Люси Эдлингтон - Алая лента

— Ты грязная свинья! Собачье отродье! — Она кричала. Из ее рта летели капельки слюны. — Ты паразит, мразь, грязь на моих сапогах!

Превозмогая боль, я повернулась, чтобы взглянуть на Розу. Она все еще лежала на земле, окруженная лесом полосатых юбок, из-под которых торчали костлявые ноги. Роза протянула мне навстречу руку. Я протянула к ней свою.

— Ты на самом деле думаешь, что можешь быть такой же милой, как я? — взвизгнула Карла. — Что я упаду так низко, что мне сможет понравиться такая, как ты? Чтобы стать красивой, мне не нужна ни ты, ни твое дурацкое шитье, я и без тебя найду здесь любую одежду. А ты ничтожество! Недочеловек! Мне плевать на тебя! Хоть сдохни!

Охваченная этой последней вспышкой ярости, Карла подняла ногу и со всей силы обрушила свой сапог на мою протянутую к Розе руку…

* * *

— Элла! Элла! Вставай, Элла!

Бабушка трясет меня. Я проспала школу? Опоздала на экзамен? Самый важный в моей жизни экзамен, а у меня все вылетело из головы, и нет ни минуты на подготовку. Я даже никак не могу найти класс, в котором проходит этот экзамен, — глаза опухли и не открываются…

— Элла!

Кому-то хочется, чтобы я встала, и меня поднимают на ноги две пары рук. Два незнакомца. Я пытаюсь приоткрыть глаза и вижу полоски. Пахнет кровью.

— Элла! Вставай, поднимайся! Как ты, в порядке?

Я буду в порядке, только пусть сначала мир прекратит бешено кружиться.

— В порядке, — невнятно отвечаю, с трудом шевеля разбитыми губами. — А ты?

— Нормально, — шепчет мне в ответ Роза и пытается хихикнуть, оценив, насколько далеко наше с ней состояние от нормального. Ее смех сразу гаснет, потому что у Розы тоже разбиты губы. Я тоже пытаюсь издать смешок, но у меня из носа выдувается кровавый пузырь.

Когда проверка наконец закончилась, мы с Розой, пошатываясь, поплелись в мастерскую, смешавшись с остальной стаей полосатых. Я по-прежнему ничего не видела вокруг и шаталась из стороны в сторону, поэтому Розе пришлось вести меня. Нет, меня здесь, в Биркенау, несколько раз били и до этого, но так — никогда. Обида и ярость были настолько сильны, что эти душевные муки почти заглушали во мне физическую боль.

Оказавшись в мастерской, мы сразу же направились к раковине. Надзирательница подошла ближе, взглянула на нас с Розой, все поняла и, брезгливо поморщившись, вернулась на свое привычное место. К счастью, Марты в мастерской еще не было.

— На шитье не накапай, — сказала Роза, и это лишь отчасти можно было считать шуткой, потому что за мной по полу действительно тянулась цепочка кровавых пятен.

Сбежались все, кто был в мастерской, окружили нас, забросали вопросами. Что случилось? Кто это был? Все в порядке?

Я открыла кран, сплюнула в раковину под струю бегущей воды и сказала:

— Я в порядке. Роза тоже. Ты ведь в порядке, не так ли, Роза?

— Обо мне не беспокойся, давай тебя в порядок приводить.

Бриджит, которая Ежик, передала нам влажную тряпицу, которой Роза осторожно промокнула мое лицо. И вот тут меня начало трясти. Я попыталась оттолкнуть тряпицу и согнулась от боли в руке, которую топтала своим сапогом Карла.

— Смотри, — ужаснулась Франсин. — Она сломана.

— Не глупи, — осекла ее Роза. — Это ушиб. Или растяжение. Ничего серьезного.

Я прижала руку к груди и захныкала, как раненое животное.

— Прости, Элла, но руку нужно промыть и перебинтовать.

И Роза сделала это, причем быстро и так ловко, что я даже вскрикнуть не успела. Бинтов у нас не было, поэтому я развязала здоровой рукой свою красную ленту и передала ее Розе. Ни разу Роза не отругала меня за то, что я повязала ленту. Ни разу не напомнила, что избили нас обеих по моей вине. Красной лентой она туго забинтовала мои пальцы, приложив к ним с обеих сторон по квадратному куску картона. От боли меня шатало.

Красную ленту мы прикрыли сверху куском старого ситца.

Может, в других местах первую помощь в подобном случае оказывают более качественно, но в Биркенау и такую обработку раны можно считать счастьем. Несмотря на пульсирующую боль в пальцах, мне нравилось касаться ими красной ленты, знать, что она по-прежнему со мной, хотя и укрытая от посторонних глаз.

— Марта в любой момент может появиться. Она не должна увидеть, как сильно ранена Элла, — сказала Шона. — Помните Роду?

Все кивнули. Они помнили. Я — нет.

— Это та женщина, что работала здесь до меня? — спросила я.

— Она была изумительной закройщицей, просто фантастической. Ткань словно сама струилась под ее ножницами. Таких, как она, больше не найти.

— Что произошло?

— Глупая ошибка. Она порезала себе палец. Порез воспалился. Началось заражение крови. Марта могла бы дать ей лекарство, но сказала, что Рода того не стоит. И тогда Рода пошла в госпиталь…

Раздались испуганные шепотки и переглядывания. Госпиталь здесь считался последним прибежищем, на самый-самый крайний случай.

— Почему Марта не захотела, чтобы она вернулась потом, после госпиталя? — спросила я.

— Место Роды было уже занято, — пожала плечами Франсин.

— Мной.

— Тобой. А госпиталь, куда попала Рода, был переполнен, и нужно было освободить место для новых пациентов. Это стало ее концом. — Франсин показала пальцами, как падает с неба пепел. — Так что, как правильно сказала Шона, постарайся, если сможешь, держать раненую руку так, чтобы Марта ее не увидела.

А тут, как по сигналу, из примерочной появилась Марта. Она акулой заскользила между рабочих столов, за которыми сидели маленькие беззащитные рыбешки.

— В чем дело? Почему ты не работаешь, Элла? Или думаешь, что если Мадам похвалила твое платье, то тебе можно устроить выходной? Ух, ну и вид! Разве я могу послать тебя в примерочную с таким лицом? Что там у тебя?

— Ничего.

— Лжешь, ты что-то прячешь от меня.

— Ничего. Это просто моя рука.

— А что не так с твоей рукой?

— Ничего особенного.

— Покажи мне. Сейчас же! Боже мой, идиотка! Как ты позволила этому произойти?

— Перелома нет. Просто ушиб.

— Ушиб или перелом, ты в любом случае теперь для меня бесполезна, — закричала Марта. — Или ты всерьез думаешь, что сможешь шить одной рукой?

Мое и без того красное лицо покраснело еще сильнее.

— Нет, но это через пару дней, может быть.

— Через пару дней? Тебе крупно повезет, если ты вообще когда-нибудь снова сможешь взять в руки иглу…

— Просто ей нужно залечить свою руку, вот и все, — вмешалась в разговор Роза. — А пока она может наблюдать за работой, руководить, набрасывать фасоны здоровой рукой.

— Это швейная мастерская, а не курорт для художников, — не раздумывая, ответила Марта. — Она уволена. Точнее, вы обе уволены.

Я не могла поверить своим ушам.

— Роза вышила подсолнух на платье Мадам, — робко возразила я. — Она здесь лучшая вышивальщица.