Алла Калинина - По образу и подобию

На стройке ей тоже было трудно, но по-другому, здесь трудности были обычные, человеческие, она была среди людей, как все, так и она. Это было нормально, так она и понимала жизнь. Плохо было то, что Жора рос слабеньким, прибаливал, часто плакал, хотя молока у нее было вдоволь. С Сашей тоже все было как-то неясно, Рита не понимала, рад ли он ее приезду, новой их жизни, сыну, она представить себе не могла, чтобы он был не рад, но и никакой особой радости не замечала, не чувствовала. Саша вообще оказался какой-то странный, одинокий, друзей у него здесь не было, никого, кроме Гены Трофимова, которого Рита с самого начала недолюбливала, не нравились ей неясные, себе на уме, люди, в отношениях с людьми всегда предпочитала она прямоту и честность. А Гена все ходил вокруг да около, часто оказывал любезности, но с какими-то нелепыми оговорками, словно боялся, что она его не так поймет. И жена его Капа Рите не нравилась, неприятная, спесивая женщина с большими претензиями внутри, но суетливая и услужливая внешне. Она часто звала их в гости, хлопотала, потчевала, а сама посматривала цепкими жесткими темно-голубыми глазами, все примечала, запоминала, наматывала на ус. Больше всех в семье нравилась Рите Генина теща Клавдия Ивановна, тоже умная, тоже с претензиями, но при этом доброжелательная и общительная, с нею Рита сразу чувствовала твердую почву под ногами, она была из знакомого ей, привычного мира нормальных людей, с одной только Клавдией Ивановной она и могла отвести душу, а заодно и спросить у нее совета, женского понимания и помощи, ведь у нее не было ни матери, ни сестры, ни подруги, она была одна, без опыта и умения, с ребенком на руках.

С удивлением и обидой видела Рита, что на стройке творилось что-то непонятное, неправильное, ей казалось, что к Саше относятся без должного уважения и доверия, и в этом в первую очередь виноват, конечно, он сам, его самомнение и необузданность, его неумение ладить с людьми, даже самыми близкими, любящими и уважающими его, например с ней, Ритой. Как он с ней себя вел! Что позволял себе! И вдруг уехал в Москву и опять надолго оставил ее одну. Однажды к ней ни с того ни с сего заявилась Капа, потопталась на пороге, потетешкала Жору и вдруг понесла такое, что у Риты дыхание сперло от неожиданности и возмущения. Капа была эффектная женщина, высокая, выше Гены, немного сутулая, яркая блондинка с выразительным продолговатым лицом, которое немного портили выступающие из ровного ряда зубов острые клыки. И вот теперь эта яркая, румяная женщина сидела посреди Ритиной комнаты и из ее клыкастого рта сыпались на Риту как из рога изобилия слухи, сплетни, пересказы каких-то неправдоподобных событий. Наконец-то узнала Рита, с кем спал ее муж до нее и с кем спит теперь, кто его особенно ненавидит, кто подхалимничает, а кто передает взятки за то, что он на многие вещи закрывает глаза. И вот Луганцеву предстоит суд за все, что он здесь натворил. Его будут судить как вора и расхитителя. Разве она ничего не знает об этом?

— Александр Георгиевич, — Капа торопилась выпустить весь запас яда, — сорвал нас из Москвы, переломал всю нашу жизнь, и вот теперь, когда Геннадий столько для него сделал, все силы свои положил на эту стройку, в каком положении оказался он? Вся его карьера рухнула, потому что все знают, что он человек Луганцева, и от этого уже не отмыться…

— Что же вы хотите от меня? — сухо спросила Рита.

— Ничего. Просто пожалела вас, вот и решила просветить. Теперь уже ничего изменить нельзя. Я бы на вашем месте тоже с ним не осталась.

Рита встала и открыла дверь.

— Хорошо, — сказала она, — я подумаю. До свидания.

Наконец-то она осталась в комнате одна, оглушенная, потрясенная, перепуганная. Какая мерзость и грязь! Что ей теперь делать? Как показаться на люди? И как посмотреть в глаза мужу, портрет которого сейчас так красочно ей расписали? Нет, конечно, она не поверила ядовитым и подлым словам Капы, но что-то же все это означало! Что? Какой суд? Как допустил ее муж до этого, кем себя окружил! И что будет дальше с ними со всеми, с Сашей, с нею, с Жорой? Разве не обязана она хотя бы Жору оградить от этого, от гнусных слухов и страшных людей? Она не знала, как ей поступить, одно было ясно, она должна была как можно скорее обсудить все это с Сашей, все выяснить, расставить все точки над «i», раз и навсегда решить, как жить дальше. Она села и написала Саше письмо, сдержанное, решительное, деловое. Но Саша на письмо не ответил. Рита ждала, ревела ночами в подушку, мучилась, и вдруг вместо ответа пришел вызов немедленно ехать к нему, в Москву. Рита была возмущена, оскорблена, с ней обращались не как с женой и другом, а как с подневольной служанкой. И все-таки она стала собираться в дорогу, оставаться здесь дальше было невозможно, отъезд в Москву был хоть какой-то, но все-таки выход. Отправлял ее Гена, все такой же значительный, сердечный, любезный. Рита ломала себе голову, знает ли он о том разговоре, или Капа пришла к ней сама, не посвящая в это мужа. Что произошло? Гена расцеловал Жору и подал ей в руки, она стояла на ступеньке вагона, поезд уходил в Москву.

В Москве Саша встретил их сам, посадил в машину, привез в комнатушку, вдвое меньше той, в которой они жили на стройке. Но для Риты это мало что значило, совсем другое занимало ее мысли, им надо было объясниться. И вот наконец разговор состоялся, мучительный, нелепый. Рита сама понимала, что пересказывать все то, что она узнала от Капы, не следовало, потому что все сказанное было на языке врагов и ненавистников, но другого языка она не находила, а может быть, его и вовсе не было, она уже не понимала, а Саша слушал ее брезгливо и невнимательно, как чужую.

— Все правда, — сказал он наконец, — тебе же все объяснили, чего ты хочешь?

— Я хочу, чтобы ты объяснил мне!

— Мне нечего тебе сказать. Раз ты могла так… Только на Гену ты напрасно, он мой друг, помогал мне, он порядочный человек.

— А ты, Саша?

— Меня будут судить за хищения, вот на суде все и узнаешь.

— Так, значит, это все-таки правда? Объясни мне!

— Не стоит, ты все равно не поймешь. Ты со мной ошиблась, Марго.

Больше они почти не разговаривали, жили рядом молча, занятые каждый своими делами, полные взаимных обид и непрощения. Это и само по себе было ужасно, но то, что свидетелем их отношений была сестра Саши, жившая с ними в одной квартире, убивало Риту. Она впервые встретилась с его родней, и вот как все получилось. Она была одна на всем свете, она так нуждалась в помощи и поддержке, так надеялась на них, но они любили Сашу и были на его стороне, это ее они считали виноватой во всем, и в его деловом крушении тоже. Она видела это по оживленному лицу Кати, скользившему по ней глазами так, словно она была пустое место. На самом деле Катя жалела ее и просто из деликатности не смела вмешаться. Но Рите не нужна была ее деликатность, она не понимала ее и осуждала. Все складывалось ужасно. Если бы Рите было куда уйти, она давно бы ушла; с каким отчаянием вспоминала она теперь свою харьковскую квартиру, Саша был прав, она совершила непоправимое, жизнь ее разрушена до основания, но ради Жоры она должна была бороться. И еще раз она пыталась объясниться с мужем, но они уже разучились понимать друг друга.