Омар Кабесас - Горы высокие...

К развитию этих качеств непосредственное отношение имеет военная подготовка. Именно здесь боец получает первые знания и опыт, здесь формируются сила его характера и другие важные человеческие качества.

Военную подготовку в нашем отряде проводили Рене Техада, Давид Бланко, а также Карлос Агеро. Разумеется, руководил военной подготовкой сам Тельо. Это была тщательная и строгая подготовка. Тельо не прощал нам даже малейшей ошибки. Его зычный голос всегда держал нас в постоянном напряжении; конечно, при этом Тельо довольно терпеливо указывал нам на допущенные ошибки и объяснял, как нужно их избегать; свои наставления он всегда сопровождал язвительными замечаниями. Ты ползешь, а он кричит тебе: «Приятель, не задирай так ягодицы, а то тебе могут всадить пулю в самое неподходящее место, ползи осторожно!», «Так нельзя привязывать палатку, потому что потом вы ее не развяжете, а надо делать так, чтобы вы успели развязать ее, если вдруг спешно придется покинуть лагерь!», «Оберните полиэтиленом вон те ремни, что свешиваются с гамака, если не хотите лежать в воде, когда пойдет дождь!»

Тренировал нас Тельо каждого в отдельности: учил разводить костер, подробно рассказывая, как это делается, объяснял, как надо организовывать питание для партизан, как незаметно и быстро передвигаться. Команды он подавал отчетливо, зычным голосом. «Ложись!..» — звучала команда, и Тельо выпускал над нашими головами очередь из автомата. Затем следовала еще одна автоматная очередь, и начиналось переползание. Ползти приходилось прямо под огнем, и, чтобы не попасть под пулю, надо было плотно прижиматься к земле.

Подготовка велась месяца полтора в самом сердце гор. Длилась она с четырех утра до глубокой ночи. Представляешь себе: ты спишь — и вдруг раздается страшный крик, который ты тут же начинаешь ненавидеть: «Парни, вставать!» Да, Тельо командовал нам именно так, а не «Подъем, парни!». Это продолжалось на протяжении всей партизанской войны. Дежурный офицер отдавал приказ подняться всем в половине четвертого утра. Для нас, привыкших поздно вставать, потому что мы поздно ложились спать, это было ужасно. Это страшно — привыкать ложиться спать через силу в семь часов вечера и подниматься в четыре утра. Ложились мы спать уставшие и голодные. Часто снилось, как мы едим мороженое. Мысли о еде не выходили из головы. В четыре часа утра подъем, просыпаешься сухой, а в горах идет ужасный ливень, холодный-прехолодный. Выходишь из палатки и идешь строиться под проливным дождем, без завтрака, без крошки хлеба во рту… Через десять минут уже ползешь по грязи; все тело в грязи — грязь во рту, в ушах, в волосах… А через пятнадцать минут Тельо выпускает очередь из автомата, а мы ползем то на карачках, то по-пластунски, бросаемся в ледяную воду. Физическая подготовка казалась нам неимоверно трудной и просто невыносимой, когда нами руководил Родриго. Сначала — бег на месте, затем на карачках, потом на цыпочках; упражнения для пояса, для ног, для рук, для шеи… Упражнения утомительные, особенно с рюкзаком, потому что он сильно натирал спину. Ноги уже совсем не слушались, а тут снова приказ: ложись… ложись… ползи… а вокруг свистят пули. Вот так мы получали прекрасную закалку и больше уже не страшились ни шипов, ни колючек, ни трясины. Мы учились устраивать засады, стрелять, обучались военной тактике и, безусловно, одновременно с этим изучали политические вопросы, а Тельо все время рассказывал нам о человеке нового типа.

Однажды после практических занятий, когда курс обучения закончился, мы отправились — это было примерно в двух днях ходьбы от лагеря — на кукурузное поле, чтобы поискать початков. Нам с трудом удавалось добывать себе пропитание. Раньше никто из нас не задумывался, что такое искать себе еду. Прежде мы не испытывали муки голода, а теперь позабыли о том, что такое аппетит, как часто любил говорить Рене Вивас. Дома мы привыкли есть горячую пищу, теперь нам приходилось искать себе еду, чтобы только не умереть с голоду. Сразу же после тренировки отправлялись мы на поиски еды. Физически мы уже значительно окрепли, но Тельо по-прежнему был с нами твердым и резким, требовал от нас все больше и больше тренировок. Иногда наступали такие моменты, когда мы просто ненавидели Тельо, потому что он всегда казался нам слишком строгим, а порой даже жестоким. Мы вообще-то любили его, но ненавидели его тяжелый характер, и я часто говорил с ним об этом доверительно, потому что мы очень подружились с ним, а некоторые товарищи, с которыми мне довелось встретиться три года спустя, говорили мне, что я очень подражаю Тельо. Это вполне возможно, так как иногда невольно копируешь жесты своих друзей… Так вот, на этот раз мы отправились в путь без груза, стараясь во всем помогать друг другу; мы были натренированы, вооружены карабинами, горели желанием поскорее встретиться в бою с противником. За время тренировок Тельо многому научил нас, сумел воспитать в нас качества, столь необходимые в борьбе, и за это мы, конечно, были ему очень благодарны… После того похода, о котором я рассказываю, нам пришлось нести кукурузу для тех, кто остался в лагере.

Каждый из нас взвалил себе на плечи груз весом примерно от семидесяти пяти до восьмидесяти пяти фунтов. Помню, что, когда я стал поднимать мешок себе на плечи, он показался мне очень тяжелым. Я видел, как делает Тельо: взваливая себе на плечи мешок, он весь напрягался, лицо его покрывалось морщинами, он делал рывок, и груз оказывался на спине; затем он подхватывал его снизу и пристраивал поудобнее. Когда мы увидели, какую тяжесть придется тащить, нам сделалось не по себе. Мы, хотя и были парнями крепкими, подумали, что поднять такую поклажу человеку просто не под силу, но делать это все равно приходилось. Тельо вдруг сказал нам такое, отчего сразу же стало больно на душе: «Идиоты, учитесь носить еду, которой сами же себе набиваете желудки!» Слова его задели нас за живое и даже оскорбили; возможно, он сделал это умышленно, а может быть, и нет, да кто же его разберет, но переносить такие слова нам было очень тяжело. «Послушай, помоги-ка мне взвалить эту штуковину…» — попросил я одного из товарищей. И только с его помощью мне удалось это сделать. Вот так помогали мы друг другу. Наконец, нагрузив на свои спины поклажу, мы отправились в путь… Когда шли, нам иногда казалось, что мы просто проваливаемся в землю, хотя двигались мы не по трясине, а по рыхлой, размокшей, превратившейся в грязь земле. Останавливались мы каждые пятьдесят метров. Тяжело было идти с грузом, он сильно тянул вниз, но мы продолжали двигаться, невзирая на тяжесть, потому что в нас уже пробудилось упорство. Вдруг, наступил такой момент, когда показалось, что силы иссякли. Мы вынуждены были остановиться, чтобы немного отдохнуть. Тельо пришел в ярость, и снова послышался его грозный голос: «Так чего же вы хотите? Чтобы мы бросили кукурузу? Тот, кто отказывается нести еду, тот ее не получит! Тот, кто хочет есть, должен нести и еду… Вы ведете себя, как девицы, паршивые студентки, и ни на что не годитесь!» Нам не понравилось, что он так говорит с нами. Нужно все-таки быть гуманнее. До некоторой степени он прав, когда говорит так, ведь мы действительно чувствуем, как силы покидают нас, чувствуем себя моральными уродами, потому что хотя мы и понимали, что благодаря Тельо мы многого добились во время тренировок, но сначала никак не могли уразуметь, специально ли Тельо так обращается с нами, чтобы мы не расслаблялись, или у него просто идиотский характер и он не понимает, как нам тяжело. Тельо пришел в неописуемую ярость, когда мы, пройдя тридцать метров, сказали ему, что идти дальше не можем. В горах мы были новичками, а он провел там больше года. Больше года находились в горах и другие товарищи: Филемон Ривера, Модесто, Виктор Торадо, Вальдивиа, Рене Вивас, Родриго и Мануэль. И все же тогда мы считали, что это не метод подготовки, что не так готовят настоящих мужчин… Мы старались показать, что держимся стойко. Во всяком случае, не наша вина, что нас сразу же не отправили в горы. Мы проявили в горах свою сознательность и политическую волю и научились совершать большие переходы с тяжелым грузом, хотя период адаптации оказался для нас крайне тяжелым.