Тоомас Винт - Остановка в городе: Рассказы и повесть

— А почему они не светятся? Ведь светлячки светятся, — возразила девушка.

Индрек не знал, что ответить, перебирал в памяти все, что знал о спичках и фосфоре, и сказал:

— Я думаю, что это смесь фосфора и серной соли.

Девушка, видимо, не слушала его, так как сказала:

— У меня дома есть жемчуг, и он светится. — И торжествующе посмотрела на Индрека.

На этом разговор закончился. Индрек подумал, что его оставили в дураках, но когда девушка через какое-то время добавила, что для того, чтобы знать из чего сделаны спички, надо поработать на спичечной фабрике, он понял, что девушка вовсе не хотела посмеяться над ним, просто она была немного наивной, и, когда подошла официантка, он заказал еще триста граммов ликера и попросил принести рюмку и для девушки.

Вообще-то он хорошо сделал, что позвонил жене, потому что позвони он сейчас, жена сразу поняла бы, что муж пьян. Он подумал, что пора бы уже представиться, воображая, какие большие глаза сделает девушка, когда услышит, с кем имеет дело, но затем решил подождать, пока официантка принесет ликер.

Но девушка отнюдь не была удивлена, она вежливо протянула руку и сказала, что ее зовут Малле. Эта Малле, видимо, вообще не читает газет, возмущенно подумал Индрек и сказал:

— Мне хотелось бы взять вас на руки и отнести куда-нибудь очень далеко.

— Далеко? Я совсем не хочу далеко, — ответила Малле. — Я уже давным-давно мечтала летом поехать к морю, это километров шестьдесят отсюда. Надо свернуть с шоссе в лес, и лесная дорога приведет прямо к морю. Когда я была совсем маленькой, мы с мамой ездили туда, я до сих пор так хорошо все помню: там есть огромная одинокая сосна, она растет в стороне от других сосен, прямо на берегу, и когда я лежала животом на песке, то видела крошечный остров, где росли две сосны. Разве не забавно: одна сосна и две сосны.

Минут через пятнадцать нам бы следовало уйти отсюда, подумал Индрек, конечно, лучше всего было бы пойти к девушке, но это маловероятно, реальнее взять такси и поехать за город, такси можно будет там отпустить и если более или менее повезет с автобусом, то часам к десятиодиннадцати мы вернемся в город. Тийю наверняка поставила ужин в духовку и легла, он тихонько войдет, ляжет рядом с женой, она подумает, что он устал после работы, и не станет его тревожить. Индрек закурил, на этот раз он не попросил спичек, просто взял их, зажег сигарету и положил спички обратно на стол.

— У вас дача есть? — осведомилась Малле.

— А ты бы хотела иметь дачу? — уклонился от ответа Индрек.

— Я об этом не думала, но если б она была под этой одинокой сосной и волны перекатывались бы через порог — то да.

Индрек подозвал официантку и расплатился.

— Вы собираетесь уходить? — удивилась девушка.

— Мы, конечно, пойдем вместе, — радостно заявил Индрек и оставил официантке десять копеек на чай; официантка улыбнулась, но не слишком приветливо, очевидно, она рассчитывала получить больше.

— Как же я с вами пойду, — растерялась Малле, — я же о вас ничего не знаю.

— Я газетный раб, работаю в газете, — как можно проще ответил Индрек.

— Но, кроме этого, у вас есть жена, — сказала Малле, взглянув на его обручальное кольцо.

Индрек инстинктивно отдернул руку, но тут же устыдился своего жеста. Малле с интересом смотрела на него.

— А ребенок у вас есть?

— Есть, — испуганно пробормотал Индрек.

— Мальчик или девочка?

— Девочка. — Индрек почувствовал, что его начинает раздражать этот допрос.

— А у вашей жены темные или светлые волосы?

— Светлые, весит семьдесят шесть килограммов и через день моется в ванной, — ответил Индрек, подавляя злость.

Внезапно Малле поднялась, взяла со стола пачку сигарет и спички, на миг словно бы задумалась, затем положила спички на стол и сказала:

— У вас есть все, только спичек у вас нет.

Индрек, ничего не понимая, смотрел, как девушка решительно прошла мимо столиков и вышла из кафе. Потом он долго разглядывал лежащий на столе коробок спичек и графин, в котором оставалось еще граммов двести ликера; ему хотелось встать и уйти, но в то же время жаль было оставлять ликер, он налил полную рюмку и подумал, что если еще будет пить, то дома его наверняка разразится скандал.

Они сидели в больших плетеных креслах. Над головой шатром раскинулся вылинявший тент, однако толку от этого было мало — пот катился с них градом. Альвина обмахивалась газетой. Альберт сделал несколько глотков кофе с мороженым и поставил чашку на стол, затем, как бы между прочим, подвинул ее к самому краю — что если б сейчас мимо пробежала собака или Альвина нечаянно толкнула стол, подумал Альберт, разглядывая известняковую плиту, на которую упала бы тогда чашка.

— Жарко, ой, до чего жарко, — лепетала Альвина, но настроение у нее было веселое, Альберт не понимал, как можно быть веселой в этакую жарищу, и время от времени поглядывал на чашку, но она стояла цела и невредима, Альвина так и не толкнула стол. Тогда придется мне это сделать самому, решил Альберт, но торопиться не стал — успеется, раньше или позже он это сделает, а вдруг действительно прибежит какая-нибудь собака, толкнет стол, и чашка разобьется вдребезги.

— Ну вот, тогда-то Лийда и разошлась, а что ей, бедняжке, оставалось, долго ли будешь обхаживать и кормить мужа другой женщины. Я бы поступила точно так же, — щебетала Альвина. — Лийда уже давно подозревала, что у Эльмара завелась какая-то девица. Я тогда не поверила, Эльмар такой тихий, да и глуповат на вид, но Лийда пристала — узнай, мол, что да как. Ну, показали мы Эльмара одной знакомой и через несколько дней он попался. Свинья, да и только, — продолжала Альвина.

«С какой стати она мне это рассказывает?» — спросил себя Альберт, и ему показалось, что и он выглядит сейчас глуповато, хоть бы пришла наконец какая-нибудь собака, — подумал он.

В доме кто-то закричал. Окно распахнулось, и резкий женский голос перешел на визг. Затем из окна в крапиву шмякнулась женщина. Она с плачем выбралась оттуда и осталась лежать у грядки. Окно с шумом захлопнулось.

— Вот ненормальные, живи с такими, — покачала головой Альвина. — Но ты не обращай внимания, через месяц они получат квартиру и переедут… Ты только представь себе, этот Эльмар похаживал к какой-то восемнадцатилетней девчонке, была бы еще красивая, так ведь кожа да кости, смерть ходячая.

Женщине было лет тридцать, она лежала на земле скорчившись, и ее рвало. Через двор брел большой, в коричневых разводах, кот. Окно снова распахнули. Аксель лег животом на подоконник, до половины высунулся из окна и стал звать кота. Кот испуганно огляделся вокруг и пустился наутек. Пришла бы, наконец, какая-нибудь собака, подумал Альберт.