Вигдис Йорт - Песня учителя [litres]

Лотта отбросила в сторону тряпку, жалея, что согласилась. Не нужен ей дома никакой Таге Баст и его проницательная видеокамера. Она присела на крышку унитаза, но через несколько минут встала, позвонила председателю Общества полезных растений и спросила, расцвела ли кислица. Председатель предложил проверить у озера Согнсванн.

Лотте не спалось. Ее мучила тревога. План Таге Баста она разгадала, и это хорошо, но кое-что ее беспокоило: если между ее жизнью и преподаванием пролегла такая огромная пропасть, что ей страшно впустить в дом студента-четверокурсника, значит, надо что-то предпринять?

Когда она проснулась, светило солнце. Она постаралась положить конец раздумьям о том, как сегодня одеться, но не получилось, и Лотта рассердилась. Она натянула вчерашний комбинезон, а под него – льняную мужскую рубашку, оставшуюся от последнего любовника, и обула кроссовки. Кроме обычной кожаной сумки, с которой ходила каждый день, Лотта положила в корзинку ворох фотографий, сделанных во время различных постановок «Доброго человека из Сычуани», а корзинку сунула под мышку. Она взяла их не ради Таге Баста – Лотта, заканчивая лекции о «Добром человеке из Сычуани», всегда показывала студентам снимки с различных постановок, теперь сложила материалы в корзинку.

В кофейне по пути она взяла капучино с соевым молоком и двинулась к Академии искусств. В мусорном баке справа снова рылся бомж с вечной банкой «Рингнеса» в руке. По другую сторону от ворот сидела румынская нищенка с бумажным стаканчиком, куда Лотта бросила полученную в кофейне сдачу. Лотта вошла в ворота и направилась к дверям, когда к ней подскочил Таге Баст – он рассыпался в извинениях, – он опоздал, хотя собирался прийти пораньше и снять, как она входит в ворота. Но он опоздал на автобус, потому что… Дальше следовал долгий рассказ о неприятностях, обрушившихся на его голову этим утром. Закончился рассказ просьбой. Не затруднит ли Лотту чуть вернуться назад, дождаться сигнала от него и заново пройти весь путь от ворот? От нее всего-то и требуется – делать вид, как будто она идет тут не во второй раз за утро. Так он сказал.

Сделать вид, будто бы это не во второй раз? Но ведь на самом-то деле это во второй раз. Значит, вот как он работает – будто бы ? Ее подмывало сказать, что если он опоздал на съемку собственного фильма, к тому же, насколько она может судить, фильма, задуманного как документальный, с какой стати он теперь просит ее вести себя «как будто бы». Но Лотта взяла себя в руки. Портить настроение им обоим ей не хотелось, как и разрушать едва начавшееся знакомство – тем более она уже согласилась участвовать, а, следовательно, он обладает над ней определенной властью. От него, его камеры и монтажа зависит, какой она предстанет. Это она понимала. И еще она вдруг на собственной шкуре ощутила, как чувствовали себя многие из тех, кто на протяжении всей истории кинематографа снимался в фильмах, представляемых документальными. Боясь испортить отношения с режиссером и съемочной группой, они соглашались вести себя «как будто бы» и, сами того не осознавая, становились пешками в режиссерской игре, помогая ему выразить его собственное мнение.

Так она думала, но просьбу Таге Баста, тем не менее, выполнила, вернулась к воротам и встала так, чтобы увидеть, когда он подаст сигнал. Он принялся вытаскивать из рюкзака камеру. По сигналу она должна была двинуться от ворот к входу в здание, как будто бы в первый раз за это утро. Ну, а пока ей пришлось дожидаться, стоя к мусорному баку и бомжу намного ближе, чем хотелось бы.

Наконец Таге Баст вытащил камеру. «Может, он родственник скульптора Эрнульфа Баста? – думала она, нетерпеливо поглядывая на часы. – Хотя вряд ли. Этот смуглый, прямо словно с юга». Она подняла взгляд, бомж в этот момент тоже поднял голову и посмотрел на нее: сперва глаза у него были мутными, но как только он встретился взглядом с Лоттой, то вроде как пробудился. Тут Таге Баст подал сигнал, и Лотта как можно более непринужденно вошла в ворота и двинулась к дверям, как будто бы . «Вперед, вперед», – шептал Таге Баст, когда Лотта открыла дверь. Она направилась к кабинету, где положила вещи на стол. «Давайте дальше», – шептал Таге Баст, и будь это обычный день, Лотта побежала бы в туалет, помочилась, вымыла руки и посмотрелась в зеркало, но сейчас она этого делать не стала – всему должны быть пределы.

Разумеется, ей хотелось понять, каким образом ее преподавание связано с личной жизнью, но она сомневалась, что для этого требуется окунуться в проект Таге Баста с головой. Она вытащила из сумки конспекты и достала из корзинки фотографии, сделанные во время двадцати различных постановок «Доброго человека из Сычуани». Закончив лекцию, она раздаст их студентам и попросит изучить снимки самостоятельно. Так студенты поймут, что толкование пьесы, предложенное Лоттой, – лишь одно из множества возможных и что внешняя картинка усиливает восприятие. Иными словами: им следует прочитать текст самостоятельно. Лотта подозревала, что студенты не читали изучаемых пьес и думали, что достаточно послушать ее лекции.

«Вперед», – прошептал Таге Баст, и Лотта вошла в ту же аудиторию, что и накануне. Студенты уже сидели на местах – пили кофе, смотрели в телефоны и лэптопы. На пороге Лотта замешкалась, и Таге Баст прошептал: «Действуйте, как обычно». «Ладно-ладно», – подумала она, но, памятуя про отношения и настроение, промолчала. Она подошла к столу, служившему ей лекторской кафедрой, и поставила рядом сумку.

– Это Таге Баст, – представила она парня, – он учится на четвертом курсе Академии и работает над проектом, цель которого – снять некоторых преподавателей. Наверное, чтобы показать, какие они никчемные. – Она улыбнулась. – Вы не против? Если кто-то из вас не хочет, чтобы его снимали, скажите, и мы откажемся от этой затеи.

Но возражений не последовало. Лотта подумала, что, наверное, стоило заранее собрать с них письменные согласия, потому что сейчас, когда его уже снимают, не каждый согласится поднять руку. С другой стороны, знай они наперед, что их будут снимать, они иначе оделись бы, по-другому разговаривали и вели бы себя как кинозвезды. Ведь если засветиться в фильме многообещающего молодого режиссера, то и карьера потом сложится иначе. К тому же студенты Академии искусств вообще охотно помогают однокашникам и к искусству относятся очень серьезно. Чтобы кто-то смеялся над другими – такое случалось крайне редко.

Таге Баст отошел в сторону.

Шен Те выдумала себе злого кузена. Раз в месяц она наряжается в мужскую одежду и, представляясь собственным двоюродным братом, идет в город возвращать долги. Лотта нависла над студентами, протянула жадные руки и заговорила грубым голосом, подражая кузену Шен Те.