Алексей Шерстобитов - Дневники обреченных

О, как страшно и прискорбно, было мне неожиданно ощутить холод приближающегося ада, прошедшего между мной и плотью жала, рассекающего нас, казалось его оторвали от меня, бросив куском резины, уже ничего не стоящей и ничем не полезной. Увидев «себя», я неожиданно поняла, что это совсем я. Тот час пришло понимание краткой временности существования этого мяса, следом обрушилось осознание, ответственности за допущенные по желанию этого самого ошметка, который я сразу возненавидела, грехи плоти. Так много вин этого моего остатка выплеснулось на него, показавшись мерзким. Как могла я не только принимать его, но и поддаться уговорам принять эти искушениям, о чем не успев подумать по привычке, я увидела язвы этих самых страстей на себе, я кровоточила ранами в местах, где вошли в меня грехи, и где они выросли в пороки, а значит, и винить больше не кого! В это самое мгновения почувствовала я жажду всего, чем ублажало себя тело. Желание, быстро нарастающее, ни одного какого-то искушения, а всех вместе, что владели нами с телом, нестерпимо обжигали изнутри, но нечем совершенно было хоть малость из них утолить. Бесы своей мерзостью окружали меня, ничего не предпринимая, спорили только с Ангелами, смиренно слушавших их без доли желания уступать. Когда настало время, они кинув отродиям ада: «Да запретит вам Господь!» — подхватили меня и унесли со скоростью мысли — я ощутила, как передвигается мысль, от моей привязанности. Это не выглядело, как передвижение от места к месту, возможно мы оставались на месте, но изменилось все вокруг, что лишь произойдя, представило перед Предвечным. Все для меня перестало быть важным, мой страдание ввергли меня в такое безвыходное отчаяние, что я не могла и думать ни о чем другом, как только об уталеннии мучающего меня голода моих страстей. Становилось все тяжелее и невыносимее, поскольку я понимала, что негде мне взять отдыха, отвлечься, или исполнить хоть часть одного из желаний. Я не помню всего этого в подробностях, но сама подалась в сторону, где мне было привычно утолить голод моей плоти или моих эгоизма, гордыни, тщеславия. Тогда меня остановили и еще долго, на земле считается сорока днями, витала я в райских кущах, геенне огненной, мире духов, и лишь потом, отвернувшись от света, обрелась в комнате, где умирающая я возрождала трупы убиенных при жизни, а умирающие они напитывали меня, и так до бесконечности в охваченной неудовлетворенности жгущих и разрывающих страстей…

Если бы не положенные Богом для встречи души, витавшие в ожидании меня духи, я погибла бы от ужаса осознания себя в истинном виде — такова настоящая разница между личным восприятием себя человека и идентификации себя самой душой сразу после разлучении с телом. Отчаяние, овладевшее мною, когда я поняла, что разъединение наше, не позволило мне даже почувствовать потерю разумом своего привычной оболочки. Но лишь увидев недвижимую и бессильную плоть свою, как увидела в подробностях прошлое, особенно те моменты, когда, не помня о смертном часе, живя, как бы вечно, забыв о Боге, я решала каждым своим решением сегодняшнюю участь. Я вспомнила, как в ужасе разум метался, не в состоянии принять правду об убийстве жены и детей, и тем более того, что это сделал сам человек, душою которого я была. Как часто после этого мы желали кончить все разом, не думая о предстоящей гибели в аду, когда на земле Господь по молитвам Ангела нашего, еще оставлял время для покаяния и искупления, что было безразлично, поскольку и это не услышать или понять, но осознать и принять сердцем нужно. Но как покаяться, когда вина то и дело перекладывается на что или кого угодно, не признается, когда другие плоти, не воспринимаемые, как обладающие душами, обвиняются и осуждаются, когда нет ни раскаяния, ни веры, ни надежды, но одно отчаяние, в котором слышишь только настойчивый голос бесов, толкающих на гибель: «Бог тебя предал, Он от тебя отказался, Он погубил тебя, нет больше жизни, нет в ней смысла, нет ни Ангела, ни святости души, жизни после смерти нет, так же, как и ада, просто освободи себя от этих мук, не думай больше ни о чем, кроме, как о скорейшем конце своего существования. Верь нам — ты ведь действительно не виноват в случившемся, нет вины, как нет и ответственности, как и не было к ним и ни единой причины, всю эту ложь устроили Бог и Ангелы, ненавидящие тебя из-за общения с нами. Только наш сюзерен, только дьявол — единственное благо, он верен тем, кто верен ему, его боится Бог, но милосердие и любовь его не позволяет поднять руку на своего Отца Небесного, все настоящее только в этом мире, и дано тебе именно сатаной, ибо признан он князем мира сего — вспомни чего ты добился, и неужели в этом ты чувствовал помощь этого «дряхлого старка»?! Если бы Он был справедлив, то твоя семья осталась бы жива, а твое счастье нерушимо, но Он завистлив и мстителен, Бог всегда завидует чужому счастью и всегда старается разрушиться его, не попуская действий сатаны, но Сам все руша. Не таков сброшенный, из-за зависти же к себе с Небес, князь тьмы, куда боится заходить сам Бог. Отчаяние твое от кажущейся брошенности, но в нас ты приобретешь истинную семью в замен потерянной. Разве справедливо было попустить убить детей и жену, которых ты любил безмерно? Не думай, это сделал не ты, в это дело рук Ангела к тебе приставленный, поэтому ты этого и не помнишь! Он докладывал о каждом твоем успехе, о каждой минуте твоего счастья, о радости, которую ты делил с нами, благодаря именно ему месть не заставила тебя ждать. Отрекись от Бога, тебя ждет более могущественный и любящий тебя сюзерен, отдай ему свою кровь и душу, и твои мучения будут закончены в блаженстве заслуженном и дарованном на века» — вот что мы слышали, вот чему поддаваясь, падали на колени перед другими рабами Божиими, умоляя убить нас. Возненавидя Бога человек, всетаки, слышал голос Ангела, буквально кричавшего в его сердце, оглушающего меня своими молитвами и луч пробил коросту ненависти. В раз растаял лед, моментом встрепенулась я, обОжженная Духом Святым, отчистившим око духовное, воззревшее на Отца Небесного, и очищенная от «всякия скверны» — нет ничего, чего бы не победила Любовь, даже в аду! Рассеявшаяся свора злобных духов пустила навстречу покаянию свет душ супруги и детей, молитвы их докончили покаяние души и жажду искупления. Такой я вернулась в спящего и видевшего все это во сне человека. Таким он увидел Свет, ослепивший его физические очи, но очистивший его от страстей. Ангел державший меня, встрепенулся почувствовав касание плоти, и в ликовании других Ангелов я влилась в ненадолго упокоившегося человека, которого воскресил Господь. Разум, не понимая ничего, в полной растерянности, требовал ответов и получил их в видении памяти, что началось с первых шагов испытаний расставания меня с плотью в самом начале сна (разум не помнит сны и совсем их не понимает) — с появления Ангела-Хранителя, представшего во всей совей мощи, ему следовал «Встречный Ангел», видя последний мой взгляд на плоть, которую я покидала в тяжести расставания, и которую еще предстоит обрести, сказал мне, что не всё, как всегда, и вот снова в ней, как не бывает обычно — чудны дела Твои, Господи!»…