Юлиан Кавалец - Танцующий ястреб
- Название:Танцующий ястреб
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Художественная литература
- Год:1971
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Юлиан Кавалец - Танцующий ястреб краткое содержание
Тема эта, или, вернее, проблема, или целый круг проблем, — польская деревня. Внимание автора в основном приковывает к себе деревня послевоенная, почти сегодняшняя, но всегда, помимо воли или сознательно, его острый, как скальпель, взгляд проникает глубже, — в прошлое деревни, а часто и в то, что идет из глубин веков и сознания, задавленного беспросветной нуждой, отчаянной борьбой за существование.
«Там, в деревне, — заявляет Ю. Кавалец, — источник моих переживаний». Добавим: и источник размышлений, сопоставлений, ибо игра таковыми — излюбленный творческий прием польского прозаика. В его высказываниях мы находим и лирическую «расшифровку» этого понятия «источников», которые подобно мощному аккумулятору питают оригинальное дарование писателя, крепнущее от книги к книге.
Танцующий ястреб - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Когда наконец они добрались до этой комнатушки, помещик обернулся, и обе стороны глядели друг на друга довольно долго, точно припоминая, по какому поводу они встречаются в этой небольшой комнате и так смотрят друг на друга; словно обе стороны не могли преодолеть неловкости положения, связанного с переменой ролей, которые подбросил им этот — как его обычно называют ораторы — ход истории.
Когда они стояли вот так друг против друга, могло показаться, что произошло недоразумение и что сейчас батраки скажут: «Извините, пан помещик, мы ошиблись», — потому что эти люди снова испугались и побледнели так, будто кто-то выпустил из них кровь.
Между тем Михал Топорный и мужики, отважившиеся пойти к помещику, входили в ворота парка; минует еще несколько минут, прежде чем эти люди отыщут комнатушку помещика и войдут в нее. А батраков, стоящих сейчас перед помещиком, очень приободрил бы топот мужицких ног за спиной, уж очень в этой комнатушке они почувствовали себя снова одинокими и беспомощными.
Но Носач, видимо, вспомнил о тонкой тросточке, которую прихватил в спальне и теперь держал в руке; он начал постукивать ею по широкому голенищу своего сапога, а те, кто был с ним, поняли его и усмехнулись. Носач вошел в комнатушку помещика с этой тросточкой и со свистом несколько раз рассек ею воздух; можно сказать, что тросточка снова преобразила Носача и тех, кто был с ним. Эта небольшая штуковинка, эта тросточка, заканчивавшаяся кожаной петелькой, продолжала направлять ход мысли и работу воображения людей, вошедших в помещичий особняк.
Первым нарушил молчание помещик, он спокойно осведомился: «Зачем пожаловали?» После этого вежливого вопроса, после этих спокойных, а может, и исполненных достоинства слов помещика Носач продолжал крепко сжимать в руке бамбуковую штуковинку и со свистом рассекал ею воздух, не отвечая на вопрос помещика, — ведь он, собственно, уже ответил, когда, сунув помещику под нос тросточку, прошептал: «Понюхай!»
Время, которое не стоит на месте, снова переместило картины; и именно в тот момент, когда Носач держал возле носа помещика его собственную тросточку, шаги мужиков, среди которых был Михал Топорный, раздались уже в коридоре, ведущем к этой маленькой комнате, тогда же два ловких парня, протолкнув в ворота парка босого старца из приходской богадельни, подходили вместе с ним к дверям.
После такого ответа Носача на это барское: «Зачем пожаловали?» — наступил момент, когда помещик в последний раз почувствовал, пожалуй вопреки своей воле, приступ барского гнева; потому что, когда Носач убрал тросточку, которую помещику впервые пришлось самому понюхать, у помещика дрогнули веки и лицо побледнело, а батраки немного попятились, поддавшись на мгновение, тоже видимо невольно, рабской покорности и страху. Но Носач опять взмахнул тросточкой, и эта тросточка, которая теперь была в руке батрака, а не помещика, пожалуй, снова придала их мыслям верное направление и возвратила к действительности, тем более что мужики, которых вел Михал Топорный, уже открывали дверь, а позади них стоял все сильнее упиравшийся и все энергичнее подталкиваемый самый бедный человек в деревне.
Люди набились в комнатушку, где свершилась эта необычная, отчасти забавная, отчасти жестокая церемония коленопреклонения помещика перед старцем и лобызания босых ног этого самого последнего деревенского бедняка.
Но прежде чем до этого дошло, в комнатушке слышался какой-то шепот, шарканье ног, возня, и, собственно, неясно, каким образом этот старец очутился перед помещиком; он уже не мог отступить, потому что то двое, которые приволокли его сюда, положили ему руки на плечи и не дали ретироваться; а за теми двумя стояли батраки и крестьяне; и потому этот бедняк не мог даже помышлять об отступлении, у него уже не было времени, так как именно в этот момент кто-то приказал помещику преклонить колени перед самым бедным человеком в деревне; так гордость, которая дольше держится в человеке, чем гнев, вдруг получила приказ пасть на колени.
После этого приказа в комнате воцарилась тишина, только было слышно, как встревоженно переминается с ноги на ногу этот бедный старец, было слышно, как мягко, приглушенно топают его босые ступни; а помещик стоял, еще держался прямо, и еще не покорилась его извечная гордость.
В комнатушке сделалось еще тише, потому что даже перетрусивший старец перестал топтаться на месте; и по-прежнему они стояли друг против друга: последний деревенский бедняк с разинутым ртом, удерживаемый теми, кто не давал ему попятиться, и пан, который не подчинился приказу, и все еще стоял выпрямившись, и даже колени у него не дрогнули.
В эти минуты вся деревня смотрела на барский дом из-за заборов, углов хат, дровяных сараев, амбаров и хлевов; взгляды всех были устремлены на помещичью усадьбу, ибо деревенский люд знал, что туда пошли, и ждал, что из этого получится, но почел за благо в такую пору отсидеться на собственном дворе, и блюсти свой дом, и ни во что не вмешиваться.
Из особняка никто не показывался, и люди все смотрели, сгорая от любопытства, что же там творится, но из-за заборов не вышли и терпеливо, или, вернее, в нетерпенье, дожидались.
В этой тишине и молчании, которое воцарилось в комнате помещика после приказа преклонить колени перед последним бедняком, произошло многое, и, вероятно, обе стороны готовились к тому, чтобы сыграть свои новые роли; потому что на лицах батраков и крестьян появились лукавые усмешки, и, пожалуй, им показалась смешной эта панская гордость, лишенная какого-либо основания, и этот надменный помещик, которого можно схватить за шиворот и прижать к полу и которому можно пальнуть в лоб из этого огромного старого ружья, которое приволок с собой один из батраков.
Но и на лице помещика появилась нервная усмешка, ведь и он, очевидно, знал, насколько беспочвенна эта его гордость, и видно было, что он ждет, чтобы батраки повторили приказ.
Приказ был повторен, и у помещика, которому в эту минуту милее наверняка была бы смерть, да только одного желания умереть недостаточно, — у этого пана дрогнули кололи и подломились ноги, и этот помещик, этот барин пал на колени перед босым старцем, перед самым последним бедняком в деревне, и на все это смотрели батраки и крестьяне и предки помещика, намалеванные на картинах, развешанных по стенам.
Затем спокойно и тихо прозвучал другой приказ, и коленопреклоненный помещик приблизил свои губы и свою бородку к большим ступням этого самого бедного человека.
Когда он поднялся, толпившиеся в комнатушке батраки и крестьяне почувствовали облегчение оттого, что с этим покончено и что пан соблаговолил смирить свою гордыню; а когда он укладывал чемодан и перевязывал бечевкой портрет своего отца, то его пожалели и помогли ему собраться в дорогу; потом они долго смотрели вслед помещику из окон особняка, когда он шел по деревне к станции со своим единственным чемоданом и единственным портретом, пока не пропала из виду его узкая сгорбленная спина.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: