событий, новых людей, дел. Подумать только, сам командир подал ему руку, похлопал по плечу. А тут еще француз. В самом деле, ведь ему придется жить с французами. В жизни еще не видел француза. Только немца. Старого Олдхофера. Но тот уже выживает из ума. Не заметил, как у него из-под носа ускользнули к партизанам.

Утром Грушка, старый солдат, показал им, «где раки зимуют»:

— Стройся! Равняйсь! Смирно! Налево! Направо! Ложись! Это называется ложись? Упали как подкошенные, вот это будет ложись. Встать! Это называется встать? Как сонные встаете. По-пластунски вперед! Короткими перебежками вперед! Это называется перебежки? Пока вы так перебегать будете, немцы из вас решето сделают. Встать! Ложись! Я вас научу! Я вам покажу! Громче! Шепчут только в церкви…

Прошла утренняя свежесть. Солнце грело все сильней, пот лил градом, рубаха прилипала к спине. Это и есть «партизанить»? Кто это так себе представлял? Может быть, только Грушка, командир взвода, который снова кричал:

— Ложись! Встать! Новенький — ко мне!

— Гамза!

— Лесоруб?

— Лесоруб.

— Видишь лес? Опушку справа? Тех, что в гражданском?

— Вижу.

— Доложишься им. Поможешь рубить лес. Повтори приказ.

— Доложусь тем, в гражданском, и помогу им рубить лес!

— Бегом!

Те, в гражданском, оказались французами. Выделили им, как сказал командир, участок леса, который они должны были вырубить. Потом надо наделать бревен, досок, построить хаты, укрытия, землянки. Издалека было видно, как непривычна для них эта работа. Уже по тому, как держали топоры! Только берегись, когда валят деревья.

— Уходите, ребята, подальше отсюда! Лес рубят — щепки летят! — сказал он вскоре.

Поплевал на ладони — и зазвенел топор, запела пила, застучал молоток, завизжали клещи. Рубил, пилил, колол, ошкуривал изо всех сил. Он им покажет, французам!

Обступили его и любовались этим маленьким чудом. Работа у него спорилась, это он чувствовал. И хорошо! Пусть посмотрят, как рубят лес словаки.

— Браво! — упала на него тень.

Поднял голову. Француз, командир.

Мило даже покраснел.

Командир что-то говорил.

— Если бы я тебя понимал. — И вдруг увидел, что француз держит карту. Его карту. Засиял, указав на нее: — Карта! Я принес ее. От брата. Из Братиславы.

По глазам командира видно было, что он вспомнил тот вечер.

— А! — Снова похлопал его по плечу. — Браво!

— Ну как было у французов? — спросил вечером у костра рябой. — Вижу, ты при деле.

— Я что, у партизан или на прогулке?

Так и получилось. Утром их неплохо погонял Грушка: упражнялся со взводом. А потом он помогал французам, которых с каждым днем становилось все больше. Все помогали как могли. Скоро будет крыша над головой.