Марина Крамер - Удержи меня [СИ litres с оптимизированной обложкой]

Поддавшись какому-то порыву, я вдруг набрала номер Артема и предложила встретиться в обеденный перерыв. Он, кажется, удивился, но не отказался.

Артем.

Звонок этой Оксаны был неожиданным, а предложение встретиться выглядело как-то… странно. Но я согласился, хотя и сам не понял, зачем мне это надо.

Она ждала меня в кафе на углу, сидела за столиком с чашкой чая, задумчиво крутила в руках ложечку. Я подошел, поздоровался. Оксана выглядела какой-то расстроенной, глаза не накрашены.

– Что с вами? – спросил я, усаживаясь напротив нее.

– Понимаете, Артем, – сразу заговорила она, небрежно отбросив ложку на столик. – Дело в том, что мы с Даниилом решили расстаться окончательно… Но он хочет забрать сына, а я никак не могу этого позволить… Понимаете, они… ну, то есть Даниил и Маша… словом, они, наверное, вместе жить будут…

Оксана нервно вздохнула, передернувшись всем телом, и посмотрела на меня глазами собаки, которую хозяин ни с того, ни с сего выгнал на улицу. Для меня то, что она сказала, тоже было новостью. Надо же, как быстро определились!

– Артем… что вы молчите? – спросила тем временем Оксана.

– А что вы хотите услышать?

– Не знаю… просто мне так тяжело, а поговорить не с кем. А вы хотя бы в курсе… – пролепетала она.

В принципе, она была права – мне тоже иной раз хотелось поговорить об этом с кем-нибудь. Но с кем? Не с тещей же обсуждать измену ее дочери! И вот эта молодая, излишне полная девица с растерянным лицом вполне годилась для откровенных разговоров на эту тему уже потому, что переживала примерно то же, что и я.

– Скажите, Оксана, вы расстраиваетесь по этому поводу?

– Я не за себя… – пробормотала она, опустив голову. – Я за сына переживаю, у него и так сейчас сложная ситуация, его завтра в больницу кладут… А тут еще и это… Артем, а… вы любили свою жену, когда женились? – это был неожиданный переход, и вопрос неожиданный.

Я никогда не задумывался над этим. Возможно, уже несколько лет, с того самого момента, как я узнал о Марьиной измене, я перестал думать о том, люблю ли я ее, любил ли вообще… В первые годы – наверное, да, любил, если считать любовью невозможность жить друг без друга, бессонные ночи в гостиницах на выездах, постоянные телефонные звонки. А потом она предала меня… И ничего, кроме раздражения и злости, Марья не вызывала во мне в последнее время. Все эти молчанки, синяки под глазами, вечные болячки… Интересно, как давно Оксана знает о измене мужа? И я спросил напрямую. Она помолчала, а потом выдала – мол, он мне постоянно изменял, почти сразу и начал, как поженились. Но только с Марьей у него была самая длительная связь. И еще Оксана сказала мне одну вещь, которую я слышал раньше от тещи. Оказывается, Машка и этот Даниил встречались еще в институте и чуть было не поженились. И еще одно – Машка была беременна и сделала аборт. Этого я не знал. Вернее, знал, что не был у нее первым, но про ребенка она никогда не говорила. Вот и еще одна ее ложь…

Да и черт с ней, дело уже не в этом – жить с ней я все равно не смогу, так смысл изводиться по поводу того, что было еще до меня? Юльку жалко – как она будет жить под одной крышей с чужим мужиком? Но я ведь не могу запретить Марье выйти замуж, правда? Это глупо, она еще молодая, да и тяжело одной. Разумеется, дочь я не брошу, и деньгами ей помогать тоже буду, не рассчитывать же на этого Даниила, в самом деле!

Оксана смотрела на меня и ждала чего-то, мне даже не по себе стало от этого взгляда – я ничего ей не должен. И еще этот вопрос про любовь…

Я встал и быстро попрощался, не желая больше ничего обсуждать. Что она хотела от меня? Зачем позвала сюда, чего ожидала?..

Маша.

О своей беременности я тоже узнала от Лаврушина, как и Даниил. Мне врач-гинеколог не сказала ничего, зато поделилась подозрениями с Пашкой, и вот – семь недель, как одна копейка… И что делать – непонятно. Рожать – рискованно, да и куда мне второй ребенок? Не рожать… я слишком хорошо помню, как это было, и никакая сила в мире не сможет убедить меня, что сейчас все по-другому. Я растерялась, когда вдруг вернулся Даниил и заявил свои права на этого ребенка, мне и в голову не приходило, что он так воспылает желанием иметь его. Спор ни к чему не привел, Городницкий уехал расстроенный, что для него было нехарактерно. Я же лежала до самого утра без сна, пытаясь найти выход. Как будто металась по бесконечному лабиринту со множеством неожиданных поворотов, тупиков и переходов. И чем дальше я продвигалась в своих мыслях, тем все чаще попадала в тупик. Эта ситуация застала меня врасплох, я оказалась просто не готова решать что-то. Оставалось только положиться на Лаврушина – как он скажет, так и сделаю.

Утром я не могла встать с постели, меня тошнило, и напуганная моим видом соседка не поленилась, сбегала в ординаторскую и пригласила дежурного врача. Явившаяся докторша осмотрела меня, распорядилась измерить температуру и давление и отбыла восвояси, вызвав вспышку гнева у Амалии Михайловны – так звали мою соседку по палате. Выглядевшая значительно моложе своих шестидесяти двух лет Амалия, одетая в элегантную шелковую пижаму цвета кофе со сливками, металась по палате и возмущенно восклицала:

– Да что же это за отношение такое?! Как можно – человеку плохо, это даже я, человек, далекий от медицины, и то вижу! А она – температуру! Маша, нужно жаловаться заведующему!

– Не буду я жаловаться, Амалия Михайловна, – вяло отмахнулась я, сглатывая слюну и пытаясь лечь так, чтобы голова не кружилась.

– Нет, это невыносимо! У тебя муж – врач, что он, не в состоянии что-то с этим сделать? – продолжала ломать копья Амалия, нервно щелкая пальцами, даже в больнице украшенными золотыми перстнями.

Упоминание о муже-враче меня немного развеселило – интересно, как бы отреагировала моя экзальтированная соседка, узнай она о том, что это не муж, а любовник, от которого я беременна?

Легок на помине, Городницкий приехал сразу после завтрака, с букетом цветов, чем вызвал у меня подобие улыбки – с этим веником вид у него был глуповатый. Данька сел на стул, дотянулся губами до моей щеки, не обращая внимания на Амалию, и принялся разыгрывать заботливого супруга:

– Как ты спала? Что-то лицо совсем бледное…

– Никак не спала, – я пожала плечами и поежилась, и Даниил моментально потянулся к висящей на спинке кровати кофте:

– Морозит? – он набросил кофту мне на плечи, поправил сползшее с колен одеяло. – Машуля, ты ела хоть что-то?

В его голосе было столько заботы, что у меня вдруг горло перехватило, стало трудно дышать, и я, неожиданно для себя, прижалась к Даниилу и заплакала. Он растерялся:

– Машенька, ну, что ты, родная моя? Не плачь. Болит что-то?

– Нет, – всхлипнула я. – Зачем ты приехал, ведь тебе на работу?