Дмитрий Горчев - ЖЖ Дмитрия Горчева (2001–2004)

Тогда пришёл Сталин и застрелил Чучело из пистолета в Хуй. Потому что в этом мире если у кого нет под рукой где-нибудь Хуя, то такого человека все толкают в метро и когда он разговаривает, все зевают и чешут Жопу а потом палец нюхают и ещё окурок ему на штанину выплёвывают.

И Чучело с тех пор совсем умерло. А нехуй было Счастья всем желать, Мысли у него блять, и Голубую Чашку ещё разбило и не созналось. Вот и лежит теперь с птичьими лапками скрюченными, и хуй ему а не царствие небесное, и когда нас всех позовут на Страшный Суд, оно так и останется там валяться, только солдаты все разбегутся и электричество погаснет, и протухнет Чучело и будет ВОНЯТЬ.

Потом когда из МАВЗОЛЕЯ выходить, там ещё много разных людей замуровано: и Жданов и Суслов, и Леонид Ильич Брежнев, и Гагарин и тихий лётчик Серёгин, любитель домашнего консервирования и поебаться, неизвестно как угодивший в нахуй ему не нужную Вечность.

Плохо там, плохо. Страшное Чорное место, прости их всех Господи.

Когда я однажды уеду из Москвы на том самом поезде на который заранее купил билет, что-нибудь блядь произойдет. Коммунизм объявят и часы на спасской башне пробьют сорок восемь раз и идол рухнет в москва-реку и вся секьюрити повыскакивает из ХХС с горящими жопами, что-то обязательно произойдёт торжественное. И вам тоже будет какое-нибудь маленькое глупое Счастье, например подарят вам дырокол и арифмометр, что конечно всегда безусловно приятно, но не так чтобы прямо обосраться.

Да.

Узнал из ливжурнала что меня будто бы приняли в союз писателей. Во как. Заведу себе красный членский билет и буду показывать милиции Хуй. И ещё возьму пишмашинку и поеду в дом творчества писателей в комарово и стану там жрать по утрам манную кашу с компотом. И по лесу ходить, размышлять о Вечности, потому что я вам блять Писатель, а не просто хуйло без единой копейки денег.

Как совершенно правильно отметил МАССА, вчера мы ели у него дома фондю.

Фондю оказалось довольно неплохой штукой: оно постоянно обеспечивает всех сидящих приятными хлопотами по неперепутыванию палочек, процесс этот крайне увлекательный, так что питаться можно часами.

Кроме того, Чорный котёл с кипящим маслом вызывает полезные мысли о том что скоро мы все умрём и пойдем в АДЪ, если немедленно не задумаемся над своими блядь жизненными ценностями. В частности над тем, нужно ли мешать коньяк с виски.

А на улице идёт дождь. Люди волокут на себе мокрые стопудовые шубы, и вода стекает с меховых шапок им за шиворот. Спросит их кто: а зачем шуба-то — удивятся: так ведь январь же, Крещение, как без шубы?

Однажды точно так же вымерли Динозавры. К ним подходили Млекопитающие: эй, — спрашивали, — Динозавры, холодища жеть, чего перья-то сбросили? Так ведь лето, — отвечали правильные Динозавры, стуча зубами. А, — зевали цыничные Млекопитающие, чеша волосатое брюхо, — ну-ну.

Два крокодила только в африке тогда выжило, и то потому только что в грязище отлежались.

Из остальных Динозавров тогда выжили только летучие, типа куры, которые говно клевали.

Куры вообще нас всех переживут и будут ходить с идиоцким видом по пустынному невскому проспекту, потому что опять же, скромнее надо: клюй свое говно и не пизди.

Как-то сдуру сходил я на концерт Псоя Короленко.

Теперь каждое утро я просыпаюсь с уже включенной песней в голове: «еротический список угу, этих сисок и писок угу». Заткнуть совершенно невозможно, совершенно.

Нужно вот что: организовать совместное турне Псоя с раммштайном.

Чтобы собралось на концерт скинхедов побольше, с пивом, с бабами, скучают, цепями гремят, или чем там скинхеды себя украшают. А тут выходит на сцену шаркая ногами всклокоченный Псой с Гармохой и начинает петь: «Таки дьесять братьев нас было, мы торговали шитьём». Скинхеды должны от этого на некоторое время неподвижно охуеть. Тут важно, чтобы администратор концерта внимательно следил за этим делом с секундомером, потому что когда Псой доберется до «таки пьять братьев нас было, мы торговали Ничтом», скинхеды конечно ринутся на сцену его пиздить, вот тогда администратор нажимает кнопочку: Псой проваливается в безопасный люк, всё взрывается нахуй, скинхеды валятся назад в зал, и откуда ни возьмись появляется раммштайн и начинает страшно на них кричать: НАЙН, СУКИ!!! НАЙН!!! А всё кругом горит и вообще Жопа.

Скинхедам конечно неудобно, что они так с этим Псоем опозорились, ну и отпиздят они всех подряд: и себя, и баб своих, ну и милицию конечно. Милицию обязательно надо пиздить, ей это полезно. А то разжирела уже совсем, пузо отрастила, старушек-то на базаре гонять — так себе моцион.

И будет всем сплошная от этого польза: и Псой подзаработает, и раммштайну слава, и скинхеды отпижжены, и милиция тоже. Хорошо в общем.

В поездах быстрого следования от Петербурга до Москвы установлена специальная система подачи воздуха в вагоны, чтобы он не стал сильно разреженным. Сами вагоны при этом сделаны герметичными, и открыть во время движения окно или дверь совершенно невозможно.

Система подачи воздуха первоначально была совмещена с системой торможения, которая как всем известно тоже работает на сжатом воздухе, однако вскоре от такого совмещения отказались, так как однажды в скоростном поезде ЭР-200 один пьяный мудак сорвал на полном ходу стоп-кран, и все пассажиры, включая машиниста, проводников и бригадира поезда, задохнулись.

В управлении Октябрьской железной дороги долго думали что делать с этим мёртвым поездом и, поскольку время было голодное — начало девяностых, да и чтобы шуму не поднимать, решили отправить всё содержимое скоростного поезда на Черкизовский колбасно-сосисочный комбинат, чтобы использовать в качестве добавки к варёным колбасам.

Именно с этого времени черкизовские колбасы стали славиться особо нежным вкусом, и всякий, кто один раз их попробовал, уже другой колбасы в рот не возьмёт.

После этого успеха руководство черкизовского комбината заключило с управлением Октябрьской железной дороги контракт на поставку содержимого одного скоростного поезда один раз в три месяца. К тому времени совмещённую воздушную систему уже убрали, и теперь у каждого бригадира в штабном вагоне есть кнопка: он её нажимает сразу же после Твери, и в заказанном поезде отключается подача воздуха. Проводникам и машинистам на этот случай выдают кислородные подушки, потому что столько проводников не напасёшься.

Родственники пассажиров первое время крайне надоедали управлению Октябрьской железной дороги своими вопросами. Однако им всегда отвечали очень вежливо, назначали время, и в один из дней все обеспокоенные родственники собирались в актовом зале управления. После этого пускали газ, и родственников тоже отправляли на черкизовский комбинат.