Марина Крамер - Удержи меня [СИ litres с оптимизированной обложкой]

– Красиво, мам? – оторвалась от занятия Юлька. – Это Макс придумал, чтобы не просто торт, а новогодний.

– Очень красиво, вы просто молодцы. И посуду помыли? – удивленно спросила я, заметив, что в раковине нет ни одной грязной чашки или ложки.

– Меня дед научил – если что-то делаешь, то делай так, чтобы за тобой не приходилось убирать кому-то, – сказал Максим, чуть покраснев.

– Учись, – подмигнула я Юльке. – Ну что, будем на стол накрывать? Уже девятый час.

– Давайте, я, – предложил Максим с готовностью. – Вам, наверное, еще себя в порядок надо привести?

Мне стало смешно – такой маленький, а уже настоящий кавалер.

– Ну, если сам вызвался, вот тебе салфетки, тарелки в зале, там же в «горке» фужеры, стаканы – командуй.

– Я помогу, – отозвалась Юлька, и они вдвоем принялись застилать стол скатертью, раскладывать салфетки и доставать из «горки» посуду.

Я же удалилась в ванную и встала под душ. На звук льющейся воды заглянул проснувшийся Даниил, с заговорщицким видом запер дверь и отодвинул занавеску, открывая меня:

– Не возражаешь?

– Даня, дети в зале… – попыталась отбиться я, но у Городницкого было другое мнение на этот счет:

– Дети заняты… а я соскучился… – он быстро скинул одежду и встал под душ рядом со мной. – Машка… я как подумаю, что мог бы потерять тебя, так в дрожь меня бросает… Сколько лет мы с тобой потеряли из-за моей глупости, из-за эгоизма… Машуля, ведь мы могли давным-давно жить вместе, если бы тогда… – но я перебила, закрывая его рот ладонью:

– Не надо, Даня. Зачем ты говоришь об этом? Все, в конце концов, наладилось, мы вместе, Маруська родилась…

– Машка, я так тебя люблю, если б ты знала, – прошептал Даниил, убирая с моего лица мокрую челку. – Знаешь, что говорят мои мужики на работе? Что не разглядели тебя, пока ты работала. А вчера Мишка Астанин говорит – видел твою Марию в скверике, такая женщина, даже завидно…

Я засмеялась – с Мишкой Астаниным мы были давно и хорошо знакомы, учились в одной школе, он на класс старше. И наши дети ходили в один детский сад последние два года. А Городницкого он постоянно подкалывал, подшучивал по поводу наших отношений, но не зло, по-дружески.

– Давай уже выбираться, там Маруську кормить надо.

Он протянул руку и снял с крючка большое полотенце, завернул меня в него и прижал к себе, заглядывая в глаза:

– Поцелуй меня, Машка…

– Мама! – закричала из спальни Юлька, и мы с Даниилом вздрогнули от неожиданного вмешательства в нашу идиллию. – Вы совсем уже! Ребенок проснулся, плачет, и нет никого!

– Иду, Юляша, – отозвалась я, щелкнув по носу улыбающегося Даниила. – А все ты виноват!

– Согласен. Ты иди, она голодная, наверное.

Новогодняя ночь прошла весело – дети не ложились часов до четырех, смотрели телевизор вместе с нами, дожидаясь обещанного по программе турнира по бальным танцам. Юлька взахлеб рассказывала, кто именно будет соревноваться, за какие пары будет болеть она, кто, по ее мнению, достоин первого места, кто второго. Максим слушал ее, открыв рот, Даниил подталкивал меня локтем и улыбался, а я радовалась, что дочь отвлеклась от своей проблемы с Олегом и увлеченно говорит о любимых танцах. Мне предстоял еще разговор с Ольгой Иващенко, я просто не могла оставить все без последствий, теперь, когда меня ничего уже не держало, я могла высказать Ольге все, что накипело у меня за эти годы. Хотя, может, и не стоило бы…

Утром, часов в десять, Даниил поднялся с постели, вынув из кроватки проснувшуюся Марусю, положил ее ко мне под бок:

– Маша… там ребятишки проснулись, я их покормлю и повезу на трамплин, обещал неделю назад.

– А нас ты взять не хочешь? – пробормотала я, машинально щупая Маруську и проверяя, сухая ли она.

– Маш, там не очень тепло, может, не стоит? – Даниил сел обратно ко мне и накрыл одеялом мое плечо.

– Даня, ну, мы же на машине поедем, если будет холодно, я с Маруськой в салоне посижу.

– Тогда вставай, я пойду готовить завтрак.

Пока мы с Маруськой кормились, умывались и одевались, Даниил успел приготовить завтрак, заставить детей привести себя в порядок и усадить за стол.

– Мам, а ты с нами собралась? – удивленно спросила Юлька, отправляя в рот ложку с овсянкой.

– А вы не хотите, чтобы я ехала?

– Нет, почему… просто Маруся маленькая…

– А мы и не будем кататься, просто походим, подышим.

Я села за стол и потянулась к чайнику с заваркой. Максим, сидевший напротив, моментально вскочил, взял заварник и, обойдя стол, налил мне чай.

– Спасибо, Максим, – я улыбнулась мальчику. – Мне даже неловко – ты такой галантный кавалер…

– Я же мужчина.

– Ага, прямо-таки! – фыркнула Юлька, доедая кашу. – Видела я тебя в школе, мужчина! И девчонок ты портфелем буцкаешь только так!

– Ты видела наших девчонок? – возразил Максим, чуть покраснев. – С ними по-другому и не получится, одна Кристина Вахромеева чего стоит!

– Эта такая толстая, кудрявая, что за тобой постоянно бегает? – ехидно уточнила Юлька, и Даниил удивленно вздернул брови:

– А я и не знал!

– Я ж молчу про Димку Коробейникова из четвертого «А», – как бы между делом сказал Максим, помешивая чай ложечкой, и Юлька вспыхнула до корней волос:

– Тебе-то что?

– Ничего…

– Так, все, прекратили ссоры! – вмешался, наконец. Даниил. – Что вы начали отношения выяснять? Доедайте и одевайтесь, а то до вечера прособираемся.

Прогулка удалась. Дети накатались с горки, совершенно забыв про утреннюю размолвку, Даниил тоже присоединился к ним, а я ходила вокруг машины, держа на руках спящую Марусю в теплом конверте. Ее щечки порозовели на морозце, и я то и дело проверяла, не замерзла ли она. Но девочка спокойно посапывала носом и не просыпалась.

Потом все дружно пили чай, припасенный в термосе, ели бутерброды и хохотали, вспоминая, кто и как упал, кто как далеко укатился на снегокате, как Даниил с размаху улетел в сугроб, и потом я вытряхивала снег из капюшона и из-за пазухи его куртки. Словом, день прошел отлично, на нас постоянно оглядывались лыжники и просто гуляющие люди – наша семья выглядела вполне счастливой и довольной. И когда настало время развозить старших детей, мне вдруг стало жаль делать это. Я понимала, что Максим едет к матери, а Юлька к отцу, но все равно было ощущение, что я отдаю их кому-то, отрываю от себя. Было странно ощущать это и в отношении Данькиного сына тоже.

«Раздав», как выразился Даниил, детей, мы вернулись домой и, выкупав и уложив спать Маруську, сели в зале за маленький столик, придвинутый к креслам, и включили телевизор. Шел концерт, я почему-то с интересом следила за меняющимися певцами, а Даниил, не отрываясь, смотрел на меня. Потом он опустился на колени перед моим креслом, опустил голову мне на сложенные руки и пробормотал: