Камен Калчев - Генеральная проверка

Журналисты лихорадочно записывали его слова.

Закончив говорить, профессор направился к двери в зал. Его встретили министры и генералы. С каждым он обменялся рукопожатием, справился о здоровье и настроении. Настроение у всех было отличное, и это придало ему бодрости.

Новое правительство уже давно собиралось устроить прием для патриотически настроенной интеллигенции в салонах Военного Клуба. И вот сегодня этот день наступил. Культуртрегеры почувствовали себя польщенными — правительство устраивало для них специальный бал. Открыть бал краткой речью было поручено министру железных дорог, почт и телеграфа, принимая во внимание его старые связи с софийской элитой. Бывший журналист принял это предложение с удовольствием. Впервые после событий 9 июня ему предстояло продемонстрировать, уже в ранге министра, свое ораторское искусство. Мысль об этом переполняла его душу радостным волнением. Ради столь торжественного случая он облачился в официальный костюм — редингот, галстук бабочка, цилиндр. Ему было интересно находиться в толпе, пожимать руки, улыбаться, отпускать остроты на латинском и французском языках.

— Культуртрегеры уже в сборе, господин профессор, — сказал он премьеру. — Ждем только вас! Прошу вас занять свое место!

— С удовольствием, господин министр! Надеюсь, вы нас не подведете.

— Я готов, ваше превосходительство!

— Не сомневаюсь в вашем ораторском таланте.

— Благодарю вас. Однако мне пора на сцену. Надо приучать софийский высший свет к точности!

— Вы правы, господин министр!

Министр поклонился и направился к сцене. Приглашенные неторопливо занимали места, с любопытством поглядывая на ярко освещенную сцену. Шум в зале постепенно стихал. Все взгляды устремились на министра, стоявшего на сцене с сосредоточенным видом. Он подготовил несколько вариантов своего выступления. Из головы у него не выходило слово «культуртрегеры» — в последнее время оно стало модным, и он собирался употребить его. Ему хотелось ошеломить слушателей и некоторыми новостями из-за рубежа, наполнявшими в последнее время страницы газет. Он обдумал даже свои жесты и интонации: недаром в молодости ему довелось изучать риторику — ораторское искусство и брать уроки актерского мастерства. Он наизусть помнил начало речи Цицерона против Катилины и волнующие слова Мирабо у гроба Бенджамина Франклина. Принимая во внимание и его многолетний стаж деятельности в рядах партии «широких» социалистов, где ему множество раз случалось произносить революционные речи, можно было не сомневаться в успехе его сегодняшнего выступления перед интеллигенцией. Сам он в этом не сомневался и не испытывал ни малейшего волнения. Он глядел в одну точку прямо перед собой, сдвинув брови, закусив губу и скрестив руки на груди. Ждал лишь наступления полной тишины и ухода фотографа. Терпеливо дождавшись этого, министр начал говорить негромко, чтобы еще больше привлечь к себе внимание присутствующих:

— Уважаемый господин премьер-министр! Уважаемые коллеги из совета министров! Дорогие гости — представители интеллектуальных кругов Софии! Дамы и господа! Друзья — представители прессы! Правительство Болгарии и лично премьер-министр господин профессор Александр Цанков возложили на меня приятную обязанность открыть сегодняшний бал-встречу правительства с культуртрегерами нашей любимой столицы. Вы сами знаете, господа, что культура — это та святыня, во имя которой мы поднимаем наше знамя, преисполненные решимости открыть новую эру в истории нашей родины, эру социального прогресса, стабильности и законности, эру борьбы с юридическими диспропорциями, возникшими в нашем обществе в результате действий старого режима зарвавшегося меньшинства. Я не сомневаюсь, что культуртрегеры Болгарии помогут нам в достижении этой благородной цели.

— Говорят, что он писатель… Это правда?

— Да.

— Какой слог! Какая дикция!

— У парня варит башка! — вздохнул какой-то престарелый генерал.

— Господа! — продолжал оратор. — Мы все без исключения преклоняемся перед наукой и искусством. Во имя культуры как единого целого мы поставили перед собой задачу освободить людей от тирании ограниченности и невежества, которые царили в городах и селах нашей страны. Отныне рабочий и крестьянин, профессор и писатель, художник и музыкант, взявшись за руки, идут и будут идти по пути единства и полного обновления, не испытывая страха перед завтрашним днем! Наука и искусство становятся в нашей стране доступными представителям всех сословий. Не случайно его превосходительство премьер-министр Болгарии пришел в сферу политической жизни из аудиторий Альмаматер, готовый полностью принести себя в жертву превратностям политической деятельности. Разве легко принять такое решение человеку, посвятившему свою жизнь науке? Совсем нелегко!

Он перевел дух, сделал шаг вперед и вытянул вперед руку, указывая пальцем в глубину зала.

— Совсем нелегко! — повторил он, не опуская руки. — Совсем нелегко! И напрасно шипят по-змеиному наши враги в стране и за ее пределами. Напрасно поднимают вой гиены и шакалы. Нашим ответом им будут молчание и презрение. Мы знаем, кто они такие, откуда взялись. Я знаю их намерения. Мне известны слова одного американского журналиста, сказанные им, когда он проезжал через Болгарию. Я хочу процитировать их дословно в переводе с английского: «Стамболийского свергли старые прогермански настроенные офицеры, мошенники, политические интриганы и интеллектуалы, под которыми в Болгарии понимают людей, достаточно образованных, чтобы не быть честными». Ошибаетесь, господин Хемингуэй! Интеллигенция Болгарии отвечает на ваши слова презрением. На нашем знамени написано: порядок, мир, прогресс. И мы не унизим себя полемикой со злопыхателями и нашими недоброжелателями. Нет, мы не мошенники и не политические интриганы, и мы с еще большим рвением будем следовать своим путем. И никому не удастся остановить нас инсинуациями и сарказмом. Мы знаем, кто вы такие и откуда вы взялись!..

В то время как министр продолжал говорить, расхаживая по сцене и уже полностью овладев вниманием публики, через одну из боковых дверей в зал вошел царский советник Груев. Он был в рединготе и с цилиндром. Его появление сразу же отвлекло внимание собравшихся. Все начали переглядываться и шепотом высказывать предположения о том, что если появился Груев в рединготе и с цилиндром, то, вероятно, его величество уже здесь. Так бывало всегда — если где-то появлялась борода Груева, неподалеку оказывался и царь. И на этот раз публика не ошиблась.

Тем не менее оратор продолжал сыпать угрозами в адрес внутренних и внешних врагов, подкрепляя свою речь различными цитатами. Тем временем Груев подошел к профессору и генералу и что-то доверительно шепнул им. Те немедленно встали и покинули зал вслед за царским советником.