Омар Кабесас - Горы высокие...

Касимиро ушел от меня к Тельо. А на другой день на рассвете (было это в ноябре) ко мне прибыл крестьянин. Модесто приказал ему привести меня, чтобы переговорить. Я не был знаком с этим крестьянином. Я полагал, что после встречи с Модесто сразу же вернусь обратно. Так вот, вместе с крестьянином мы пришли в лагерь, а там уже находились все те, кого я знал по совместной работе в городе; кроме того, были там также новички, незнакомые мне крестьяне, сочувствующие нам. Всего собралось человек тридцать или сорок. Когда я пришел в лагерь Модесто, партизаны завтракали, только что закончив тренировку, которую проводил Родриго. Занятия у них начинались примерно в четыре утра и заканчивались к рассвету. Сразу же после тренировки — время на личную гигиену: все купаются, чистят зубы, умываются. Потом завтрак, состоящий из горстки вареной кукурузы.

Помню, когда крестьянин привел меня в лагерь, Модесто сидел на земле и ел из котелка. После взаимных приветствий он предложил: «А теперь давай поговорим». Я сходил за котелком с едой и сел рядом с Модесто. Вообще-то Модесто служил для нас примером, но тоже с предубеждением относился к студентам. Я это сразу же понял, стоило ему только начать разговор.

Но теперь меня беспокоило другое. Когда я находился в Васлале, дней за пятнадцать до того, как мы пришли в лагерь к Модесто, я заметил у себя на икре правой ноги белую точку, а на икре левой ноги — другую. «Видимо, от укуса москитов», — подумал я тогда. Места укусов страшно болели, и приходилось протирать их спиртом, если его удавалось достать. Вскоре на икрах обеих ног появилось множество таких белых точек, а вокруг них образовались небольшие ярко-красные пятна. Постепенно пятна стали увеличиваться. Потом появилась острая боль и стал выделяться гной. Тогда я подумал, что, как только попаду к Модесто в лагерь, попрошу сделать мне укол, чтобы облегчить страдания.

Я показал ноги Флавио, врачу партизанского отряда. «В рану попала инфекция», — заявил он. Мне сделали несколько инъекций антибиотиков, но это не помогло. Снова обратился к врачу: «Флавио, я чувствую отвратительный запах, как будто что-то гниет». Флавио наклонился к ране: «Да, братишка, дурно пахнет. Я введу тебе лекарство…» После этого укола я четыре дня не мог встать. А потом началось активное лечение. Это было просто ужасно — врач пинцетом вводил в образовавшиеся раны тампон с лекарством… и дальше вглубь… и еще один кусочек ваты… От страшной боли я сжимал кулаки и стискивал зубы, отдергивал ногу, и тогда Флавио садился мне прямо на ногу и прижимал ее. Ходить я не мог и все время лежал или сидел. Рана не заживала, и мне снова и снова вводили лекарство, но улучшения не было. Флавио начал беспокоиться, потому что и у некоторых моих товарищей начали появляться такие же точки и пятна. Правда, у них они были пока маленькие, а у меня очень большие. Флавио был очень беспокоен. Ведь я находился в таком состоянии уже целый месяц, весь был напичкан антибиотиками, но болезнь не отступала. Мне казалось, что в моей голове, груди, ногах страшная боль, которую трудно описать. Бедный, растерянный Флавио проводил около моей постели много времени, не понимая, что же происходит. Наконец как-то вечером он воскликнул: «Это лейшманиоз! Лейшманиоз! Это то, что называют горной проказой». Я вспомнил, что как-то во время учебы в университете, еще до того, как ушел в горы, перелистывая книгу по тропической медицине, прочел там, что эту болезнь лечат реподралом. «Пожалуйста, пошли за реподралом», — попросил я Флавио. «А ты знаешь, что это невозможно? Как же люди проберутся в город? Как пройдут мимо засад гвардейцев?» Так в мучениях прошло пять месяцев. Я сам накладывал и менял себе повязки, иногда даже вставал. Состояние мое оставалось все еще тяжелым. А потом… потом наступило рождество, рождество 1974 года.

Не скажу, что справлять рождество в горах — хорошее дело. В течение нескольких лет я встречал рождество в разных местах, в разных лагерях, в разных районах. Встречи и знакомства с новыми товарищами по партизанской борьбе укрепляли наши ряды.

Новый год и рождество — это два традиционных праздника, и крестьяне чаще празднуют Новый год, чем рождество. В горах рождество — это обычный, ничем не примечательный день, и проходит он почти незаметно — нет ни угощений, ни игрушек, ни шуток, да и праздника, как такового, тоже нет. Совсем иное — Новый год.

Первым рождеством, которое я отпраздновал в горах, было рождество 1974 года. Накануне Рене Вивас, Аурелио Карраско, Нельсон Суарес и другие товарищи отправились на какую-то операцию. Родриго тоже куда-то ушел, не сказав никому ни слова. Затем мы услышали отдаленную перестрелку. «Это же Родриго!» — говорили мы друг другу и с нетерпением ждали его возвращения в лагерь.

Потом мы снова заговорили о рождестве, о подарках.

Я вспомнил, как праздновали рождество в Леоне — украшали собор, выставляли кукол, развешивали лампочки. На углу улиц Сестео, идущей в сторону университета, и Чунчунте, у самого въезда в город Леон, стоял дом, в котором жил старик по имени Тапонсито. На рождество он всегда вывешивал разноцветные лампочки. Я прекрасно помнил это. И вот теперь мы лежали в гамаках, слушали музыку, песни и сами начинали подпевать. Спать никому не хотелось. Так мы и отпраздновали рождество. А вскоре появился и Родриго. Не помню, было это утром или вечером, но мы были счастливы, хотя и находились в ужасном состоянии. Нам казалось, что с возвращением Родриго все будет иначе.

Вот наконец он появился и принес несколько индюшек. Все наши товарищи, которые уходили на операцию, обещали принести нам что-нибудь вкусное. Помнится, когда вернулся Рене Вивас, мы спросили его: «Послушай, ты был в городе. Видел ли ты там электрический свет, людей, машины?» Мы давно уже не видели ничего подобного. Родриго сказал: «Давайте-ка как следует отпразднуем рождество, потому что мы принесли масло, томатный соус, английскую приправу…» Этот груз они почти три недели носили в рюкзаках, чтобы доставить его в лагерь к рождеству.

Помню, Родриго появился вечером, весь промокший до нитки. Мы поняли, что это он, услышав, как его окликнул часовой. Сначала мы увидели коренастого Эвелио с рюкзаком за плечами. Следом за ним, держа котелок, шел Родриго, как всегда веселый и жизнерадостный. На губах его сияла довольная улыбка. Он шел радостный — операция с банком «Абиссиния» прошла успешно, он спешил отпраздновать вместе с нами рождество, потому что ему наверняка нас очень не хватало.

Пока мы беседовали, Родриго занялся приготовлением пищи. Со стороны кухни до нас доносился вкусный, соблазнительный запах жареной индейки, сдобренной приправой. Мы принюхались… Каперсы, томатный соус, английская приправа, горчица… Это было нечто фантастическое!