Камен Калчев - Пробуждение

— Не знаю… Может быть, он имеет на это какое-то право… В конце концов…

— Какое право? — оборвала его Евдокия. — Бросить семью? Оставить нас на произвол судьбы?.. Что это? Право? Или преступление?!. Я этого так не оставлю!.. В этой стране еще есть законы!

Она встала и собралась уходить. Однако уже на пороге спросила, еле сдерживая себя:

— Куда он уехал? Вы знаете?

— Думаю, что на юг… Может быть, в Сырнево.

— Где это Сырнево?

— Не знаю. Кажется, где-то в горах.

— Горы большие… Где точнее?

— Я спрошу коллегу из Пловдива, который, в сущности, инспирировал это бегство… Он тоже фантаст.

— Дураки!.. Боже мой, какие дураки! — взвыла Евдокия, закачалась и упала на пол. Хорошо, что на полу был толстый ковер и она не очень сильно ударилась. Главный помог ей подняться. Евдокия снова взялась за ручку двери и сквозь слезы сказала:

— Я пойду в милицию… Но прошу вас, не оставляйте меня. Я несчастная женщина. Вся семья рухнула из-за его фантазий. Я и не предполагала, что эта «Утопия» принесет столько несчастья… С тех пор, как он начал ее писать, я света белого не вижу… Но я это просто так не оставлю! Буду бороться.

Она вытерла слезы, и вдруг на нее обрушилась другая, еще более страшная мысль, до сих пор подло скрывавшаяся в подсознании:

— …А может быть, ему вскружила голову какая-нибудь женщина? Как вы думаете?

— Какая женщина?

— Любовница… В этом возрасте мужчины сходят с ума…

— Да что вы, товарищ Петринская… Это исключено!

— Почему же исключено? Когда он вернулся из Сырнево, я помню, да и никогда не забуду, как от него несло женскими духами… Я просто не знала, что и делать. Была готова его убить. Но простила. Я всегда ему прощала, потому что у меня мягкий характер… Если бы на моем месте была другая, она еще тогда бы развелась!

Она снова заскулила, пытаясь заплакать, но не вы давила из глаз ни слезинки.

Главный снова сел за свой стол. Долго молчал, что же сделать, чтобы избавиться от навязавшейся на его голову посетительницы, наконец поднял трубку. Начал деловой разговор с Пловдивом. А Евдокия в это время стояла у двери, схватившись за ручку, чтобы снова не рухнуть на ковер.

Из разговора главного стало ясно, что Сырнево находится не в Южной Болгарии, а в Северной, и что туда можно добраться поездом, потом от станции до села надо было ехать на автобусе. Конечно, можно поехать и на машине…

Услышав слова «машина», Евдокия сразу же вспомнила о «Трабанте» и вскричала:

— Да, он уехал на «Трабанте»… На «Трабанте»!

Несчастная женщина, она не знала, что легендарная машина была уже давно продана и что вся ее стоимость лежала на дне туристского рюкзака, в кожаном бумажнике. Если бы она это узнала, то наверняка потеряла бы сознание во второй раз. Но этого не знал никто. Даже главный редактор, начальник и шеф Петринского.

Вооружившись этими скудными, но все-таки точными сведениями, Евдокия продолжила поиски мужа. Надо признать, что Петринского удалось обнаружить за кратчайшее время быстрее, чем она предполагала. В тот же день, напав на его след, она купила билет на поезд и отправилась в дальнее село, не взяв с собой никаких вещей. Она решила поехать прямо в Сырнево, пожаловаться в партийную организацию, прибегнуть к помощи административных органов и, если потребуется, вытащить его оттуда, точно так же, как кошка-мать хватает зубами своего слепого котенка и переносит его с одного места на другое. Он был ее собственностью, и никто не мог его у нее отнять! Нечего было жениться и заводить детей! А раз уж их создал, то будь любезен и воспитывать! Так велят и закон, мораль!

С этими мыслями Евдокия отправилась в Сырнево.

Она немного успокоилась, убаюканная перестуком колес. Даже немного подремала в купе, а пока доехала до нужной железнодорожной станции где-то к обеду, успокоилась совсем, даже развеселилась, довольная приятной поездкой. Горный пейзаж, чистый воздух, улыбающиеся кругом лица — все это вместе плюс еще радость оттого, что она вот-вот найдет его — подняло ее настроение. Она бодро зашагала от станции к центру городка. По пути съела несколько котлеток с мягким белым хлебом, купленным в местной пекарне. Выпила холодной воды, которая поступает в местный водопровод прямо с горных ключей. Подкрасила губы. Бодрая и сытая, полная сил и энергии, Евдокия направилась в райком партии. Найти его оказалось совсем нетрудно. Там она потребовала немедленной встречи с партсекретарем. Так она попала на Балтова.

Беседа с Балтовым была напряженной, но результативной. Она узнала, что из города в Сырнево каждые полчаса ходят автобусы и что Петринский уже известен партийным органам. Поняла и то, что партия не вмешивается в семейные дела граждан. Каждый должен сам распутывать свои семейные неурядицы. Балтов даже предупредил ее:

— Прошу вас, не впутывайте нас в ваши семейные дрязги! У нас хватает и других забот, поважнее!

— Да, — пообещала Евдокия, — я справлюсь с этим сама. Только прошу мне не мешать. А чужого содействия я не хочу и не прошу. Только бы мне не мешали, особенно заинтересованные в этом лица!

Вероятно, она имела в виду женщину, запах духов которой писатель в свое время привез из Сырнево в Софию. Эти духи не выходили у нее из головы. Наоборот, мысль о них все глубже и глубже сверлила, проникая в ее ревнивое сердце, не давая ей покоя. И сейчас она была убеждена, что в основе этого мужского «сумасбродства» кроется эта неизвестная, подлая и коварная женщина! Пришло время Евдокии вскрыть всю правду, показать всему миру ее лицо, вырвать из сердца этого дурня, разоблачить и раздавить!

Евдокия мчалась на автобусе в Сырнево. Выйдя из старого, запыленного автобуса на площади перед амбулаторией, она сразу же спросила о семье Чукурлиевых. Где живет эта семья? И сколько их, этих Чукурлиевых?

В это время в амбулатории находился доктор Москов. Он дал о Чукурлиевых самые точные сведения. Появился в амбулатории и вездесущий дед Радко. Он сразу же предложил свои услуги — отвести ее к своему новому приятелю, которого поселил в старом доме в Тополиной стороне. Он шел рядом с Евдокией и всю дорогу рассказывал ей о Петринском. Как его встретил. Как нашел ему жилье. Сказал, что писатель чувствует себя хорошо, еда в изобилии, потому что Марийка наполнила ему целую корзину хлебом, мясом, даже кутьей, оставшейся с похорон.

— Какая Марийка? — спросила Евдокия, и сердце ее затрепетало.

— Чукурлиева… Девушка на выданье.

— Она здесь?

— Кажется, нет, но придет. Веселая! Не стремится в Софию, как другие. Учится на доктора…

— Не замужем… Так, что ли?

— Не замужем, не замужем. Бабушка у нее недавно умерла, поэтому неудобно сразу замуж выходить, но и здесь все будет в порядке, очень уж за ней ухаживают. Красавица! Посмотрим, кому повезет…