Марина Крамер - Удержи меня [СИ litres с оптимизированной обложкой]

– Машуля, успокойся, я завтра приеду и сам поговорю с Пашкой. В конце концов, все равно все это когда-то откроется.

Она не отреагировала на мое заявление, легла на кровать, подтянув колени к подбородку, и попросила:

– Накрой меня, пожалуйста, меня морозит…

Я закутал ее в одеяло, пригладил растрепавшиеся волосы. Машка полежала так какое-то время, а потом сказала, не поворачиваясь ко мне:

– Завтра я позвоню Сорвиной и дам ей твой телефон.

– Спасибо, Машуль. Я обязательно поговорю с ней.

– Все, иди, Даня, я устала…

Я поцеловал ее в макушку, как маленькую, и потихоньку вышел из палаты. Пока дошел до машины, успел обдумать Машкины слова и решил ехать домой.

Оксана.

Когда в дверь позвонили, я даже не подумала, что это приехал Даниил. Но это оказался он, вошел, как ни в чем не бывало, повесил куртку на вешалку, сунул ноги в тапки и прошел мимо меня, как мимо стенки. Максим уже спал, завтра в школу, а время позднее, но Городницкий прошел к нему в комнату, присел рядом на кровать и долго-долго сидел, разглядывая лицо спящего мальчика. Потом вздохнул и пошел в комнату свекра. Я умирала от любопытства – зачем он явился, о чем они там разговаривают вполголоса, так, что мне не слышно. Но не подслушивать же под дверью, в самом деле! Я ушла в кухню, налила еще чашку чаю, хотя прекрасно понимала, что завтра утром буду похожа на покусанного осами китайца – нельзя мне столько жидкости на ночь, да и кусок торта я совершенно напрасно отрезала. Но торт был мой любимый, медовый, такие пекли в нашем кондитерском цехе, и свекор, зная о моем пристрастии, купил сегодня именно такой. Да и черт с ним, с лишним весом, зато я здоровая, тьфу-тьфу, и не болит у меня ничего. Подумаешь, килограммы! Зато грудь у меня вон какая, не то, что у Данькиной любовницы! И как он спит-то с ней, там же одни кости? Блин, да еще и больная! О, господи, о чем это я? Зачем? Мне вдруг стало стыдно – зачем я думаю так, ведь это может случиться и со мной, мало ли… Но злость на эту чуть живую Машку требовала выхода, и я выплескивала ее вот так – словесно и мысленно.

Хлопнула дверь, и на пороге появился свекор, за спиной которого стоял Данька.

– Ксюша, надо поговорить, – начал Владимир Николаевич, выдвигая из-под стола табуретку. – Садись, Даниил.

Данька ногой отодвинул вторую табуретку к окну, уселся, достав сигареты. Я молча наблюдала за ними. Интересно, о чем речь пойдет? Сейчас заявят мне – убирайся, мол, голуба, на все четыре стороны из нашей квартиры! А что – имеют право, ничего удивительного. Но разговор повернул совершенно в другом направлении…

– Ксюша, мы тут подумали… В общем, Даниил собирается положить Максима в клинику пластической хирургии.

– Что?! – я поставила на стол кружку, которую держала в руках все это время, и посмотрела, наконец, в лицо мужа.

Оно было бледным, озабоченным каким-то, что вообще-то нехарактерно для Городницкого – с чего бы ему погрузиться в заботы? О ком? А, ну да – небось, о Машке своей переживает! Видимо, это я произнесла вслух, потому что Даниил дернулся и скривил губы:

– Не твое дело! Я пришел о сыне поговорить.

– Говори, – я пожала плечами и уставилась в тарелку с остатками торта.

– Завтра я созвонюсь с врачом, и Максима положат. Все равно каникулы начинаются через три дня.

– Это ведь не на три дня, – возразила я.

– Да, не на три. Но выхода нет, лучше мы сделаем это сейчас, чем потом он будет упрекать нас и наживать себе комплексы, – Данька закурил, глядя в окно.

– Ксюша, Даниил прав, – подал голос свекор. – А с учительницей можно договориться, чтобы давала задания…

– Я ей заплачу, сколько попросит, – вмешался Даниил. – Буду на машине ее возить в больницу, чтобы он не отстал от класса. Но оперировать его нужно сейчас, надеюсь, ты не станешь с этим спорить? – он бросил в мою сторону быстрый взгляд и снова уставился в окно.

Во всем, что они говорили, был резон. Я прекрасно видела, что Максим, хоть и не говорит об этом вслух, все же очень стесняется своего лица. И ведь пока он маленький, но совсем скоро… Да, нужно решаться сейчас, иначе будет поздно.

– Хорошо, – вздохнув, я перевела взгляд на Владимира Николаевича. – Раз нужно, значит, будем оперироваться. Только вы Максу сами скажите.

– Конечно, – кивнул свекор. – С утра завтра и поговорим, все-таки нас с отцом он должен услышать.

– Ты что, собираешься ночевать здесь? – я удивленно посмотрела на Даниила. – После всего?

– Успокойся, тебе не придется терпеть мое присутствие! – усмехнулся он. – Я лягу в зале.

Мы разошлись по разным комнатам, и я долго не могла уснуть, все ворочалась в постели, думая о том, как завтра пройдет разговор с сыном. Разумеется, я была согласна и с мужем, и со свекром – оперировать Максима нужно обязательно, и нечего тут разговаривать. Придется брать отпуск без содержания, не может же ребенок после операции лежать один. Начальница, разумеется, разорется и опять пригрозит увольнением, но уж ее-то я как-нибудь успокою. В конце концов, эта фирма не единственная в городе, у меня хороший стаж работы – не пропаду.

Присутствие Даниила в квартире мне было неприятно, сама не знаю, почему. Я свыклась с мыслью, что он не живет здесь, и теперь то, что он спит в зале, нервировало. Среди ночи я захотела пить, встала и побрела на кухню, и там обнаружила Городницкого, курящего у открытого окна.

– Ты чего? – он обернулся и недовольно уставился на меня.

– Попить, – пробормотала я, доставая из шкафа кружку.

Глотнув холодной воды, я почувствовала себя лучше, но мысленно все равно выругалась по поводу съеденного на ночь торта. Стоит мне наесться сладкого, как потом пью, словно буйвол на водопое. Утром морда отекает…

– Все? – нетерпеливо поинтересовался Даниил, не поворачиваясь.

– Мешаю?

– Мешаешь, – подтвердил он.

– Заговорил? Смелый очень стал? – я принципиально не хотела уступать и скрываться в комнате, поджав хвост, а потому уселась на табуретку и уставилась в спину мужа. Он развернулся и посмотрел на меня с таким сожалением, что мне стало не по себе.

– Дура ты, – вздохнул он. – Если бы не Макс – ноги моей тут не было бы.

– Так никто и не держит – иди, – насмешливо откликнулась я. – Тебе ведь с ней лучше – чего ж сюда приперся?

– Не волнуйся, не из-за тебя, – отпарировал Данька, закурив новую сигарету. – Слушай, а давай по-хорошему, – неожиданно предложил он. – Ты будешь абсолютно свободна, жить сможешь здесь – я с отцом переговорю. Но Макса я заберу.

– Чего?! – я чуть с табуретки не свалилась от такого предложения. – А кто тебе его отдаст?

– Не ори, подумай хоть раз в жизни. Ты ведь молодая еще, даже тридцати нет – выйдешь замуж, будешь жить нормально…

– Ты рехнулся, Городницкий? – мне уже было просто смешно, даже злости никакой я не испытывала. – Долго думал?