Тоомас Винт - Остановка в городе: Рассказы и повесть

«Может быть, скамейка только недавно покрашена». — Мне хотелось еще поглядеть на воду, где, ловя крошки хлеба, сновали рыбки.

Ирма потрогала скамейку. «Сухая. Видишь, на соседней скамейке сидят». Я нехотя сел. Ирма взяла меня за руку. «Ты почему такой серьезный?» — спросила она. Я то и дело поглядывал на поблескивающую вдалеке воду, я понимал, что должен серьезно поговорить с Ирмой о нашем будущем, и тем не менее всячески надеялся отодвинуть этот разговор. Но как ни крути, когда-то мы должны были поговорить об этом — я же не знал, чего хотел. Ирма играла моими пальцами, я взглянул на нее, она смотрела на воду, мы оба стали смотреть на воду, наблюдая за золотисто поблескивающими рыбками. Я должен был в эту минуту что-то сказать ей, но в то же время я знал — что ни скажу, все прозвучит глупо, вероятно поэтому я произнес, что она хрупкая и романтичная девушка. Ирма от удовольствия покраснела и отвернулась, внезапно она дернула меня за рукав и сказала: «Погляди, что делает этот в кустах». Я проследил за ее взглядом и сперва ничего не понял, только потом до меня дошло, я взял ее под руку и мы пошли. Ирма еще раз обернулась, затем вырвалась и бросилась бежать. Я побежал за ней, и долгое время мы шли молча. «Почему ты его не задержал и не отвел в милицию?» — спросила Ирма. Я разозлился и сказал, что меня не касается, кто что делает. «Все вы отвратительны, — сказала Ирма. — Все!» …

Пошел дождь. Я запахнул полы плаща и побежал к трамвайной остановке. Мне пришлось несколько раз позвонить, прежде чем Ирма открыла дверь.

— Он ушел сразу же после тебя, — сказала она.

Не говоря ни слова, я снял плащ — почему-то я не решался смотреть на Ирму — и прошел в спальню. Сразу же разделся и лег. Только я потушил свет, как в комнату вошла Ирма. Я лежал, уставившись в темную стену.

— О чем еще говорил этот архитектор? Косточки мне не перемывал? — как бы в шутку спросил я. И услышал, как жена вздохнула, вынула что-то из шкафа и отправилась в соседнюю комнату. Долгое время там стояла тишина, затем я услышал, как Ирма легла на кушетку и погасила свет. Я больше не мог лежать, сел на край постели, спина покрылась холодной испариной. Так я и остался сидеть, глядя на зарево городских огней, струящееся сквозь шторы.

Индрек сидел один в просторном, залитом солнцем помещении редакции и заканчивал статью о туристической поездке в Карпаты. Статья была неинтересной, поскольку люди, с которыми он беседовал перед тем, как начать писать, оказались косноязычными, мямлили, для них важны были лишь пройденные километры. Да он и не старался сделать материал интереснее и утешал себя тем, что невозможно каждый день писать что-то интересное. Теперь же, прочитав готовую статью, он почувствовал на сердце щемящее беспокойство и, прижав руку к груди, ощутил под пальцами быстрые толчки, как будто пробежал огромную дистанцию. Что-то было не так.

Положив статью редактору на стол, он, выходя, столкнулся в коридоре с Раулем, приятелем Рейна. Индрек мало знал Рауля, однако они поприветствовали друг друга, как старые знакомые, и Рауль спросил, где он может найти Рейна. Индрек предположил, что Рейн уже ушел, и позвал Рауля к себе поболтать. Когда, удобно расположившись, они закурили, Индрек вдруг почувствовал, что не знает, о чем говорить с этим человеком. Молчание длилось минуту, а то и больше, после чего Индрек сказал, что у него неожиданно разболелось сердце и он не понимает, чем это может быть вызвано.

— Телепатия, — пуская дым, лаконично произнес Рауль.

Знать бы, где этот Рауль работает, подумал Индрек, пытаясь вспомнить, что он вообще знает о Рауле, оказалось — не много, хотя они уже давно здоровались. Он мрачно размышлял о том, что, очевидно, производит на Рауля впечатление такого же мямли, какое произвели на него те путешественники.

— Это телепатия, — к счастью, прервал молчание Рауль. — Моя жена всегда точно может сказать, когда я кучу с друзьями, даже если она находится за несколько сот километров. Очевидно, это наследственное, потому что теща опять-таки всегда знает, если жена вдруг заболеет.

Услышав это, Индрек рассмеялся, решив, что Рауль шутит, но когда увидел, что его собеседник помрачнел, тут же перестал смеяться. После этого они еще какое-то время натянуто побеседовали — обо всем и ни о чем, и когда Рауль, наконец, ушел, Индрек почувствовал, как его сердце испуганно сжалось в комок — это было отвратительное ощущение, не дававшее ему спокойно усидеть на месте. Он быстро взял со стола бумаги, сунул в портфель и вышел.

Он шел неторопливым шагом, отчаянно стараясь думать о собраниях, телевизионных передачах, стоянии в очередях — во всяком случае о чем-то невыносимо скучном, что помогло бы ему избавиться от снедающего душу беспокойства, но, услышав сирену пожарной машины, а может «скорой помощи», остановился как вкопанный. Вдруг с матерью случилось какое-то несчастье, подумал он, и сердце больно кольнуло; он огляделся по сторонам в поисках телефонной будки, но, не обнаружив ее, поспешил обратно в редакцию. После нескольких минут нервного ожидания он облегченно вздохнул — он услышал бодрый голос матери, не дававший ни малейших оснований предполагать что-то плохое, и тем не менее спросил, как она себя чувствует. Мать в свою очередь забеспокоилась, не случилось ли у сына каких неприятностей. Индрек постарался ответить как можно беспечнее, но мать не унималась.

— Наверное, все-таки что-то случилось, может с Тийю поссорился? Да? Уж от меня-то не скроешь, — допытывалась мать.

Проклятие, подумал Индрек, кладя телефонную трубку на рычаг, теперь-то уж мать точно минут через двадцать будет у нас, чтобы помирить сына с невесткой — какой же я идиот, что позвонил! Но делать было нечего. Индрек со злостью схватил портфель и помчался домой предотвратить недоразумения, которые могли возникнуть между матерью и женой. Выйдя на улицу, он заметил, что стоит чудесная летняя погода. Улицы казались безлюдными. Очевидно, все ошиваются сейчас у моря, подумал Индрек и замедлил шаг, чтобы поглазеть на дочерна загоревших прохожих. Он пожалел, что не взял отпуск летом, но тут же стал доказывать себе, что кто-то должен и в хорошую погоду делать газету — как он любил выражаться, к тому же летом работников мало и в иные дни ему удавалось тиснуть в газету два, а то и три своих материала. Да, так уж устроена жизнь, что человек должен зарабатывать деньги.

На автобусной остановке Индрек сел на скамейку и закурил, расслабился, но тут же снова весь напрягся — он забыл поставить начальника отдела в известность, что уходит, к чему эти неприятности, которых потом не оберешься. Он вернулся в редакцию, но начальник отдела сразу же после обеда куда-то ушел. Дежурный редактор пил кофе и с тоской поглядывал в окно. Он искренне удивился, увидев Индрека, и спросил, чего это он тут разгуливает, словно привидение. Индрек разозлился, решив, что дежурный редактор попросту издевается над ним, и вспомнил, что всего лишь несколько дней назад тот вернулся из отпуска. Загорелый как черт, он оглядел Индрека и спросил: «Скажи-ка, где это ты успел нынче так поджариться?» Конечно же у Индрека не было времени валяться на песке, и коллега должен был бы понимать, что смеяться над теми, кто работает, некрасиво.