Ганс Фаллада - Крестьяне, бонзы и бомбы

Но колонна КПГ уже на марше.

Они отходят в полнейшем порядке, с сияющими лицами: их собранию не успели помешать.

— Что это? — восклицает Тредуп, указывая на какое-то чучело, которое мотается между двух знамен.

Это соломенная кукла, наряженная в синий мундир с блестящими пуговицами, с фуражкой на круглой соломенной голове и роговыми очками на носу-морковке.

— Фрерксен, — комментирует член муниципалитета Гайер. — Наш дорогой товарищ Фрерксен…

Сомнений нет, это ясно любому, ибо чучело держит в руке вместо метлы вознесенную к небесам знаменитую саблю. Пропавшее оружие щеголяет во всей красе.

— Фрерксен в качестве пугала у коммунистов, — говорит Гайер. — Очень выгодно для нашей партии, товарищ Гарайс. Ты не находишь?

— Смотри! — говорит Гарайс.

У головы колонны вдруг появляются несколько шуповцев. Резиновыми дубинками они прокладывают себе путь к средним рядам, где мотается соломенное чучело.

Нет, уже не мотается. Стоящим на крыльце это хорошо видно: чучело вдруг падает под ноги идущих, те, спотыкаясь, пинают его и наконец отшвыривают с дороги.

А сабля…

Острием к вечернему небу, поблескивая в свете фонарей, она кочует по рядам из рук в руки. Шуповцы прорываются к ней, кажется, вот-вот схватят, уже схватили, но… Она выныривает в десяти метрах дальше, сверкающая, насмешливая, грозящая.

И тут рядом с колонной появляется бегущая фигура, — мундир помят, фуражка съехала набок, очки прыгают: старший инспектор Фрерксен.

— Идиот! — восклицает Гарайс. — Нет чтобы не лезть на глаза. Болван проклятый!.. Фрерксен, ко мне! — рявкает он.

Но Фрерксен мечется в погоне за своей саблей, как за сигнальным огоньком. Он то сверкнет перед ним, то исчезнет, то опять вспыхнет…

Маршевая песня сменяется другой мелодией.

Колонна скрывается за углом. И вместе с ней старший инспектор.

— Пожалуй, — говорит Тредуп с дрожью в голосе, — он еще чего-нибудь натворит сегодня.

Около десяти вечера поезд из Альтхольма прибывает в Штольпе. Охмелевший Штуфф успел вздремнуть в дороге. И вот он, хмурый, еще не очнувшись от сна, стоит на перроне и размышляет, где же тут искать Хеннинга. Родной Альтхольм он знает вдоль и поперек, другими городами не интересуется, а в Штольпе за всю свою жизнь бывал раз десять, не больше.

«Что ж, попробуем через „Бауэрншафт“. Какой же я осел, поехал на авось».

Но сначала он должен подкрепиться. После того как официант в станционном буфете приносит ему третью рюмку «тройной», все основания для наведения справок созданы.

— Хеннинг? Нет, такой у нас не бывает.

— Он из «Бауэрншафт», ну слыхали, газета Падберга.

— Господина Падберга мы знаем, но ведь он…

— Засыпался, — перебивает его Штуфф. — В каталажке. Это старо.

— Теперь за него какой-то молодой человек… — продолжает официант.

— Милый ты мой! Друг сердечный! — радостно восклицает Штуфф. — Вот его я и ищу. Его фамилия — Хеннинг.

— Да? Хеннинг? Не знал. Такой молодой, блондин, глаза голубые? Ходит обычно в спортивном костюме?

— Точно. Он самый. Значит, бывает здесь?

— Нет, тут его не бывает.

— А где же тогда?

— Вот этого не скажу. Я ведь только тут обслуживаю. Правда, он, кажется, все больше по девочкам. Его завсегда видят с девками.

— А куда у вас с девками ходят?

— В кафе, господин, в какое-нибудь кафе.

— Сколько в городе кафе?

— Значит, во-первых, кафе Коопмана…

— Где это?

— У рынка.

— Так. Рынок знаю. Еще?

— Да, но в кафе Коопмана девок не водят. Фрау Коопман этого не допускает.

— О боже, — стонет Штуфф. — Так куда же их водят?

— В кафе «Фихте» или в кафе «Гранд».

— Где они? Найти смогу?

— Да, но раз господин не знают наших мест…

— Нет! Не знаю! Такси здесь имеется?

— Имеется.

— У вокзала?

— Да.

— Тогда я…

— Нынче не удастся, — говорит официант. — Такси нынче нанято на весь день.

— Кто нанял?

— Адвокат Штрайтер.

— Что поделаешь, значит, не повезло. — Штуфф покорно вздыхает. — Ладно, попробую отыскать эти кафе сам.

— В темноте будет затруднительно, — говорит официант. — Господин желают еще пива?

— Нет, пора идти. Но еще рюмочку «тройной» дайте.

Официант приносит водку.

— Вы хотите искать того господина по кафе? — спрашивает он.

— Да, — говорит Штуфф.

— Но его в кафе нет.

— Нет? А где он? Вы знаете?

— Так ведь он в гостинице «Крона», — обиженно поясняет официант, — с адвокатом Штрайтером.

— И вы это только сейчас вспомнили?

— Нет, но я ведь не знал, что господин ищут того господина.

— Так я же говорил об этом с самого начала!

— А я подумал, что господин желают погулять с девочкой. Обычно господа заводят об этом разговор издалека.

— Чепуха. Но вы сказали, что господин Штрайтер нанимал машину?

— Адвокат с господином Хеннингом уже вернулись.

— Уф, слава богу. А где эта гостиница «Крона»?

— Напротив, господин. Прямо напротив.

В «Кроне», похоже, собрался штаб крестьян, за столиками ни одного свободного места, зал гудит от речей и выкриков.

Штуфф медленно пробирается по залу, вглядываясь в сидящих сквозь табачный чад.

В углу, за маленьким столиком он обнаруживает Хеннинга с каким-то господином явно не крестьянского обличья. «Адвокат, — думает Штуфф. — Буду величать его советником юстиции, это всегда нравится».

Он кладет руку Хеннингу на плечо.

— Добрый вечер. Хеннинг. Добрый вечер, господин советник юстиции. Позвольте представиться. Штуфф, редактор. Можно к вам присесть? — Штуфф усаживается. — Вот и я, сын мой.

— Вижу, — говорит Хеннинг. И поясняет: — Господин Штуфф работает в альтхольмской «Хронике», господин советник юстиции.

«Угадал!» — думает Штуфф. И говорит: — Рабо-тал. Работал в «Хронике».

— Что значит, «рабо-тал»? Вы ушли?

— А что делать? Кто же вам будет завтра готовить для «Бауэрншафт» судебную стряпню?

— Но дорогой господин Штуфф! Мы ведь давно нашли замену. Я взял бы вас с превеликим удовольствием, но мне и в голову не приходило, что вы освободитесь. Ведь о таких вещах заранее сообщают письменно или хотя бы по телефону.

— Бросьте! Неужели вы собираетесь поручить репортаж о процессе какому-то зеленому юнцу, который ни о чем понятия не имеет?

— Он вовсе не зеленый, приехал из Берлина, с опытом.

— Но он ничего не знает о крестьянах. Репортаж о процессе дам я. Мальчик пусть занимается провинцией и местной рубрикой, с этим у вас в «Бауэрншафт» из рук вон плохо.

— Но это обойдется нам слишком дорого! — волнуется Хеннинг.

— Дорого! Понятно, не дешево. Я стою шестьсот в месяц и заключаю с вами договор на пять лет, — добродушно заявляет Штуфф.

— Вы рехнулись, — говорит Хеннинг. — Какой нам смысл это делать?