Корнелиу Леу - Власть

Люди все прибывали. И не трудно было себе представить, что можно сделать, когда люди вот так идут все вместе.

«Теперь их никто не сможет остановить!» — внезапно с удовлетворением подумал Дрэган про себя, и вдруг его пронзила мысль, что это по его вине возникло это необычное шествие. Тогда он крикнул:

— Да поймите же, люди добрые, зачем эта демонстрация?

— Ты что, боишься, что она не запланирована? — сказал кто-то из шедших справа. — Ничего, видишь, мы и это хотим сделать!

— Хорошо, мы-то хотим, а его-то Алексе отчитает за это! — хитровато ответил другой.

Дрэгану хотелось выругаться, но он лишь проворчал:

— Не Алексе я боюсь, а не годится так. Мы уже провели одну демонстрацию, и хватит!

— Мы еще с десяток их проведем, вот увидишь! Пока ты не станешь примарем в полном смысле этого слова, пока власть не будет в твоих руках — не успокоимся!

— А что, разве я не примарь? — недовольно пробормотал Дрэган.

— Не примарь. Если бы ты был им, то вызвал бы к себе Танашоку, к себе, в примэрию!

— Так-так-так! Если я сам иду, то я перестал быть примарем?

— А ты не ерепенься, Дрэган, оно так и есть!

— Совсем не так. И вот почему… — начал сердиться он. — Потому что мы прикинули: прийти он все равно не придет. Он стар и не выходит из дома. Может сказать, что уехал или болен. Поняли? А тогда что будем делать? Если это его прихоть, значит, дадим ему лазейку?! Его надо привести к порядку этим же вечером! Если он подчинится нам, подчинятся и все мелкие торговцы. Поняли? — Дрэган шел, глядя вперед и продолжая говорить. Потом он вдруг остановился, так как почувствовал, что все молчат, и повернулся: — Молчите, а?

— Может, ты и прав.

— Так… Тогда вот что сделаем. Остановитесь здесь, так как мы уже пришли. Дальше идти не стоит. Побудьте тут и подождите нашего возвращения. Пойдет нас только шесть человек. — И, не обращая внимания на реакцию людей, он с озабоченным видом стал назначать пятерых, кто пойдет с ним. Потом, подумав, сказал: — Нет! Двое из тех, кто пришел со мной, останутся здесь. Пусть пойдут со мной двое из тех, кто присоединился к нам на улице. Кто пойдет со мной? — крикнул он. — Но только двое!

К нему подошли тренер и маляр.

В ночи, из-за черных, увитых плющом старинных стен, окружавших огромный парк и владения Танашоки, казалось, за ними следили десятки глаз.

Они позвонили в дверь, и прошло довольно много времени после звонка, прежде чем перед ними неслышно открылись хорошо смазанные в петлях железные ворота. Раскрылись беззвучно, но резко, и в них появился абсолютно лысый слуга, похожий на пирата.

Ни о чем не спрашивая, он заговорил первым:

— Придется подождать, господин Танашока кушает.

Из глубины аллеи виднелся слабый свет. Шаги по каменным плитам отдавались гулким эхом. Справа и слева теснились мрачные заросли кустарника и каменные статуи собак. Шагая в полном молчании, Дрэган насчитал около двадцати каменных собак. За кустарником, как ему показалось, послышались едва различимые шаги, заглушаемые шумом моря, рокочущего где-то в конце парка.

Всему городу было известно, что дом Танашоки можно рассмотреть только с моря, да и то под определенным углом.

Море грозно шумело разбушевавшимися волнами, и оттого, что его не было видно, оно казалось еще более грозным.

Огромные часы в деревянном корпусе, инкрустированные перламутром, пробили девять раз.

Вот уже полчаса шестеро пришедших ожидали Танашоку в отделанной черным деревом комнате, обставленной мебелью с плюшевой обивкой ядовитого цвета.

Никто не появлялся. Слуга с маленькими глазками, похожий на пирата, исчез. Дом хранил зловещее молчание. Слышался лишь приглушенный шум моря.

Никто не проронил ни слова. Дрэган тоже молчал, задавая себе один и тот же вопрос: «Что замышляет теперь Танашока?»

Предстоящая встреча волновала Дрэгана. Ему не приходилось еще встречаться с Танашокой. Однажды ему представился случай встретиться с ним — на судебном процессе над Алексе, однако из соображений конспирации Дрэгану запретили быть там. И сейчас это было не волнение, а, скорее, нечто вроде нервного возбуждения. Его беспокоило, чем все это кончится, что он скажет людям. Это и было причиной его озабоченности, а не сама встреча. Дрэгана выводило из себя, что старик не выходил к ним, что их держали в неведении. Дрэган подумывал о том, что может случиться в примэрии за время его отсутствия. Его волновало и то, что он не успел зайти в типографию. Правда, дело там все равно готово было лишь наполовину, так как список минимальных цен еще не составили. Однако, несмотря на то что воедино собралось столько причин для волнения, Дрэган внешне сохранял невозмутимый вид и уже в который раз пересчитывал нагревательные трубки терриконовой печи, похожей на сложный музыкальный инструмент. И каждый раз избегал при этом смотреть на висевший портрет в овальной раме. Лицо женщины с большим разрезом глаз напоминало ему ту… точнее, не напоминало, а заставляло задаваться вопросом: как он мог потерять девушку, после того как столько разыскивал ее? Как он только мог ее потерять?! От этой мысли Дрэган расстроился еще больше. Он весь кипел. Казалось, еще одно мгновение — и он взорвется: «Старая свинья!.. У нас столько дел, а ты!» А потом начнет крушить все и вся.

Он едва сдерживал себя, мрачно думая: «Правы были те, кто советовал позвать его к себе и как следует припугнуть!»

В это мгновение неслышно, как и все, что делалось в этом доме, открылась дверь и в ней появился «пират» с маленькими глазками. Он демонстративно, сохраняя полное молчание, распахнул еще одну дверь и едва заметно кивнул им. Они переступили порог и оказались в комнате, похожей на оранжерею. В глаза сразу бросились извивающиеся кактусы и агавы с толстыми листьями. На зеленом фоне растительности вошедшие увидели блеклое, почти прозрачное лицо, сквозь которое, казалось, просвечивали находившиеся сзади него растения.

На сухом, пергаментном лице с набрякшими веками, в неопределенного цвета глазах не появилось никаких эмоций при виде вошедших.

— Добрый вечер. Садитесь, — сказал старик, и голос его, казалось, прозвучал совсем с другой стороны. Голос был низким, гортанным и совсем не гармонировал с этим мертвенно-бледным человеком. Лишь движения нижней челюсти свидетельствовали о том, что это говорил он.

Танашока поднялся из соломенного кресла. Это был костистый, худой, высокий мужчина в костюме из серой фланели с накинутым на плечи коротеньким пледом. Он протянул свою сухую, жилистую, с желтоватой кожей руку, на пальцах которой виднелись два толстых золотых перстня.

— Работаете в порту? — спросил Танашока.

— Не все, — ответил Дрэган. — Вот он — железнодорожник, он — маляр, а это футбольный тренер…