Александр Мигунов - Сказки русского ресторана

Перетятько выскочил из избушки, послушал тихие всплески реки и шелест сосен над головой, покричал в темень другого берега. В ответ послышался женский крик с неразборчивыми словами. Вот те на! Действительно высадили. Что можно сделать? Ведь околеют. Он крикнул ещё несколько раз. В ответ ему тоже покричали, двумя женскими голосами. Кричи не кричи, а что можно сделать? Не самому же тащить паром, который им запретили трогать.

Заплетин вновь приковался взглядом к фарфоровой шее Анны. «А если на танец её пригласить?»— подумал, со стула приподнимаясь.

Проходивший мимо мужчина, одетый на престижное мероприятие, то есть в смокинге с белой бабочкой, вдруг резко остановился и заслонил своим телом Анну.

— Не стоит. Забудьте об этой девочке, — проговорил он, улыбаясь, и даже, как будто, подмигнул. — Оставьте её на расстоянии. Любуйтесь, размышляйте о красоте, но эта девочка не для вас. В ней много ненужной для вас печали.

«Что же такое? Галлюцинации? Слишком много выпил? Чёртики в глазах? Не тот ли? Как звали? Ясновидец? Вроде, похож, и так же одет. И в то же время, какой-то другой…», — засуетились мысли Заплетина.

— Нет, я не тот, — улыбнулся мужчина. — Не Абадонин. Я — Иофилов. Позвольте? — тронул он спинку стула.

— Ну, садитесь, — сказал Заплетин.

— Угомонитесь вы, наконец, — продолжал Иофилов, усевшись за стол. — Мало ли было у вас проблем от волокитства за длинными шейками? Включая историю с вашей женой? Неужто забыли вы происшествие у телефонной будки вокзала? Где вы познакомились с Татьяной?

— Ну как же. Конечно, не забыл. Помню, конечно. Не все подробности…

— Хотите, мы припомним и подробности?

Иофилов глянул в глаза Заплетина, и будто что-то такое сделал, что взгляды обоих друг к другу приклеились. Не в силах свой взгляд уронить, отвести, Заплетин в то же время почувствовал, что это его отнюдь не смущает. И вот, как считывая историю из только ему видимой книги, Иофилов начал рассказ о происшествии у телефонной будки вокзала, причём стал рассказывать с подробностями, какие Заплетин давно забыл.

— Кому, как не вам, дорогой дружище, известно поселение под Москвой под названием Воронок. Всех проживавших в Воронке проще всего называть воронами (не воронковцы же, не вороножцы?). К тому же, вороны тесно увязывалось с изобилием развесистых деревьев, которые заманчивой аллеей увлекали сходивших с электричек вглубь кирпичного поселения, и в самом конце сливались с парком, прилепившимся к узкой тихой реке. В любую погоду любого сезона на бурных деревьях Воронка сиживало и, лавируя, летало огромное множество ворон, привыкших к звукам частых электричек.

Всего минут сорок езды до столицы и расписание электричек с разрывами в десять, пятнадцать минут, — эти преимущества Воронка перед многими другими поселениями, которыми Россия так богата, что часто не могла их прокормить, — все эти с виду скромные преимущества позволяли воронам при желании всё налаживать и обретать попрестиженее, поглянцевитей: безопасные роды, детское питание, спецшколу, учителя фортепиано (из тех консерваторских строгих дамочек, которые могут хлестнуть по пальцам нотным сборником для фортепиано, если тронешь не ту клавишу), факультет восточных языков, женитьбу на москвичке, буженину, сервелат, «Спартак» в «Большом» и «Спартак» против «Динамо», пиво в баре, с красными раками, врачей из спецклиник, и, постаравшись, — могилу аж на Ваганьковском кладбище. Иначе, вороны при желании могли позволить себе почти то же, что позволяли себе москвичи, эти известные счастливчики. Пользуясь благами москвичей, воронам в то же время удавалось их кое в чём даже переплёвывать: жизнь вне столичной суеты, не конкурируешь с приезжими за хороший кусок мяса, экологичней, спокойней, сонливее.

Итак, в одно летнее утро я, ваш покорный слуга, сидел на скамейке в тенистой аллее неподалёку от платформы, вдыхал чистый июльский воздух а тем временем мимо меня проходил мужчина с рыжим портфелем. Я безмятежно лизал мороженое и листал свежий журнал, но тут-то вот это и случилось: крупная капля будто из облака, а на самом деле из чёрных перьев облепила мне кончик носа и без малейшего промедления начала стекать на губу. Последствиями этого же происшествия испорчены были также мороженое и раскрытая часть журнала. У меня, с омерзением засуетившегося, как назло, ничего не оказалось, чем можно стереть вороний помёт. И я решил вырвать одну страницу из библиотечного журнала. Но тут проходивший обернулся и весело вызвался помочь. Я благодарно ему сдался, он тщательно вычистил всё испачканное с помощью собственного платка, уронил платок в урну и удалился.

— Это был я! — воскликнул Заплетин.

— Кто же ещё, — отвечал Иофилов и продолжал повествование. — После этого происшествия мне расхотелось читать журнал, и так как в посёлке Воронок мне больше нечего было делать, я тоже отправился к платформе, время от времени озирая кроны надвигающихся деревьев и наблюдая вашу спину. Попутно я стал о вас фантазировать… Поправлюсь, — усмехнулся Иофилов, — слово фантазия здесь не годится, так как фантазии мои всегда совпадают с реальными фактами. Этот ворон, я сочинял, проживал в доме вдоль главной аллеи. Дом был так близко от платформы, что он иногда просыпался ночью от шума пробегающих электричек. К этому шуму он был не в претензии; напротив, проснувшись, он с волнением представлял себе дальнюю дорогу самолётом или океанским пароходом. Ему тридцать лет. Его звали Павлом. По профессии музыкант. Сегодня он проснулся с неприятным ощущением, что ему ничего не хотелось делать. Сначала он день скоротать попытался, оставаясь как можно дольше в постели. Но скоро от чтения на спине, на животе и опять на спине у него заломило голову. Он оделся, что-то там съел, подхватил свой рыжий портфель с журналом «Иностранная литература» и отправился на платформу (вот вам ещё одно преимущество проживания в Воронке: не зная, что именно вам хочется, вы отправляетесь в столицу, и там что-нибудь да случается). Пока вы шагали к электричке, я разглядел на небе облачко, и в облачке том я увидел нож.

— Какой такой нож? — спросил Заплетин.

— Позже поймёте, — сказал Иофилов. — А пока позвольте мне продолжать. Итак, по дороге вы размышляли, с кем бы вам встретиться в Москве, с каким бы незанятым приятелем, да отправиться с ним в излюбленный бар, где подают пиво с раками. А вот позвоню-ка я Колтуну, — пришла вам в голову вялая мысль. Вашим приятелем Колтуном и завершалось большинство ваших бесцельных поездок в Москву. Казалось, в любое время суток Колтун был в готовой невесомости, и от дыхания в телефон — взмывал в воздух, куда угодно, лишь бы там подавали пиво.