Александр Мигунов - Сказки русского ресторана

— Как это оставит? — прервал его Марк. — Что, я так и буду дальше без эрекции?

— Не волнуйся. Соскучишься по эрекции, в любой момент снимешь эту скобку, — не сам, разумеется, а с помощью хирурга, — и снова всё будет, как сейчас.

Марк покивал, но перспектива то и дело ходить к хирургу ему показалась не заманчивой. Даже не радовала мысль, что скобка на вене ржаветь не будет.

— Подумай о том, — продолжал Семён, угадав сомнения Марка, — что бурное развитие технологии, возможно, позволит обходиться и без вмешательства хирурга. Повесишь на шею кулон с двумя кнопками (или, скажем, браслет предпочтёшь). Нажмёшь на зелёненькую кнопку — скобка послушно разожмётся, нажмёшь на красную — снова сожмётся.

Обещав держать язык за зубами, Семён дальше выглядел человеком, которому эта тема наскучила. Вскоре, однако, интерес к неинтересному студенту стал проявляться с другой стороны. Сокурсницы, раньше его игнорировавшие, теперь поглядывали игриво, строили глазки, улыбались. Марк, естественно, заподозрил, что Семён выболтал его тайну. А однажды он подобрал на полу институтского туалета копию той самой фотографии…

Объясниться с Семёном? Или подраться? Пожаловаться в деканат? Бросить учёбу в институте? Задав себе подобные вопросы, Марк выбрал наилучший вариант своего дальнейшего поведения: он бросился в объятия всех девушек, у которых за внешне невинной игривостью стояли серьёзные запросы. Так неожиданно, но логично проявилась генетическая наследственность и подтвердилась расхожая мудрость о том, что внешняя привлекательность — далеко не главное для мужчины.

В вещах, отобранных для Америки, Марк припрятал и ту фотографию. Таможенник с кислым крестьянским лицом, считавший всех иммигрантов предателями и к тому же недолюбливавший евреев, так скрупулёзно рылся в вещах, что и иголку не упустил бы, не то, что целую фотографию. Он назвал фотографию порнографией, за которой стоит уголовное дело и кругленький срок в весёлой компании убийц, грабителей и педерастов.

Пара одетых в форму чиновников отвели Марка в пустую комнату и стали допрашивать и записывать. Марк со слезами убеждал, что это его личная фотография, а не для какого-то распространения, что попала она в чемодан случайно, что это мама фотографировала по просьбе его лечащих врачей, что это — хроническое состояние, что он это может доказать…

— Ну, докажи, — улыбнулись чиновники. Марк лихорадочно оголился.

Истерический хохот услышал начальник и явился лично полюбопытствовать. Увидев оголённого еврея в сексуально возбуждённом состоянии и багровых от хохота подчинённых, он изумился, потом осерчал, потом, обнаружив, что происходит, тоже от хохота закатился, потом лично порвал фотографию, а Марка отправил ко всем чертям, то есть в самолёт „Аэрофлота“, улетавшего за рубеж».

— Чёрт знает что! — воскликнул Жидков, бросив на стол последний лист. — Я этого не писал!

— Значит, когда-нибудь напишете, — подмигнул ему Иофилов.

Картёжниками, видимо, рождаются; талант удачно играть в карты может присутствовать у человека, умом особым не отличающегося, а какой-нибудь умник, интеллектуал в картах бывает странно беспомощен, не варят мозги у него на карты. Шпак-Дольт во всём был середнячком. Школу окончил кое-как, перелезая с двоек на тройки, а чтобы выше, тянул очень редко; четвёрка была только по физкультуре, поскольку он почему-то прыгал несколько дальше, чем другие. В институт поступать не захотел, и весь период жизни на Родине проработал на мелкой фабрике, но не в производственном цеху, а в комнатушке без окон, в которой он должен был следить за количеством и качеством картонного товара; в комнатушку ту мало кто заходил, а кто заходил — тут же зевал и спешил поскорее убраться. Но в картах Шпак-Дольт был молодец — резался лихо и успешно, и потому никогда не отказывался от предложений сыграть на деньги — в покер, в очко и в преферанс. Посему ничего в том удивительного, что только он добрался до Америки, как захотел посетить Лас-Вегас.

Не сразу ему это удалось: между Лос-Анджелесом и Лас-Вегасом лежали почти триста миль пустыни, порой невозможно жаркой пустыни, в которой радиаторная жидкость могла перегреться до кипения, а первые машины у иммигрантов, как правило, надёжностью не отличались. Кроме того, на такую поездку предстояли расходы на бензин, на гостиницу, на еду, а, главное, требовалась смелость раскошелить себя на азартные игры и смиренно предположить, что деньги эти слопает казино. По расчётам Шпак-Дольта, поездка в Лас-Вегас хотя бы на пару дней ему обошлась бы долларов в двести (что, правда, включало и траты на игры), а такого семья не могла позволить.

Однажды он просматривал газету под названием «Вечерняя Перспектива», — из тех бесплатных местных газет, что по средам разбрасывали мексиканцы из потрёпанных грузовиков с деревянными высокими бортами. Шпак-Дольт иногда даже завидовал их с виду увлекательной работёнке. Темнокожие щуплые мужички, развалившись на горке из газет, швыряли тяжёленькие рулоны в полиэтиленовых пакетах, целясь попасть на тротуар, но то ли случайно, то ли нарочно попадали в башку какой-нибудь кошки, беспечно дремлющей на траве, в мусорный бак с отброшенной крышкой или внутрь открытого гаража. Итак, подобрав такую газету, и до последней страницы добравшись, Шпак-Дольт наткнулся на заголовок «Бесплатные поездки в Лас-Вегас». Он прочитал всё объявление и не поверил своим глазам — поездка ему обошлась бы в пять долларов, либо совсем ничего бы не стоила.

— Да, — подтвердили по телефону, — эти поездки для всех желающих, с одним единственным ограничением: пассажиры должны быть не моложе двадцати одного года. Да, автобус из Санта Моники отходит по средам, рано утром, в шесть часов сорок пять минут. Поездка занимает ровно сутки, автобус посетит четыре казино. Где вы нашли нас? По газете? Тогда поездка будет бесплатной. Для этого вырежьте объявление и отдайте водителю перед посадкой.

Буквально в следующую среду Шпак-Дольт сидел в кресле автобуса, бесплатно везущего его в Лас-Вегас. Автобус, к немалому удивлению, оказался заполненным лишь на треть, в основном пожилыми болтливыми женщинами. Отдельно от всех, на переднем сиденье сидела привлекательная девушка с длинными платиновыми волосами. Все пять часов дороги в Лас-Вегас женщины рассказывали друг другу едва не о каждом серебряном долларе , который они, выбрав точный момент, опускали в правильный автомат. Потом эти женщины описывали, как, не дыша, взглядом впивались в крутящийся барабан, как обмирали после того, как левая секция барабана останавливалась на семёрке, как хватались они за сердце, когда появлялась вторая семёрка. И что за смятение было в душе, пока мучительно-бесконечно вращалась оставшаяся секция, и как они взвизгивали и плясали, когда и третья семёрка выскакивала, и в серебристый железный поднос со сладким, победным, райским звоном изливались серебряные доллары (Шпак-Дольт позже выяснил, что те доллары были металлическими фишками, и в них, конечно, не было серебра).