Алексей Шерстобитов - Дневники обреченных

Душа:

— Сколько пустых переживаний захлестывало меня во время существования на земле! Сколько из них было стоящих, таких, какие действительно должны быть важными душе, а не эгоизму. Он, ущемленный в своих правах, в своем влиянии на кого-то, в своей свободе и желаниях, способных свернуть горы чужих судеб, раскидывал любые мысли, пытающиеся противостоять ему! Где уж тут слышать голос совести или молитвенную песнь Ангела! Часами разум, под нажимом собственного «Я» ущербной гордыней и тщеславием личности, бесился в перечислении обвинений, выдвигаемых самым близким людям. Как же просто и быстро было выискивать их вины, складываемые в стопку готовых упреков, чтобы потом высказать, выстраивая в, кажущуюся стройной, логическую цепочку, и как больно переживать эгоизму каждого непонимание предъявленных к нему претензий. Не слиянием душ, а битвами эгоизмов, гордынь, желаний наполнен мир людей! Я помню, как еще в молодом возрасте человек мой, после такого непонимания, ощущая свою неполноценность, стремился покинуть тему, где считал себя, довольно обоснованно правым, но не мог найти не то, что бы выхода, но щелки или трещины, оставаясь в этом вынужденном безысходе, поскольку эгоистичный разум видит и верит только своим доводам, редко принимая чужые. Где в этом Бог?! Каждый день неоднократно сталкивались мы с подобными противостояниями, меняясь с годами, совсем этого не замечая! Переставая верить в разумность, снисходительность, обычные принципы, основанные на нормальных морали и нравственности, а не выгодных сегодня мнениях или течениях, мы переставали верить не только человеку, но и в человечность! Сыпавшиеся со всех сторон, противоречивые призывы и не нуждающиеся в доказательствах аксиомы норм общения в обществе, а внутри его странные не нормальные отношения между классами, не оставляли и надежды на изменение к лучшему. Можно долго этому старательно сопротивляться, но среда и обстоятельства верно и неуклонно точат ходы, даже в твердых, кажущимися надежными основаниями стержня человеческого характера, в его становом хребте, нарушая геометрию конструкцию, духовную целостность, в конце концов, в той или иной мере обрушая защитную систему перед искушениями и испытаниями. Составляя «нижнюю часть» айсберга общества, мы ненавидели верха, поднявшись к вершинам власти нас заставили забыть о том, и о тех, кто ниже — это было первым правилом существования в элите…

Понемногу сдаваясь, каким бы не был симбиоз души, тела и духа, он уступает напору искушений, и следом давящих собственных гордыни и тщеславия. В наш разум не была верно заложена и сама система ценностей, прежде всего духовных, поэтому изначально Господь оставался не только недосягаем и неприступен, но скрывался поволокой материальных нужд, разгорающихся страстей, неутихающей суеты, атакующих страхов, постепенно, что медленно, но верно подчиняло нас власти злобного князя мира земного, в отталкивая любые мысли о Спасителе и спасении в ненужность и забвение…

Чем выше поднимались мы в иерархии своего общества, тем смелее обходились без Бога, тем меньше нуждались в своем всесилии в заступничестве своего Ангела, ощущая себя хозяином ни только своей жизни, но и многих других. Мы вспоминали о Боге, но никак о Господе, а как о некоей ширме, за слуг и Храм Которого, можно спрятавшись, показаться народу гораздо лучше, чем мы были на самом деле. Мы чувствовали, как глядя на нас, не многие способны были разглядеть нашу подделку, ведь признавая наше лукавство, простым людям пришлось бы осудить и клир, чего верующие делать опасаются. «Раз верующие и принимают благословение, значит в бедах в стране виноваты обстоятельства, которые нужно переносить сообща, со смирением и даже радостью. Мы поддерживали веру в эти обстоятельства, даже придумывали новые, увлекаясь настолько, что позволяли своим слугам несущим информацию, углубляться в идолопоклонничество и даже сатанизм. Какая разница человеку, не верующему в Бога, чем его пугают, на что заставляют обращать внимание, как заставляют жить, когда для важнее не общее, но его личное — главное показать ему, что у него лучше, чем у других.

Многие смотрели на мою плоть, совсем не видя мое присутствие, но разве важно для кого-то есть душа у человека или совершенно бездушен? Наблюдая за нами по телевизорам, большинство увлекалось динамикой происходящего на экранах, буквально рукоплеща в моменты обвинений, кого угодно в попытке урезать массы в их правах, которых давно по факту не было — очень нравится гибнущим душам скандалы и прочие зрелища, теребящие низменные чувства и развращенные умы. Пусть резко видна разница между реальным и показываемым, но глухота к голосу собственной совести в самом человеке и Бога в его сердце, стирают эту разницу настолько, что восприятие человека, верующего в свою непогрешимость, быстро убеждает в его идеальности. Пообещайте человеку сделать его богачом, прогарантируйте самую лучшую и комфортную жизнь, но не дав, в конце концов, скажите, что спасли его от смерти и все это время молились за него, и этот человек предпочтет вас любому другому, нужно только убедить его в действительной угрозе.

Вот так я потеряла Бога, а плоть с разумом меня! Мы потерялись настолько, что между нами пролегал пропасть бездуховности и бессовестности, легла в основу возможности руководства нами темными силами, что воспринималось за единственно верные решения, даже, если со стороны они представлялись безумными. Третья наша составляющая дух, заместился злом, закрыв нас для любого добра. Зло сдерживалось, лишь там, где открытие его настоящего лица могло стать пагубным для достижения конечной цели — гибели не только человека, но и его души, что всегда главная и единственная задача для дьявола. В шаге от трагедии, Ангел наш смог, все таки, предупредить нас, пытаясь наставить на путь истины, вразумлял через страх не пройденного искушения, далее сквозь ужас последующего после испытания, но часто случается, что и стоящая на краю бездны своей гибели душа, не может поверить в свою страшную, приблизившуюся вплотную, участь, Но и долгое нахождение в таком положении пагубно — она привыкнув к кажущейся безопасность, пусть и на краю, убеждается, что может вполне удержаться сама и воспринимает себя богом, после переставая бояться и самой бездны, бросает ей вызов, и срывается вниз, уверенная в своих непогрешимости, всемогуществе. Лишь разбившись вдребезги, последними усилиями вопиет, обращаясь к Ангелу, рыдающему в отдалении: «До ужаса боюсь кончины своей, спаси и помилуй!» — вместо того, что бы, хотя бы попробовать произнести одно единственное, но невозможное для отрекшейся от Бога души: «Каюсь!».