Камен Калчев - Генеральная проверка

— В этом наше призвание на этом свете; господин Димитров, — нести мир и успокоение больным и страждущим.

— Ладно, хватит! — подтолкнул его рукой Русинов. — Митрушка, проводи его на улицу!

Преданный Митрушка немедленно, выполнил приказание. Орудийная канонада усиливалась. Настроение протоиерея давало повод думать о самом худшем. Да и эта листовка, насколько бы она ни была лживой, таила в себе какую-то правду, которая не приносила утешения. Они остались одни. Вся Северо-Западная Болгария изолирована, окружена стальным кольцом фашистских войск. Другого выхода, кроме отступления, нет. Отступать планомерно и достойно! Спасти все, что еще можно спасти! Сохранить жизнь каждого бойца.

Сумеют ли они это сделать?

Канонада опять усилилась. Дрожали стекла в маленьких окнах домика. Выла вдалеке сирена. Черные птицы кружились над верхушками тополей, а потом стремительно неслись вниз, к Огосте, в ее потемневшую долину.

— А может, лучше остаться здесь, лучше погибнуть вместе со всеми? — спросил Русинов. — Что могут сказать люди, когда узнают, что мы их бросили? — продолжал он. — Есть и такой вариант. Остаться здесь! Я не настаиваю именно на нем, но давайте подумаем!

Коларов положил руку ему на плечо:

— Этот вариант я не принимаю даже для обсуждения! Народ нас поймет, как понял нас, когда пошел за нами! Ему труднее будет нас понять, если мы останемся здесь и всех нас переловят как цыплят! — Он помолчал, оглядел всех присутствующих и продолжил еще категоричнее и решительнее: — Я ставлю крест на этом варианте. Мы должны сохранить ядро, чтобы продолжить борьбу с новыми силами! Все остальное романтика, дорого оплаченное рыцарство!

Решался вопрос об отступлении. Он имел не только стратегическое, но и тактическое значение, и они должны были рассмотреть его со всех сторон. Они подняли этот народ на борьбу, и потому сейчас должны были обдумать всю моральную и военную цену отступления во имя будущего и той борьбы, в которой сейчас терпели поражение, но которая велась во имя грядущей победы! Об этом, о грядущей победе, стоило подумать и с политической, и со стратегической точки зрения. Со всех сторон посмотреть на горькую и жестокую правду. Они отступали. И это отступление обязывало их думать о народе. В этом смысле их спор был естествен. Конечно, в результате обсуждения они пришли к выводу, который будет подтвержден уже на другой день после их эмиграции, — продолжать борьбу! Но чтобы продолжать ее, ядро необходимо было сохранить. Все остальное могло, быть только красивым жестом, проявлением романтики, наивным геройством. Это понимали все. Однако они должны были подумать и о варианте, предложенном Русиновым, прежде чем его отвергнуть, прежде чем сказать «нет». Этот вариант предполагал специальную подготовку, другие условия и другую организацию…

День клонился к закату. Наконец было решено трогаться. Георгий Димитров и Васил Коларов вместе с Георгием Русиновым, хорошо знавшим этот край, без промедления должны были отправиться по маршруту Соточино, Лопушна, Чипровцы, граница. Нельзя было терять ни минуты.

Обнялись. Простились с Гаврилом Геновым. На улице их ждал кабриолет, запряженный двумя сильными лошадьми.

Кабриолет быстро свернул на окраину города, миновал местечко Жеравицу и стремительно полетел к селу Живовцы. Невдалеке от села послышалась стрельба, но вскоре все стихло. Кони быстро проскочили церковский брод через реку Огосту, въехали в село Соточино.

— Это село — родина Гаврила, — сказал Георгий Русинов, — будьте спокойны.

Остановились. Сошли с двуколки и прошли пешком через фруктовый сад к каменному дому, покрытому черепицей. Здесь жил старый коммунист Стоянов, близкий друг Русинова. Но Стоянова не оказалось дома, ушел с повстанцами. Их радушно встретили его жена и дети. Накормили. Поев на скорую руку, Димитров, Коларов и Русинов снова сели в кабриолет и по верхней дороге, по краю села, выехали в направлении Лопушны. Прибыли туда в сумерках. Миновали Лопушанский монастырь, Главановцы и Копиловцы, потом, когда уже совсем стемнело, путь их лег на Чипровцы. В Чипровцах их встретил Александр Костов. Он и провел их по одному ему известным тропам через границу. Далее путь для них был уже свободен. Так, по крайней мере, они думали.

А в это время отряд повстанцев, организованный Гаврилом Геновым, уже готовился пройти по тому же пути. Где-то севернее капитан Монов пытался со своим эскадроном отрезать все пути к отступлению, закрыть границу.

Еще 25 сентября в штабе восстания стало известно о намерениях фашистского капитана. Еще тогда Гаврил Генов издал приказ сформировать повстанческий отряд во главе с капитаном Миладином Кунчевым — учителем из села Чипровцы, кавалерийским офицером запаса.

По злой иронии судьбы капитан Монов был старым знакомым Миладина Кунчева: они вместе учились, вместе изучали военное дело, не раз из одного котелка ели солдатскую похлебку. И вот они стояли один против другого в Сухой падине. Кто кого одолеет?

Так сложилась обстановка к 26 сентября.

Конница капитана Монова была гибкой и подвижной, но и кавалеристы Миладина Кунчева не уступали. Несколько попыток противника захватить главную дорогу, ведущую к границе, были геройски отбиты повстанцами Кунчева. Доходило до того, что в кровавых схватках офицеры сталкивались лицом к лицу.

Рассказывали даже, что во время боя под звон сабель велся такой словесный поединок:

— За что воюешь, капитан Кунчев? Разве ты не давал клятву служить верой и правдой царю и отечеству?

— Давал, изменник! Но не твоему царю и не твоему отечеству, а моему народу и моей родине!

— Ты что, двум родинам служишь, капитан Кунчев?

— Моя родина не имеет ничего общего с твоей, капитан Монов!

— Тогда будешь отвечать головой! Жаль, что в свое время я не раскусил тебя!

— Очень жаль, Монов! А сейчас держись, чтобы твоя голова не слетела, а то некому будет лизать подметки генералу Вылкову!

— Ты дорого заплатишь, капитан Кунчев!

— Если я умру, то умру за свой народ! А ты за что умираешь, подонок?

Звенели, сверкали сабли, летели искры над головами. Вставали на дыбы кони, и с их губ слетала кровавая пена…

Об этом рассказывали участвовавшие в кровавом бою в Сухой падине. Но не успел еще Кунчев обтереть свою саблю от крови, как со стороны Видина появился другой эскадрон — на этот раз капитана Илиева. И опять встали на дыбы кони, опять зазвенели сабли. Но в этот раз схватка была краткой, молчаливой. И кони не ржали, не храпели. За полчаса бойцы капитана Кунчева обратили в бегство эскадрон видинского капитана Илиева. Умолк лес. Тихо стало в освещенной осенним солнцем Сухой падине. Спокойно прошли отряды отступавших повстанцев.